Шэнпонзэ Настоящий : Девять жизней. Часть III

Автор – Шэнпонзэ

Девять жизней. Часть III

Утром следующего дня, когда я уходил на работу, жена посоветовала мне следить, когда я ухожу, чтобы котёнок не выбежал в подъезд. А то вчера он выбежал за мной, когда я уходил в магазин, и дети все изревелись, потому что вернулся кошак только не задолго до меня – он мяукал перед входной дверью. Я пообещал следить, хотя сам точно помнил, что никаких котят за мной в подъезд из квартиры не выбегало. Кошак стопудово был в это время на балконе и ловил мух.
Воскрешения котёнка озадачили меня. Я в серьёз задумался над тем, что кот нам достался какой-то особенно живучий. Возможно, это единственный в мире экземпляр.
Рабочий день прошёл в обычном темпе – бегом. Разумеется, времени думать о странностях, происходивших дома с котёнком, не было. А вот по дороге с работы домой я снова мысленно вернулся к недавним событиям. Вырисовывалась интереснейшая вещь: если принять, что и в первый, и во второй раз, когда я видел кота дохлым, это не было ни глюком, ни ещё каким-то фокусом, то получалось, что у него фантастическая способность к регенерации. Причём, с течением времени эта способность прогрессирует! Если в первый раз ему понадобилось около десяти часов, чтобы восстановить жизнеспособность, то вчера на это ушло менее пяти. Постепенно у меня сформировалась мысль о необходимости эксперимента, а затем и план этого мероприятия.
Вернувшись домой, я первым делом зашёл на кухню – как всегда. Мои домочадцы к тому времени уже успели поужинать и занимались своими делами. На кухне остались я и кот. Прекрасное стечение обстоятельств! Я подхватил кота под брюхо, вышел на балкон и выкинул его в окно. Обулся, оделся и вышел посмотреть, каков результат эксперимента. Кот лежал точно там же, где и вчера, причём почти так же был размазан по бетону. На улице темнело. Я включил предусмотрительно захваченный с собой фонарик и осветил труп. Ничего необычного с ним не происходило. У кошака были, на мой взгляд, переломаны лапы и рёбра, расколот череп и, похоже, оторвались лёгкие – из ноздрей его выперли какие-то сизовато-буро-красные лохмотья. Разумеется, он не шевелился.
Я решил ждать до победного. По моим расчётам на это должно было уйти не более пяти часов. Сев на скамейку шагах в десяти от трупа, я стал наблюдать. Минут через пятнадцать мне показалось, что труп пошевелился. Я подошёл к нему и посветил фонариком. Что-то в нём явно изменилось. Конечно, он не шевелился, но выглядел уже не размазанным по бетону. Он как бы опух, стал более рельефным. Я его потрогал – он был холодным. Подёргав его за лапы, я не обнаружил переломов. Подняв его под брюхо, я решил, что рёбра у него тоже не сломаны. Это становилось уже интереснее. Я положил кота на бетон и стал наблюдать. Ещё мнут через десять он действительно пошевелился. Никаких судорог, никакого страдальческого мява. Кот просто шевелил лапами, затем хвостом. Затем поднял голову, встал на ноги, потянулся. Он снова был живой. Я подхватил его под брюхо и отнёс домой. Там он жадно набросился на еду. Вёл он себя, как ни в чём не бывало. Тогда-то во мне и проснулась жажда знаний и позабытая с детства мечта стать известным учёным-исследователем.