: Марсианские яблоки

Ее несет по ослепительным улицам лет октябрьский ветер с дождем, который умывает горящие щеки, как собака моет лицо раненого солдата.

Она цепляется ресницами за углы зданий, трогает углами сердца ресницы деревьев, она – как раскрытый зонт, который кто-то забыл за столиком летнего кафе.

Ветер устроил налет и сломал стулья, а зонт забросил в серое небо, из которого вытек на землю весь туман и зонт летит, кувыркаясь, черпает краями густой белый воздух.

Она появляется у тебя, когда ты не ждешь, когда ты занят тем, что пытаешься приклеить себя на альбомный лист прочного существования, когда ты уже почти закончил сушить гербарий своих глупостей, когда просто спишь, стоя, как артиллерийская лошадь.

Когда ты впервые видишь ее лицо, то уже знаешь, как все будет, как будешь прижимать ее холодные пальцы к своим горящим как жаровня щекам, как станешь кусать до крови эту муаровую шею и восковые плечи, как будешь зарываться лицом в солнечные волосы и как будешь отстраняться, чтобы выстрелить своим странным взглядом в ее смеющиеся, счастливые глаза.

Ты будешь знать все это наверняка и именно поэтому все будет по-другому. Все будет на грани падения из пролетающего аэроплана, хоть и стоишь глиняными ногами на раскисшей земле, все будет в миллиметре от громыхающего паровоза, украшенного трафаретами семью Анн Карениных, все будет как в странном сне, который видит человек на том конце телеграфного провода, которым его задушили, все будет так, что атомная вспышка справа покажется тебе, сонному разумом, бенгальским огнем.

В последний день этого мира туман снова затопит город, и ты с удивлением вспомнишь, что этот день был всегда, захочешь потерять ее в этом беловатом киселе, чтобы не видеть, как сияет нимб в ее голове – это отблеск твоего зрачка, это искра твоего маленького бога, которого ты вырастил в вазоне от фикуса.

Когда в последний раз вы стукнетесь зубами и соприкоснетесь языками, твой язык незаметно поменяется местом с ее языком. Вам больше никогда не нужно будет говорить, они сами все расскажут.

Вы расстанетесь легко, зная, что будете вместе еще восемь долгих жизней, хотя семь из них она уже подарила тебе, просто потому, что не успела купить тебе коньяк. И семь своих ты тоже отдал ей, потому что старухи-цветочницы у вокзала испарились как лужи после дождя.
Вы не считаете забитых в небо календарных гвоздей.
Она по-прежнему там, где косые струи дождя.

Ты по-прежнему клеишь себя на доску почета.
Ты не вспомнишь о ней, пока не заскрипит ржавый ворот октября.
Ты не забудешь о ней, пока не лопнут снежные струны зимы.
Ты не вернешься к ней, пока не рухнет первая вода апреля.
Ты не уйдешь от себя, пока твою треснувшую землю не покроют розовые яблоки позднего лета.