М.Ж. : ОБЪЕКТ

начало тут
2

Я плохо отношусь к полным женщинам. Это моя дань современному восприятию стереотипа женской красоты. Я убежден, как в советские времена нам навязывался образ внутреннего и внешнего врага, так в нынешние времена нам прививается эстетический канон худой подтянутой фотомодельки по журнальному одетой либо в ярко-красочные тряпки светской львицы, либо в серый деловой костюм business-woman.
Не все подвержены подобного рода влияниям.
К сожалению, я принадлежу к большинству.

Ирка-Пилотка не была полной, она была скорей полноватой, что несколько облегчало для меня задачу нашего сближения. И еще, - ситуация, когда женщина хочет познакомиться с вами сама, значительно снижает потребность в предварительном приеме алкоголя.

Я стою у липкого, присыпанного мукой прилавка рядом с небольшой, но крайне озлобленной очередью и пытаюсь завязать мало-мальски содержательный разговор с отпускающей товар и постоянно пересчитывающей (видимо от волнения) деньги Ириной Васильевной Волобуевой (так, по крайней мере, написано в ее бейдже).
Очень быстро я выясняю, что Ирка-Пилотка является существом, не имеющим никакого серьезного представления о базовых семейных ценностям, что она малообразована и аполитична, к тому же имеет склонность к латентной проституции и аморальному образу жизни. Все это меня целиком и полностью устраивает. Я беру у нее номер домашнего телефон, и мы договаривается встретиться у меня дома - ну, а где же еще? – в начале следующей недели.

Я не знаю, можно ли через гены унаследовать хороший вкус?
Одно я знаю точно, – хороший вкус не является качеством благоприобретенным: невозможно научиться прилично одеваться, изучая журналы типа «Бурда Моден» или «Космополитен», так же как невозможно научиться качественно заниматься сексом, листая перед сном журнал «Пентхауз» или «Playboy magazine».
Вкус бывает уверенным, тонким, безупречным, но бывает ли он врожденным? – взволнованно размышляю я, рассматривая Ирку-Пилотку, явившуюся на первое свидание в легком, очень идущем ей летнем платье – удачно подчеркивающем все ее достоинства и скрывающем недостатки. Я встретил ее у метро и, выяснив, к своему глубокому изумлению, что она не пьет и не курит, провел ее дворами, т.е. наикратчайшим путем, до обшарпанных дверей своей холостяцкой квартиры.
Первое, что мне бросилось в глаза (кроме платья), а точнее будет сказать – в уши, - это ее непрерывная, беспрестанная, не утихающая болтовня, которая, плавно перетекая от темы к теме, лилась из ее накрашенных пухленьких губок сплошным бессодержательным потоком. Когда я знакомился с ней, она тоже безостановочно болтала: с поваром, с покупателями, со мной, с продавщицей из соседней палатки, но выглядело это довольно органично и ненавязчиво. Ну любит человек общение: скучно ведь на работе – отчего не поговорить. Сейчас же, вне ее рабочей обстановки, все это напоминало песню акына: что вижу – о том пою. Она создавала вокруг себя плотное обволакивающее лексическое пространство, совершенно не заботясь о логических связках и выборе тем. Преодолев первоначальную оторопь, я вдруг понял, что эту речевую пелену, этот безостановочный «сверхнеочёмный» треп вполне можно переориентировать, направив его в нужное для меня русло. Достаточно просто время от времени, нащупав брешь в ее словесном потоке, задавать наводящие вопросы. Интересовало же меня, в первую очередь, ее сексуальное прошлое, со всеми его пикантными подробностями и интимными сторонами. Сам процесс узнавания: какой (приблизительно) ты у нее по счету, кто был до тебя; какие мужчины ей нравятся больше, какие не нравятся вообще – все это страшно возбуждает, каким-то особым болезненно-порочным образом. Такие откровенные разговоры являются, на мой взгляд, основополагающим фактором, побуждающим здоровых успешных мужиков снимать проституток и ходить по борделям.
- Так, как ты говоришь - его звали?
- Да какая разница?! я уж сама не помню… помню только, что спина у него волосатая была; газетами торговал, на другой стороне, у «Бухареста».
К сожалению, у Ирки-Пилотки все сводилось к двум-трем стандартным ситуациям, суть которых можно выразить одной фразой: познакомились, «забились», перепихнулись, разошлись. Мне это быстро надоело и я, преодолевая внутреннюю инерцию совершенно трезвого человека, просунул свою руку под ее волнистое длинноволосое каре и, обхватив ее затылок, вплотную сблизил наши лица.
И тут она внезапно замолчала.
Ощущение было такое - будто кто-то случайно нажал кнопку «Стоп» на моем аудиоплеере: глухие толчки крови и гнетущая, отвердевшая в виде пластмассовых наушников, - тишина.
В моей жизни уже было что-то подобное - в армии на полигоне, во время показательных стрельб.
Наш взводный - старший лейтенант Апачев, которого мы – окрестив себя ради смеха «апачами» - любовно называли просто Вождь, - будучи с глубокого похмелья вывел нас не на ту позицию, в результате чего взвод оказался в непозволительной близости от расположенного чуть выше, тщательно замаскированного подразделения дальнобойной артиллерии. Сам Вождь, распорядившись, чтобы мы самостоятельно собрали и привели в боевую готовность наши громоздкие и давным-давно устаревшие батальонные минометы (2 шт., 82-мм., образца 1936 года, вес в боевом положении 62,7 кг.), - свалил в соседнюю бурятскую деревеньку, в надежде купить там стакан зловонного местного самогона, дабы хоть немного поправить пошатнувшееся здоровье. Деревенька находилась неподалеку, но к началу стрельб Вождь опоздал. Вначале на правом фланге отстрелялись пушкари. Это было еще терпимо; калибр у них оказался небольшой, звук откатился в соседний лесок, почти никого не потревожив, кроме необстрелянных бурятских зайцев, с перепугу выбежавших на огневой рубеж и тут же, сообразив, что на открытом месте им совсем несдобровать, вернувшихся обратно под защиту чахлых забайкальских сосен. Потом открыли огонь гаубицы. Это было уже хуже. Звук, отражаясь от близлежащей сопки, тяжёлыми оглушительными волнами накрыл нас с головой и заставил присесть на корточки возле наших совсем негрозных на вид, похожих на любительские телескопы минометов. Но самое ужасное началось, когда заработало тщательно замаскированное рядом с нами подразделение реактивных установок залпового огня «Град». Я не знаю, сколько и какие разрушения принесла в годы Великой Отечественной наша доблестная «Катюша», но эмоциональный, психологический урон, который она причинила немецко-фашистким захватчикам, мне - буду бля – довелось испытать на себе, ибо «Град», являясь усовершенствованной копией «Катюши», в момент открытия огня ревет и воет во много раз круче нее. Мы - кто на корточках, кто ползком, откатились за ящики с боеприпасами и, накрыв голову руками, прижались к дрожащей от вибрации мерзлой восточносибирской земле.
Вождь, возвратясь из бурятской деревеньки, застал свой народ простертым в снегу и пыли (судя по внешним признакам, поход за огненной водой можно было считать удачным). Канонада, стремительно начавшись, так же стремительно умолкла, оставив нам словно в подарок огромный таежный кусок безбрежной морозной тишины, многократно усиленной нашим испугом и временной глухотой.
Так вот, Ирка-Пилотка, внезапно замолчав, казалось, сама была поражена произведенным эффектом; что уж говорить обо мне.

Я лежу с ней под одним одеялом и размышляю о превратностях судьбы и странностях женской физиологии. Почему, думаю я, у большинства полных женщин вульва похожа на невзрачную плохоразличимую за волосами и жировыми складками, безгубую щель?
Видимо, жир, откладываясь на бедрах и в нижней части таза, растягивает кожу таким образом, что не оставляет ей возможности образовать какой бы то ни было рельеф. Отсутствие сочных, ярко-выраженных половых губ значительно снижает сексуальную привлекательность даже самых раскованных и обворожительных толстушек. Полные ноги, обвисшая грудь, утраченная талия – все это тоже выглядит асексуально и малопривлекательно, но две тонкие фригидные полоски вместо пары нежных, набухших от вожделения, раскрывшихся лепестков – это слишком. Это не для меня - вагинального эстета и придирчивого ценителя дамской красоты. Меткое сравнение женской вульвы с распустившимся цветком давно уже стало общим местом в мировой эротической литературе. Еще древние греки изображали Афродиту с вьющимся вокруг ее чресл роем пчел, косвенно давая понять, где, по их мнению, происходит буйное цветение и вызревает сладчайший античный нектар.
Никакого цветения и выделения нектара между Иркиных ног, конечно же, не наблюдалось. Выяснил я это довольно быстро, когда уперся своим языком в затянутую лобковым жирком узкую, напоминающую средневековую бойницу, Иркину половую щель. Я полез языком ей в промежность, движимый исключительно благими намерениями и последней надеждой хоть как-то вызвать покинувшую меня в самый ответственный момент эрекцию…
У алкогольного опьянения есть еще один неоспоримый плюс: если у тебя не встал – можно свалить все на слишком большое количество выпитого. Оправдания такого рода обычно выглядят крайне убедительно и не вызывают лишних вопросов. Наоборот, у некоторого количества русских женщин (к сожалению, не у всех!) подобная «отмазка» усиливает прилив терпеливой нежности и повышенной партнерской самоотдачи, что зачастую приводит к повторным совместным попыткам и заканчивается, как правило, невразумительным, но все-таки успехом. В данном же случае, в случае с Иркой-Пилоткой, ссылок на пагубное влияние алкоголя быть просто-напросто не могло: трезв был ни только я, но и она. Абсолютно. К тому же вместо того, чтобы попробовать как-то повторить неудавшуюся попытку, она, по молодости лет или же из простой девичьей вредности ,снова начала говорить, цепляя фразу за фразу, почти не применяя смысловых связок, путаясь в ужасающем многообразии глупых малозначительных тем.
- Господи, сейчас бы хоть пива попить!
- А чо ты у метро не купил, когда меня дожидался? Ах, ну да, ты же бросил…я помню… Ну так вот, я ей говорю - куда мне мини-юбку-то эту надевать? Я же в ней как бегемот в противогазе.
- В чем?
- Как это в чем? В противо… ну не идет она мне, короче…я ей и говорю…
- Или водки!
- Ну, и водки бы купил…ах, ну да: ты ж бросил… я знаю… ну, так вот: да и тебе она, говорю, ни в пизду, ни в красную армию…
- Куда-куда?
- Да ты меня не слушаешь совсем! Я ей говорю – жопа-то у тебя толще моей будет…

Итак, размышляю я далее, согласно моей личной классификации, вульвы делятся на два вида: «розочки» и «щели». Есть еще весьма распространенный «переходный» тип, когда форма изменяется благодаря общим поправкам, вносимым самими женщинами в их телесную конституцию (т.е. сильно поправилась, сильно похудела), но этот вечно изменяющийся, неустойчивый феномен я здесь рассматривать не буду, ибо даже самый поверхностный анализ подобных метаморфоз может далеко увести нас в дремучие псевдомедицинские дебри диетологии, где и без меня полным-полно всяческих мошенников и шарлатанов, со знанием дела рассуждающих о женской привлекательности и красоте.
Итак, мне досталась «щель». Но это ли послужило истинной причиной моей позорной осечки? Осечки, тем более странной для меня, почти всю весну просидевшего без баб и денег (долги, трудное финансовое положение – закономерное следствие моей прежней разгульной жизни) и должен я был, по моему глубокому убеждению, аккумулировать такое количество сексуальной энергии, что ее бы с лихвой хватило на любую самую страшную и малопригодную для ебли самку (причем, не взирая на обстоятельства времени и места, ее внешний вид, физические недостатки и встречное желание). Однако, учитывая относительный комфорт, отсутствие внешних раздражителей и полную готовность со стоны партнерши, причину моей неудачи следует искать, как это ни печально, не в области моих умозаключений насчет женской полноты и формальной классификации интимных женских мест.
Я аккуратно укладываю Ирку на спину и сосредоточенно глядя ей в глаза, мягко, но настойчиво прошу заткнуться. Она недовольно фыркает, но, в конце концов, умолкает.
Господи, думаю я, ну была же у меня года три тому назад баба раза в два толще нее, ничего – справился, даже удовольствие получил. Ниже среднего, правда. Впрочем, я ведь тогда – и это главное! – выпивши был – куражился, игрался… Нет, без водки Ирка не потянет; не та у нее пилотка. Да и в постели она неотзывчивая какая-то, зажатая, как лом в застывшем бетоне: лишний раз ни за яйца не возьмется, ни… Короче, не сдюжу.
Произошла странная и труднообъяснимая вещь: один мой порок – беспробудное пьянство, граничащее с алкоголизмом – локализованный моим жестким волевым решением – завязать, практически напрямую повлиял на другое мое порочное пристрастие – «неразборчивую» любовь к противоположному полу. Я предвидел всякие трудности, но чтобы вот так - сразу, можно сказать, наотмашь… Хорошенький финальчик: тридцать лет (с небольшим), бросающий пить неудачник, работающий охранником у метро «Кузьминки» и пытающийся оправдать свою раннюю импотенцию доморощенной классификацией вульв.
Ирка потянулась за валяющимися прямо на полу трусиками и со вздохом стала собираться домой. Вообще, сам факт несостоявшегося совокупления Ирку, по всей видимости, не очень-то расстроил. Современная молодежь, по моим наблюдениям, трахается, в большей степени, не потому, что ей этого постоянно хочется (я имею в виду женскую половину), а потому что это просто-напросто МОДНО; это является неким символом востребованности и успеха: вот, мол, посмотрите и у меня есть бой-френд, и бурная половая жизнь. Ирка довольно быстро оделась, и я проводил ее до метро. Она еще что-то говорила на прощанье, путалась в словах, советовала не волноваться.
Я стою у витрины продуктового ларька и изучаю разноцветные веселые этикетки водочных и пивных бутылок.
Надо что-то делать.
Не начинать же снова пить, право слово.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)