Nomina_Obscura : Про сны и встречи

Женщинам никогда не снятся абстрактные сны. Они не грезят о стаях треугольных стальных бесов, о гигантских космических кораблях, разваливающихся на куски на орбите Плутона, им не чудятся тщательно проработанные планы танковых прорывов. Они чувствуют конкретно, принимают решения конкретно и совершенно не способны постичь тайные тонкости мужской абстрактной логики, будто ледяной узор на застывшем окне тающей под горячим дыханием женского чувства. Поэтому они грезят о любви. Страшной, коварной, беспощадной, о любви с реками крови, горами трупов и лоснящимися буграми мускулов. Или о тихой, бесцветной, почти незаметной, почти прозрачной, почти водянистой, ускользающей, растворяющейся и оттого особо желанной любви. Некоторым любовь чудится в виде античной статуи прекрасного юноши, застывшей посреди радиоактивной пустыни разрушенного города. Выцветшее желтое небо, слабый ветер, нехотя гонящий клубы пыли, оплавленный асфальт, проросший мхом бетон, перекрученная арматура, пара неприкаянных скелетов - и посреди всего этого Он, белый, сияющий, неподвластный ни времени, ни человеческой разрушительной силе, и в то же время такой холодный, такой молчаливый, такой на веки недоступный. Некоторые видят во сне свое чувство как мятую, грязную волосатую обезьяну в майке-алкоголичке. Пахучую, с пятидневной щетиной, в подтеках, фингалах и порезах от осколков водочных бутылок, но такую свою, такую родную, такую мягкую, белую, рассыпчатую, верную верностью конченного человека.
Иные, впрочем, сонно представляют свою любовь нервическим кошмаром. В их кошмаре вечные шесть утра и серый полумрак киевского вокзала, разгоняемый слабым светом мертвенно-белых ламп. Много воздуха. Случайные люди. Электрическое жужжание высоковольтных линий, пары заспанных милиционеров, оборванные люди с баулами, крепкие старички с цветами, купленными на последние деньги.
"Поезд прибывает на второй путь" - хрипит вокзальный динамик, но они этого не слышат, потому что едут в этом самом поезде. Едут к своей любви, ждущей на перроне, с букетом роз в руках, краснеющим, будто маячок в окружающей утренней серости. Им страшно, до боли, до безумия, до крика, они никогда не видели свою любовь и представляют ее лишь по редким фотографиям. "Какой он? На какую из фотографий больше похож? На ту, где жирный и страшный или на ту, где чувственный и весь будто бы истонченный? Понравится ли он мне? Совпадет ли с образом в моей голове, с той розовой мечтой в карамельной оболочке обещаний, которой я жила все эти месяцы? Боже, как я боюсь!".
Но им страшно не это, ужас, мандраж, экстатическое состояние полуистерики в них вселяет другая мысль. "А вдруг ему не понравлюсь я? Вдруг он совпадет с выпестованным мной идеалом до последней морщинки, до самой последней черточки, но ему не понравлюсь я? Вдруг мои восторженные блестящие глаза увидят на его лице лишь вежливую улыбку? Вдруг все сведется к скомканную разговору и поспешному прощанию?"
И их начинает бить нервическая дрожь. Просто ожидание превращается в истерику, подгоняемую осознанием того, что от любви уйти нельзя - даже если ты решишь не выходить на перрон, любовь рано или поздно потеряет терпение и пойдет искать тебя по вагонам. Прятаться от любви? Забираться в багажный отсек под нижней полкой и лежать там, затаив дыхание от страха? А потом врать-врать-врать, почему не приехала, а потом страдать, а потом снова ехать и снова дрожать? Нет. Собраться, выйти, встретиться. Но. Господи! Я же обещала первым делом его поцеловать!
Их начинает колотить новый приступ дрожи и даже во сне он столь силен, что они переворачиваются с бока на спину, широко раскидывая чуть подергивающиеся руки. За окнами начинает светать, комнаты с грезящими любовью наполняются мутным светом, а героини их снов на пике истерики смотрят на приближающийся вокзал. "Все. Тут. Даже если из окна выпрыгнешь, все равно найдет. Выхода нет. А может, все-таки спрятаться? Или попросить наврать проводницу, что меня в вагоне нет и не пускать его? Или... или выйти? Выйти, обнять, поцеловать? Как обещала? Но... страшно! А он боится? Он, наверное, тоже боится! Даже поболее меня. Дрожит, сволочь такая, от страха, что приехала к нему обещанная идеальная женщина, в ужасе грызет корешки букета, ожидая, поцелую я его или нет! Да он в ужасе там, в припадке, в обморок уже упал, я сейчас выйду и просто чмокну его бездыханное, с закатившимися глазами тело!" Остановка. Проводница открывает дверь. За окнами ревут заводящиеся машины соседей и жаждущие любви просыпаются, так и не узнав, чем закончились их сны.
Возможно, они их досмотрят в следующий раз.