Шизоff : Прирождённые маньяки

*****
-- Знаете, Белла Юрьевна, а у нас, кажется, маньяк объявился, - озабоченно щебетнула Люська Васнецова, и глупенькое красивое лицо наполнилось тайной.
-- У кого это - у ВАС? - сурово уточнила Изабелла Юрьевна, дама в годах, с несколько лошадиной физиономией и весьма длинным, статичным туловищем, - Выражайте свою мысль яснее, коллега, вы ведь, помнится, учебное заведение оканчивали...

Да, сарказм имел место. Не очень жаловала многоопытная Изабелла голословные заявления, подаваемые вот такими голоногими, и, как недавно выяснилось, по весне - голопупыми воспитательницами. Позорище!

Поджавшая губы Люська, старательно выговаривая слова, с тактом и расстановкой, поведала, что уже не первый день cледит за странным типчиком - тот наблюдает за играющими детьми.

-- Молодой? - брезгливо уточнил заслуженный работник дошкольных учреждений.
-- Нет, что вы, много старше меня!...Ну...- незаслуженно шпыняемая всеми выпускница педучилища уловила проступивший в голосе яд, и поправилась:
-- Немного моложе вас...лет шестьдесят, думаю...ой...я пойду, а то Артём Мальков опять Ситникову бил совком, надо разобраться...
-- Идите, идите, Людмила Михаловна,разберитесь, займитесь-ка прямыми своими обязанностями, чем маньяков выискивать, понимаете. У вас, слава богу, в вашей младшей группе, никому никого неинтересно, даже насильникам, разве что вот...гм-м!

Она хмыкнула, с откровенным презрением глядя на голенастое создание в коротковастеньком белом халате. Та вспыхнула, и уже совсем было пошла прочь, закусив губу, но была остановлена крепкой рукой с квадратной кистью, и в ухо интимно пробасило вполне дружелюбное откровение:
-- Вот у меня, дорогуша, Селиванов, - тот девочкам в умывальной – пипирку демонстрирует.
-- Что демонстрирует...? - пискнула поражённая Васнецова.
-- Член, - отрезала довольная эффектом Гольпер,- А вы говорите – маньяки. Эх, такого насмотритесь, поживёте с моё. Селиванов, Трубников! Отдайте колготки Прохоровой, вот я вам! Прохорова, а ты не смейся, это не смешно. Одеваемся, живее, живее, деточки!

-- Какой же у него член? - прошептала Люся, глядя на полудохлого рыжего заику шести лет, и проникаясь невольным уважением к Изабелле, конвоирующей свою группу с неповторимой грацией –косолапая походка с ленцой, прибаутки-шуточки, и полное единение с сопливым и вздорным контингентом. Да,с таким ангелом-хранителем не страшен ни педофил, ни террорист, ни какой другой леший, подумалось Люсе Васнецовой, и она вдруг поняла,чего не хватало надёжной волосатой руке:большого синего якоря. И гранаты.

*****
-- А ведь вы были правы, Людмила Михайловна, - голос Изабеллы был дружелюбно уважителен:
-- Я понаблюдала за подозрительным гражданином, и должна признать, что его поведение внушает закономерные опасения, да.
-- И что же будем делать? - по-свойски обобщила девушка, - Я вот думаю....
-- Вам, милая, ничего делать не надо, - расставил акценты крашеный хной балтиец, - И думать – незачем. Выношу вам благодарность, но дальше всё будут решать – сами понимаете. Другие...э-э-э...Органы, да.
-- Не стоит ли предупредить родителей? - виновато предложила юная Васнецова, - В качестве профилактики, так сказать.
-- Предупредим, - смягчилась повидавшая жизнь Гольпер, - в своё время. А пока мы обратимся в милицию. Думаю, они будут рады любому своевременному сигналу.

Так ли уж порадовал своевременный сигнал милицию – сказать было затруднительно. Во всяком случае, кроме короткого телефонного заверения, что дело поставлено на контроль, никаких видимых результатов не наблюдалось.

Всё так же дрожащая на апрельском ветру полуголая Селиванова настороженно поглядывала в сторону подозрительно гладко выбритого упыря, с какой-то животной тоской разглядывавшего разноцветную и шумную толпу её маленьких подопечных.

Всё так-же, будто в прорезь пулемётного щитка, целилась прищуреным оком молоткасто-кулакастая Гольпер.

А оборотни в погонах так и не появились. Где оно, наружное наблюдение? Где слаженная работа оперативных работников? Где эффектное задержание, с заламыванием рук и щёлканьем браслетов? Где размазанное по асфальту, в злобном оскале искажённое, ИСТИННОЕ лицо этого вырожденца?

-- Если меры не будут приняты в течении двадцати четырёх часов, - отрезала потемневшая лицом Изабелла Юрьевна, - мы возьмём ситуацию в свои руки. Промедление смерти подобно. Точка.

Люся прислушивалась к устало-металлическим ноткам в голосе старшего товарища, и понимала, каким образом её предки взяли однажды телефон, почту и телеграф тёмной ноябрьской ночью. Да, такие могли пальнуть из башенного орудия, и забрать власть в свои мозолистые руки.

-- Может, позвонить им ещё раз? - выросшая при демократическом плюрализме, Люся Васнецова, верила в возможности законно избранной власти.
-- Я звонила, - мрачно усмехнулась Гольпер, - Мне посоветовали не брать в голову.
Ещё в училище слышавшая весьма вольную трактовку данного выражения, Люся покраснела и решила помолчать.
-- Ладно, - как-то злорадно пообещала Изабелла Юрьевна, - Я натравлю на него Селиванова. Проведём, так сказать, разведку боем. Если уж это его не остановит...ну, тогда....Эх, не хотелось бы, но ...
-- Но - что? - похолодела в грудях Васнецова, глядя на конвульсивно сжимающиеся конечности решительной Гольпер. Перед глазами вдруг явилось аккуратно выбритая шея, и ей стало жаль психически больного человека.
-- Тогда, дорогуша, - усмехнулась Изабелла Юрьевна, пряча руки под стол, - я соберу совет отцов. Слышали про такое, нет? Вот увидите. Один Селиванов старший чего стоит – Гога и Магога, слов нет. Одни буквы. Да и тех немного. Но все конкретные и по делу, уж поверьте моему опыту...Я ведь не всегда в детском саду работала, знаете ли. Много могу порассказать.

И вдруг она так залихватски подмигнула, неприятно скривившись лицом, что Люсе Васнецовой захотелось бросить детей, и работать надомницей.

*****

На следующий день, глядя, как ,безразличные стрелки отщёлкивают для маньяка последние часы привычной жизни, Люся почувствовала неприятный укол под сердцем, и совершенно неожиданно сделала глупость - внезапно направилась к обречённому, и подойдя, быстро, чётко, выговорила в печальное, и на удивление непонимающее лицо:
-- Уходите, и больше никогда не приходите, а то вам будет плохо. Я вас предупредила, и если вы не послушаете, то сами решайте!
-- Извините, - лицо человека за сеткой выражало изрядное замешательство, - я не очень понял....
-- И не надо вам понимать! - со страху рассердилась она, - я вам человеческим языком, а вы как хотите. Правда: больной!
-- Девушка, постойте... - мягко, подло, попытался зацепить очень, очень смирный голос, но она уже шла прочь, и ей было стыдно и за свою слабость, и за то что она могла проникнуться состраданием к такому скользкому типчику.
-- Он не уйдёт, - выдохнула она в лицо Изабелле Юрьевне, уверенная, что та сейчас подвергнет её уничижительному допросу, обидной критике, но та лишь покачала головой:
-- Да, это матёрый зверь. Представьте, Людмила Михайловна, он ведь подружился с Селивановым, каково, а?!
-- Ну это уж совсем... - развела руками потрясённая до глубины всего Люся.
-- Да,- жёстко отрубила Изабелла Юрьевна Гольпер, - Нет страшнее волков, чем в овечьей шкуре. Сын за отца не отвечает, но отец за сына – в полный рост!
Она набрала какой-то номер, и деловито произнесла в трубку:
-- Геннадия Викторовича Селиванова можно пригласить...Да, Гену, да, Селивана, чёрт...Насчёт сына его, передайте там....

*****

-- Ну, и какого, извините, дорогие женщины, дьявола, вы устроили этот цирк?! -- большой чин был не то что взбешён, а будто оглушён и раздавлен. Обычно достойное лицо за роговыми очками металось и дёргалось, - И кому, позвольте, спросить, первой пришла в голову эта...эта...ересь?!
Мелко дрожа челюстью, Люся призналась, что ей, Васнецовой.
-- Драли вас мало, девонька! - побагровел чин, но тут же перевёл стрелки на заведущую:
--Изабелла Юрьевна, дорогая вы наша и почётная, и ветеран, и заслуженная! Вы то с какого перепугу охоту на ведьм устроили, а?! Вы уж простите великодушно, но может и впрямь уже пора вам,а?! Ну эта - сама ребёнок, а вы-то, вы, которая не одну собаку в этой системе..!

Если на кого и больно было смотреть, то это, несомненно на гражданку Гольпер И.Ю. Общее впечатление было, что большого и сильного человека двинули гирькой по черепу, предварительно пустив кровь, и сломав разом все кости. Бессильной кучей вываленная на неудобный диванчик, она тяжело дышала животом и часто-часто моргала левым глазом, а из размазанного правого что-то текло на халат, и было болезненно гадко созерцать подобное безобразие. Люся отвернулась, почему-то подумав о низком качестве отечественной косметики. Такая вот странная мысль.

-- Ваш народный мститель и любящий отец, Селиванов, будь он неладен, бандюга, - нанёс тяжкие телесные повреждения вполне благонадёжному, приличному человеку,профессору консерватории по ..э-э!Какая разница! И каково же нам в комитете было узнать, что жестокое нападение, совершённое дебилом, недоумком, и заметьте – рецидивистом Селиваном, так его, скотину, величают...Да! - спровоцировано оно было работником дошкольного учреждения со стажем в ... боюсь сказать, сколько лет вы, Изабелла Юрьевна, вколачивали и вбивали в наших детей доброе и вечное...Боже, что ж смерть нейдёт!- чин явно выдохся, и недавно моргающий глаз внимательно округлился, зафиксировав перемену.
-- Ну а всё-таки, Владлен Анатольевич, поймите и нас: чего этот милый косерватор крутился возле дошкольного учреждения? - голос был покаянно приглушен, но в нём чувствовалось сопротивление человеческих материалов, та самая, закалённая сталь, - И почему соответственное ведомство не взяло на себя....
-- Теперь взяло, - невесело хмыкнул вконец потерянный чин, - И прокуратура, и комиссия из ГЛАВКа, и даже РУБОП – все хлынули, как прорвало...эх, дёрнул вас, милая, этот, с рогами!
Он как-то обиженно поглядел на Васнецову, и она тем самым чувством распознав, что все шишки-банки опять достанутся ей, застрекотала в отчаянии:
-- Я же советовалась, даже к нему подошла, спросила, ну?! Почему он не мог по-человечески объяснить,рассказать, поделиться...
-- Чем? - покачал усталой головой Владлен Анатольевич, - Тем, что год назад попал в аварию? Что у самого – бывает же! - ни царапины, а жена и двое детей – в мясной фарш?! Что человек он уже немолодой, и вот остался один как перст, а главное...У вас ведь, Людмила Михайловна, своих детей нет?
Она сокрущённо поникла.
-- И у вас, Изабелла Юрьевна, насколько я в курсе?
-- У меня, Владилен Анатольевич, все дети, которых в жизнь вывела....
-- Да, да, конечно, - махнул он рукой в сторону матери-героини, - только вот как понять, что он чувствовал,когда видел из окна пустой квартиры, слышал смех, и....Ладно, не всем дано, чего там. Главное, уважаемые,что вроде как пострадавший не имеет претензий.
-- К...кому именно? -неожиданно нежно и вкрадчиво прожурчала Изабелла Юрьевна.
Люся даже не напряглась – ей было так стыдно, что она не улавливала нюансов.
-- Да ни к кому. Даже к этому ироду Селиванову. Лежит под капельницей, твердит, что по делом, и Бог воздал. Может и Бог, может и воздал. Да только явно не тому, кому следовало, - закончил Владилен Анатольевич, и стал уже было подниматься, как был усажен назад неожиданным заявлением изрядно ожившей Гольпер:
-- А вот я бы, Владилен Анатольевич, пользуясь создавшейся ситуацией, обратила пристальное внимание правоохранительных органов на подонка Селиванова, странно было бы, если подобные ему типы постоянно уходили от ответственности за свои противоправные и разлагающие деяния, ровно как и остальные члены семьи.

Люся во все глаза смотрела на железную женщину, а Владилен Анатольевич только сглотнул, тихо направился к выходу, и, повернувшись у самой двери, выдавил:
-- Ну вы...даёте, Изабелла Юрьевна...Право слово – креста на вас нет.
-- И никогда не пользовалась, - гордо заверила несгибаемая Гольпер ускользающую спину, а затем повернулась к молодой коллеге, и победно моргнула расквашенным глазом:
-- Вот так, детонька, наша взяла. Я всякого навидалась, бывает и ошибочка произойдёт... Что ж! Но главное – принять меры. Глядишь, а хамло рыжее пипки-то и перестанет будущим жёнам и матерям показывать, верно? Мы ещё с вами поработаем, и разберёмся, кто у нас тут настоящий маньяк, хе-хе! Понимаете?
--Кажется,понимаю, - кивнула помертвевшая Люся, с ужасом глядя в кривящиеся яростным кармином губы, и вдруг выбежала из кабинета с криком:
--Извините, но меня сейчас вырвет!