Анастезия : начало

И вот господа какая вырисовывается перед нами картина. Он, конечно же главный герой (все достоинства его вы и сами знаете), стоит перед ней, несомненно главной, на коленях и обнимает ее шерстяные ноги. Нет – нет, господа, она не заболела, просто в чулках ха-ха. К чему это ха-ха? Стандарт. Он провинился, негодник. Измена? Что вы… и в мыслях не было. А что, спросите вы, могло заставить этого титана, это воплощение мужественности (не забываем – это ГЛАВНЫЙ герой, поэтому такие почести) так низко пасть, валяться у этих шерстяных ног, чувствовать запах, исходящий от них, видеть стоптанные туфли, грязный пол, слезы на этом полу, причем его слезы? Ах да, маленькое уточнение - это комната прислуги в его доме, а обладательница шерстяных ног – горничная, его горничная. Посмотрите, рыдает как дитя. Да и горничная тоже хороша, гладит его по голове, что – то приговаривает, что мать родная. Сколько ей лет? Ну это смотря какую роль она играет. Если старая, значит мать, которая обрела своего сына, страдая столько лет и скрываясь под маской прислуги, слезы по ночам, мольбы в тишине и вот наконец – то правда открылась, семья воссоединилась, все счастливы. Если молодая – тайная любовница, вероятно бедная и красивая девушка, они полюбили друг друга, но устои этого общества, родители, никогда не позволят им быть вместе. Но это все не интересно. Мы то здесь, господа, что сказку сделать былью. Потерянные матери, безродные любовницы – так банально. Дадим разгул нашей фантазии. Пусть она веселиться и делает все что душе угодно. В таком случае я вижу только один выход – это старая любовница! Каково, а? А для пущей страсти добавим, что она беременная. Старая, беременная любовница. И зовут ее Лиза, несомненно Лиза, даже Лиззи, как в молодости. А дело все в том, господа, что ее молоденький хозяин, предположим, сэр К., в детстве нашел один занимательный журнальчик. Журнальчик рисованный от руки, неизвестным художником, представляющий собой раннее порно с участием престарелых дам. Детство у сэра К. было скучным, в окружении учителей и наук, зато по ночам он отдавался миру грез о женских телах, естественно престарелых, ибо приличную порнуху ему взять было негде. Достигнув совершеннолетия и получив разрешение от строгого папеньки бывать в «домах», сэр К. заметил за собой некоторые отклонение от своих сверстников, как то: отсутствие интереса к молодым и услужливым дамочкам. Причина, как вы наверно уже догадались, была в том, что в силу своего убогого полового воспитания на мерзком журнальчике сэра К. возбуждало зрелище прелестей исключительно перезрелых дам.
Видите ли, психология человека (впрочем, как любого существа), особенно в пубертатный период, очень подвержена влиянию. Это влияние с большой буквы, ибо оно строит человека и его последующее отношение к тем или иным вещам, которое он пронесет через всю жизнь. И как вы правильно догадались, в этот период чуть ли не самым главным становится отношение с противоположным полом. В иных ситуациях эти отношения вообще не имеют места в силу воспитания, семейных традиций, и подростки учатся обхождению и правилам поведения исключительно под диктовку наставников или родных. Такое воспитание дается с целью оградить подростка от раннего полового влечения и привнести чистоту помыслов. В отношении девушки это может дать эффект скованности, чрезмерной скромности (зачастую искусственной), абсолютного неумения доставлять удовольствие как себе, так и партнеру. Молодые люди при тех же равных имеют больше свободы в половом развитии, но по достижении определенного возраста. Как, например, в случае сэра К. свобода была получена достаточно поздно, а журнальчик найден достаточно рано. Нетрудно сделать вывод о том, что сэр К. воспринимал все увиденное в нем как должное. Его желания, мышление, фантазии формировались под влиянием журнальчика и нечего другого в последствии он желать уже не мог, как мы не можем есть сырое мясо. Это отступление, господа, сделано для того, чтобы вы глубже поняли предпосылки его последующих поступков.
Вскоре после этого открытия сэр К. стал отходить от своих друзей и от их забав, дабы они не подняли его на смех. Вместо веселого времяпрепровождения, так свойственного его возрасту, наш сэр стал больше бывать один, ссылаясь на … сами придумайте на что. А в одиночестве, закрывшись у себя, он мечтал о них, полуживых, но таких желанных. Вы даже не представляете, как истерся журнальчик, истрепался, сколько глухих стонов он слышал и сколько мучительных семяизвержений видел. Наш сэр К. дошел до того, что пытался представить какая кожа у его фурий, как они пахнут, какие волосы на ощупь, как они могут кричать или тихо скулить от страсти, и самое главное какая она, их страсть. Ему мечталось что кожа – бархат, теплый и будто поношенный бархат, который отвис от времени и по нему приятно вскользь провести рукой, чтоб почувствовать как он перетекает под пальцами. Волосы пахли тальком и чем то неуловимым, будто ностальгия по прошлому лету. Глаза его воображаемых любовниц ничего не выражали ибо почти всегда были полу -прикрыты от желания. О да, они всегда желали его, так же страстно, как он их.
Семейные дела сэра К. не изменялись, он так же жил с престарелым папенькой, на папенькины деньги и не в чем не нуждался. Правда, старик время от времени заикался, что неплохо было бы жениться и порадовать его внуками. Но сын учтиво отвечал, что, мол, рано еще, не нашел подходящей кандидатуры. Так они и жили, каждый мечтая о своем, старик о молодых красотках, которые ему уже были не к чему, и сын, как всегда…
В один прекрасный вечер, было уже холодно и темно, сэр К. возвращался от приятеля. Он шел пешком, несмотря на дождь, ибо от выпитого у него гудела голова. Он хотел пройтись и освежиться. Проходя мимо рынка он услышал звук, такой отчетливый в темноте, звук, напоминающий, как бы это по - лучше, процесс испражнения. Представьте, что двух метрах от вас человек справляет свою низменную нужду и вы поймете, господа, какой звук донесся до сэра К. Этот звук сопровождался кряхтением, возней. Молодой человек остановился и прислушался. Как странно, господа, любой из нас, став свидетелем подобной картины, поторопился бы скорее пройти мимо, но сэр К. сделал иначе. Он остановился и не боясь стеснить человека своим присутствием, стал молча наблюдать. Я не берусь привести здесь разговор, который происходил между этими двумя людьми, оказавшимся в такой странной ситуации. Она просила его уйти, называла сынком и говорила, что это нехорошо, стоять так и смотреть. Оправдывалась, что не успела дойти до дома. Короче, несла чушь, как человек, оказавшийся в крайне неудобном положении. При этом она сидела на карачках и не решалась встать. В ответ он повторял постоянно «не волнуйтесь, голубушка, я все понимаю, естество…» и продолжал смотреть.
-ну и смотри, гад!
Это были ее последние слова. Она наконец поднялась и задрав юбки, стала натягивать трусы. Ее белые ноги резко выделялись в темноте. С какой-то ненавистью она смотрела на своего обличителя. Он подошел ближе, схватил за волосы, затолкал в рот свой платок. Прямо на земле, в луже ее мочи, он стал ее раздевать. Смотрел, как ненормальный, на ее уже потасканное тело. И, господа, он находил его прекрасным, он сравнивал оригинал с картинками и находил, что оригинал лучше, гораздо лучше. От женщины исходил запах кухни и свиного жира. Его сводило с ума это дебелое, извивающееся, дряблое тело. Возбуждение его было несравнимо не с чем испытанным ранее. Насиловал долго, до рассвета. Она умерла еще до того, как он кончил.
Не знаю, господа, чем его оправдать. А нужно ли?
Случай этот ни как не отразился на душевном состоянии сэра К. Сразу после содеянного пришло отрезвление и, увидев остатки роскоши, он ничуть не смутился, только огорчился по поводу декораций. Нет, дело не в том, что он сделал, и даже не в том с кем он сделал, а в том, где он сделал. Одной из черт характера сэра К. была любовь к комфорту и красоте. Конечно же, он много раз представлял себе первое соитие, но представлял его в роскоши, удобстве. Рыночная площадь мало соответствовала его желаниям. Вот собственно и все, что испортило праздник. В остальном он был доволен и наконец-то удовлетворен.
Ему открыл дворецкий, помог снять грязную одежду. Сэр К. приказал ванну. Исполнили. И кофе, пожалуйста. Будет сделано. Вас просит папенька. Папенька, как и положено всем приличным папенькам, ожидал сына в кабинете, покуриваю непременную сигару.
-сын мой, подойдите. Уже поздно и я не буду спрашивать где вы были. Надеюсь, вечер прошел удачно?
-вы догадливы, папенька. А что за срочность столь позднего разговора?
-сын мой, я стар. Я прожил долгую и достаточно счастливую жизнь. И мое последнее желание-это увидеть достойное продолжение нашего рода. Женись. Я прошу об этом в последний раз. Мне не много осталось. Радость видеть внуков - моя последняя воля. Да-да, я знаю, что вы мне ответите. Но я предугадал это и позволили себе позаботиться о вашем будущем. Завтра прибывает леди М. - ваша будущая женя. Прошу быть обходительным и влюбленным, это ускорит дело. Свадьба через полтора месяца. Надеюсь, вы простите это своеволие старика и будите благоразумны.
Крики негодования сотрясали дом и бедного папеньку достаточно долго. Но компромисс был найден. Сэр К. в конце-концов согласился, или сделал вид, что согласился, т.к. другого выбора у него все равно не было. Расстраивать помолвку с леди М. и навлекать гнев папеньки было бы слишком дорогим удовольствием, за которое он расплачивался бы до конца дней своих.
Итак, леди М. Маленькая ножка, изящная ручка, славный характер и куча достоинств. Ее воспитывали как истинную Жену, с которой не будет скучно, которая предугадывает желания, но ее предугадать невозможно. Тот вариант, который удовлетворяет большинство мужчин.
Приезд леди М. был ознаменован выдачей прислуги парадной формы и заказом чудовищного обеда. Обед ели долго и мучительно. За столом все взгляды были устремлены на невесту. Она держалась молодцом. Мила, обходительна. Ела как - будто с аппетитом, пила мало. Сэр К. не сводил с нее глаз, стараясь представить весь ужас супружеского долга. Леди М. пристальный взгляд расценила как моментальную влюбленность, на что собственно и рассчитывала. Ее родители, достойные и состоятельные люди, отдавали должное обеду и хвалили дом. Когда обед общими усилиями был уничтожен, разбрелись по гостиной, каждый искал укромный уголок для переваривания. Леди М. изъявила желание исполнить что – нибудь незатейливое. Получилось. Итак, смотрины прошли успешно. Все облегченно вздохнули и по домам.
Нет, истерик больше не было. Он свыкся с мыслью существовать под одной крышей с этим существом, достаточно пустым и звонким для совместного бессмысленного времяпрепровождения. Ведь никто не отменял фантазии и вечера «с друзьями».