Арлекин : Экзерсис

I

Ключи от этой квартиры мне дал какой-то друг. Точно помню, там было несколько комнат, минимум две так точно. Я был в одной из них. Свет в комнате горел, хотя в остальных помещениях квартиры он был погашен.
Я услышал какие-то странные звуки на улице. Выключив люстру и подойдя к окну, я увидел, как темноту ночи царапали огни милицейских мигалок, которые, скользя по стенам домов и мусорным бакам, иногда выхватывали то голубые, то красные силуэты ОМОНовцев в шлемах, камуфляже, бронежилетах, с дубинками и щитами. Я увидел, как их отряд заходит в дом.
Вспомнив, что у меня при себе наркота, я достал её из сумки и рванулся в соседнюю, без света, комнату. Помещение было загромождено какой-то рухлядью, коробками и обрывками газет; всё в полумраке, под пылью. Углубившись в эту помойку так далеко, как только смог, я развернул конверт и высыпал содержимое на пол. Конверт я смял и отшвырнул в сторону. Потом нашёл в глубинах кармана нехитрые аксессуары и сунул их под груду хлама на подоконнике.
В этот момент я услышал, что с обратной стороны двери кто-то скребётся. Я включил свет в прихожей и подошёл к двери. Послышался отрывочный многоголосый шёпот. Я деликатно постучал костяшками в дверь, как бы прося дать мне возможность самому открыть им. Но они уже расковыряли замок до такой степени, что мне этого не удалось.
Из коридора раздался раздражённый голос:
- Да открывай ты уже!
В следующее мгновение дверь с треском распахнулась и громко хлопнулась о стену. Внутрь ввалились пятеро силовиков.
Я отошёл на несколько шагов назад, вытянул руки вверх и наложил их одну на одну, сделавшись похожим на умирающего лебедя, скупо распятого одним гвоздём, и развернулся к ментам спиной.
Концентрируясь на том, чтобы расслабиться, я услышал, как они подбегают сзади, почувствовал сильный толчок и полетел носом вперёд, вытянув руки за головой, как ныряющий пловец. Долгий полёт длился, а я заворожено смотрел, как пол прихожей скользит подо мной в обратную сторону и медленно приближается.
Я грохнулся на пол плашмя, подставив щёку. Сверху навалились бойцы и скрутили руки у меня за спиной.
- У, гнида! - прошептали мне в ухо.

II

Я смертельно устал, моё внимание полностью рассеялось, я уже практически ничего не соображал, а следователь продолжал зачитывать список обвинений. Сначала он перечислил всех людей, которых я когда-либо убивал в своих снах, потом все менее тяжкие деяния, которые в моих снах имели место - начиная с глубоко детства и до последних дней. Затем следователь, не меняя выражения лица и не интонируя, упомянул о каждом моём неприличном, аморальном и постыдном сне, а также обо всех остальных, подпадающих под различные статьи Кодекса, продуктах моего развращённого подсознания.
Моё положение ухудшало то, что многие из обвинений были мне откровенно пришиты.
В одном из недавних снов было очень много насилия и многие люди погибли. Я помню, что в том сне подыхали все без разбора, включая детей и женщин. И, хоть я и принимал в этой бойне самое непосредственное участие и даже убил, обороняясь, нескольких вконец отмороженных мальчиков, я точно помню, что многие малыши совершенно спокойно убивали своих сверстников в чудовищных количествах.
И ещё много-много снов например.
Но следак все эти преступления вменял в вину мне одному. Ответственность за всю чернуху моих снов взваливали на меня, как на какого-то козла отпущения, и я почувствовал лёгкую волну тревоги.

III

Ко мне подбежала мать.
Мы находились в просторном, обшитом деревом зале с высоким потолком. Я его не оглядывал, но смутно помню несколько массивных лестниц с толстыми деревянными перилами и одну или две двустворчатые двери.
Вцепившись в меня, мать расспрашивала о том, что произошло. Я раздражённо плюнул в месиво снующих по залу чиновников.
- Я не виноват и в трети преступлений, которые мне инкриминируются.
Эта фраза, процеженная мной сквозь зубы, словно ключевое заклинание, вызвала появление высокого светловолосого человека в паршивом костюме. Примерно такие же пиджак и брюки можно видеть на окончательно опустившихся алкоголиках. Это был мой адвокат. Он выглядел до того убого, что я сразу понял - его мне назначил суд.
Когда я грубо предложил ему проваливать, он тут же начал что-то неразборчиво бормотать по поводу какой-то "линии защиты". При этом он ещё напялил идиотские очки, которые, под стать костюму, невыносимо криво сидели у него на носу. Пластиковые тёмные линзы были исцарапаны и затёрты, как будто на них целый сезон катались с высокой асфальтовой горки.
У меня не осталось сил. Я взял мать под руку и вывел её на улицу.

IV

Хотел поговорить с женой, но не смог дозвониться. Набрал номер друга. Мне ответила его мать, и я попросил её позвать его к телефону. Вместо этого она стала произносить в случайном порядке взятые цитаты из детского букваря.
- "Я" - это яблоко! "М" - это мяч! "А" - это арбуз!..
- Да она же окончательно свихнулась! - закричал я, обращаясь к воображаемой внимательной аудитории, и сбросил вызов, надавив на кнопку с такой силой, что та запала внутрь корпуса.

V

Все столы огромного банкетного зала были накрыты и сервированы. Официанты закончили подавать к нашему столу, и перешли к соседнему.
Я сидел на стуле, отвернувшись от стола, лицом к залу и разглядывал публику. Мать тоже была рядом и ела.
В глубине зала я заметил одну знакомую. Она тоже увидела меня и подошла. Она была девушкой моего друга, и мы с ней тоже были в хороших дружеских отношениях. С, как всегда, весёлой и непринуждённой риторичностью она поинтересовалась моими последними успехами, рассказала о своих, и предложила как-нибудь на днях потусоваться вечером всей компанией.
- Извини, но это вряд ли получится.
- А что такое? У тебя какие-то дела?
Подумав, что давно не слышу звяканья вилки о тарелку, я покосился на переставшую жевать и замершую бледную мать с искажённым от горя лицом и неловко улыбнулся подруге, как бы прося за что-то прощения.
- Меня долго не будет... в городе...
Из подруги тут же куда-то исчезла вся её смешливость, уголки рта поползли вниз, а глаза заблестели от навернувшихся слёз. Но она, всё же, улыбнулась, шмыгнула, вытерла слёзы рукой и сказала:
- Зато представь, сколько у тебя теперь появится свободного времени!

VI

Мне было неловко говорить вслух при матери, поэтому я только смущённо смотрел ей в глаза. Она улыбалась; на её щеках блестели слёзы счастья, взгляд горел искренней радостью, и я понял, что она действительно в восторге и действительно любит меня.
Я крепко обнял сначала мать, затем её. Потом сунул руку в карман и нашарил в нём толстую короткую сигару, унесённую с того банкета. Я всё время теребил и мял её рукой с тех пор, и она стала совсем мягкой и, как будто, влажной.
Я бросил последний взгляд на двух плачущих передо мной женщин, сжал сигару крепко-крепко, и потом меня увели.

VII

Помню, тюремный парикмахер был настоящим виртуозом. Он сделал мне короткую, но очень стильную стрижку, и я подумал, что для начала всё не так уж плохо.
Ещё помню серые робы, которые там все носили. Контингент составляли, в основном, подростки двенадцати-семнадцати лет, поэтому это место напоминало колонию для несовершеннолетних.
Помню удивление от того, что я нахожусь среди всех этих серых пацанов и осознание того, что сидеть мне придётся очень и очень долго.

VIII

Я стоял, опираясь спиной о стену, и, не двигаясь, наблюдал за ними.
Пацаны с разных сторон двора сгруппировались в три колонны и уверенно двинулись в сторону ворот.
Началась суматоха, все куда-то бежали, кого-то толкали и били, и все они наперебой что-то орали друг другу. Я продолжал стоять на месте. Глаза их проявленной хищной природы воспринимали только движение, поэтому я оставался незаметным, спокойно следя за колоннами пацанов. Мальчишки перемешались с толпой, но я легко вычислял их по синхронным, слаженным, отработанным до полной чёткости параллельным траекториям.

IX

Небольшая банда малолетних отморозков нарекла себя "Фронтом Мести за Меня" и посещала все подряд точки молодёжных сборищ. Я незаметно следил за ними, каждый раз узнавая фрагменты своих снов.
Однажды, спрятавшись в тени дерева, я увидел, как эти ребята отвели в сторонку какого-то парня со скейтбордом. Кто-то из Мстителей прочёл номера некоторых статей, по которым проходило моё дело. Я вспомнил, что этот перепуганный парень со скейтом - один из мальчиков-убийц из того сна с насилием. Затем они запинали его до полусмерти и, в завершение всего, размозжили ему череп железными дубинками. Убегая, Мстители за Меня сохраняли полную синхронность движений.
Они заметили бы меня, пробегая мимо, а мне очень не хотелось быть пойманным ими. Я рванулся из-под дерева в сторону высокого сетчатого забора и лихо взлетел по нему наверх.
- Смотри, кто это? - спросил один из Мстителей.
- А-а... это он, - ответил ему другой. - Видишь этот забор из проволочной сетки? Он такой высокий, что никто никогда не мог по нему залезть. А он - может. Смотри, как запросто он сейчас его перелезет!
Слушая их разговор, я уже держался за верхнюю границу забора, и мне неожиданно захотелось перед ними как-нибудь выпендрится - всё-таки меня тешила мысль, что я в той или иной мере легендарен. Я закурил мягкую сигару, закрыл глаза и покрепче ухватился за проволоку забора.
Сделав какое-то акробатическое силовое движение, я заставил своё тело пластично и эффектно перелететь через забор на ту сторону.
Та сторона ещё в воздухе вышибла из меня дух. Я медленно падал с высоты пятнадцати метров, а моему взгляду открылся невероятный по своей красоте вид того, к чему я стремился. Это было огромное пространство, покрытое песком.
Больше я не успел ничего увидеть, мир перед глазами расплылся и исчез.

X

По забору лезла красивая Гвинет Пэлтроу и мило, слегка по-девичьи улыбалась.
Она пела. Это был самый волшебный и странный голос на свете. В её песне слышалась явно религиозная тематика, а ещё через несколько секунд я догадался, что Гвинет играет Марию Магдалену.
Она карабкалась по металлической сетке, но ни один мускул на её лице не был искажён в напряжении. Из её проникновенной и блаженной песни я узнаю, что она готовится родить ребёнка, и ради этого решилась на побег из Тюрьмы. Мария Магдалена пела о том, что её первенец непременно должен родиться на Свободе, ибо такова воля Божия... и что-то ещё не менее благовестное.
Очень плавно и как-то по-театральному Гвинет/Мария опустилась на поверхность огромного пространства, покрытого песком. Её лицо незамедлительно побледнело, она зажмурила опустевшие за миг до того глаза, сквозь плотно сжатые губы вырвался сдавленный стон, а потом Мария Магдалена закричала.
После непродолжительных схваток из её чрева исторгся уродливый младенец с длинными металлическими шлангами вместо рук. Этими шлангами ребёнок обвил шею Девы Марии и стал её душить.
Я почувствовал, что полностью свободен и, просыпаясь, бесконечно повторял: "Экзерсис, экзерсис, экзерсис, экзерсис..."
- Экзерсис... Экзерсис... Эк... экзерсис?
- Что?
- Ничего, милая. Не просыпайся.
Я прикусил язык, но было уже поздно.

кин