Маха : четыре монеты

Рыбаки, проверявшие сети по утрам, уже привыкли с ней - серой фигуре,закутанной в шаль.Как только ночь начинала сереть, она уже была там - сливалась с камнем, принимая на себя брызги моря - фигура всматривалась вдаль, и рыбаки шли дальше - им было бы странно не найти ее здесь, оно и понятно -она ждала, и только рыжие пряди выдавали в ней молодость и свет, только волосы говорили о фигуре- она живая.
Четыре монеты оставил он ей, впихнутые почти насильно , они были нагреты его теплом . Они помогут тебе прожить, пока меня не будет,говорил он ей, но она не слышала, она смотрела на него, уже захваченного предстоящим путешествием, будущей битвой,ветром и морем, зовущими его. Он был уже не здесь, и только долг и любовь заставляли его заботиться о том, сколько хлеба или бобов сможет она купить на эти деньги. И когда отчалили лодки, она молча смотрела , как он весело старается, налегая на весло, как машет тем, кто на берегу,она просто смотрела - ведь он мужчина, и дорога - его Путь, и он вернется к ней, как только сможет.
Четыре монеты, глухо брякнувшие в кармане передника там, на базарной площади - все, что осталось от него, и уже шесть месяцев она ходит на побережье встречать лодки. Жена Роджерса, старшего из всей экспедиции, не понимала ее тоски.
- Ну что ты изводишь себя. Ты молодая, красивая - тебя возьмет любой на этом побережье. Да, нужно ждать - но это наша работа,-говорила жена Роджерса, плохо скрывая беспокойство, - зато уж когда приедет - натешитесь!
Жене Роджерса хорошо было так говорить, потому что дом ее наполняли пять отпрысков, похожих на самого Роджерса, а ей он не оставил даже ребенка. Только четыре монеты, которые она, конечно же, не истратила.
Окончательно замерзнув на побережье, она отправлялась в лавку - хозяева могли быть недовольными ею только по одной причине - она рано будила их стуками ставень, в остальном она работала не покладая рук - улыбалась, шутила, отсчитывала пуговицы и спички, резала мыло.
Вечером, проходя по базарной площади,она всегда останавливалась на том самом месте,где они расстались - ничего нового там не находилось, но ей становилось как будто бы легче...
Сидения на берегу пролива не прошли для нее даром. Когда ее целых три дня не было в лавке, жена Роджерса пинком распахнула некрепкую дверь и с громкой руганью стала поить больную горячим козьим молоком.
- Ах Боже мой, -причитала она, - тебя же возьмет замуж любой мужчина на этом побережье, это я уже старая..да и кому я нужна с пятерыми детьми!
Шел уже восьмой месяц ожидания. Молодой организм сделал свое дело -она нашла силы встать.Серое платье сползало с плеч, и она достала монеты - те самые, что он оставил ей. На первую из них она купила роскошное зеленое платье, из струящегося материала, такое , как носят богатые женщины на балах. Онон было великовато ей, но в нем она была леди - ему это должно понравиться, так она думала.
Вторую она пустила на нежное мясо и зеленые овощи, не забыла даже про вино - красное, нездешнее, с того берега пролива и в пыльной бутылке. Купила даже лимон - эта дорогая штука считалась вкусной и полезной, но она съела вторую монету дочиста.
...Лодки прибыли днем, когда берег был полон народа. Какой-то мальчик прибежал на площадь с вестью о них, и вскоре все уже наблюдали, как дочерна загорелые и обросшие люди выгружали добычу. Больше всех радовалась жена Роджерса - ей не придется тащить на себе пятерых ребятишек.
Он тоже вернулся - прекрасный и возмужавший, ремни почти рвались на мощной спине, а глаза были прозрачнее неба. Он смеялся и крепко обнимал пышногрудую юную девушку - она деловито помогала разгружать лодки, и мужчины на берегу одобрительно поглядывали на ее сильные крепкие ноги.
Первой спохватилась жена Роджерса. Бросив все, она молча зашагала вверх по тропе, и, дойдя, по обыкновению распахнула дверь настежь.На столе стояло много посуды, накрытое крышкой мясо, вино и был порезан лимон.Одетая в зеленый шелк, хозяйка тихо спала.Но жена Роджерса видела много спящих людей и сразу все поняла.Приблизившись, вместо глаз она увидала две серебряных монеты...
Она вышла на берег.Посмотрела в небо и сказала себе - "Все правильно. Бог справедлив"
Затем села, обхватив колени и закачалась, издав страшный, дикий крик - так воют волки. Только на такой крик может прийти хоть кто-то.
Только так.