Лев Рыжков : Вечность (часть I)

Туннель казался бесконечным. Стены пульсировали, проходы то сужались, то расширялись, поворачивали под совершенно немыслимыми углами. Где-то тут, как догадывался Никита, должен был появиться свет, но пока что было темно.
Никита летел по этому туннелю. Нельзя было сказать, что делал он это по своей воле. Его совершенно определенно влекла какая-то сила, и Никита летел. Он чувствовал себя стружкой, которую притягивает поле мощного магнита. Правда, сравнение портила очень сложная, с лихо закрученными виражами, траектория полета. А это значило, что Никиту влекло за собой нечто, обладающее разумом. Просто по законам физики так не полетаешь.
Стены туннеля мало того, что пульсировали, так еще и сочились какой-то дрянью. Никите стало казаться, что он оказался внутри огромного живого существа. Лучше не представлять, какого. Тварь, в которой Никита против собственной воли исполнял фигуры высшего пилотажа, несомненно, жила какой-то органической жизнью. А вот сам Никита живым не был.
Совершенно точно.
Он отчетливо помнил бензопилу в руках Павла. Помнил свой страх, липкий, потный, заполошный. Боли он не чувствовал. Недоумение - да. Досаду тоже, особенно, когда из живота выпадали кишки. Потом пришло милосердное беспамятство.
И вот он здесь. И правильно - не хуй было к Павлу на дачу ехать. Знал же, что хорошим не кончится. Допились, блять, до разборок с бензопилами. Как вот теперь отсюда выбираться?
Никита не имел ни малейшего понятия, как прервать свой подневольный полет. Можно было, конечно, ухватиться за стену - вон как раз с потолка свисает какая-то мясная сопля. Она была похожа на клочок кожи - как же он называется-то? Когда Никита еще был живым, он ебал одну поэтессу. На сиськах у нее были такие вот клочки. Если их оторвать, будет рак, говорила поэтесса. Как же они называются-то?
Но момент, впрочем, был упущен. Сопля осталась где-то позади.
К тому же с памятью происходило что-то странное. Она подбрасывала что-то малосущественное (вроде этих самых сисек с наростами). Еще Никита помнил, как погиб. Ему казалось, что он мог бы припомнить и остальное. Но прошедшая жизнь казалась сном, и совершенно не держалась в голове.
Полет вдруг прекратился. Тоннель вдруг куда-то пропал. Никита обнаружил, что лежит на полу некоего помещения. Пол был покрыт нечистым, истоптанным линолеумом. Никита перевел взгляд на стены, выкрашенные эмалью в казенный тускло-зеленый цвет. Вдоль стен стояли расшатанные стулья. Напротив них висела, обрамленная рамкой, какая-то инструкция. Помещение напоминало не то отделение милиции, не то прокуратуру.
- Пошел!
Никита встал, обернулся. У него за спиной стояли два типа в серебристой, фосфоресцирующей униформе. Казалось, что костюмчики этим ребятам сделали из фольги.
- Кишки, блядь, подбери! - рявкнул один из них.
И точно - из вскрытого пилою живота на пол вывалились внутренности. Больно не было. Никита подумал, что он - совершенно определенно на том свете. Возможно, что впереди у него - целая вечность. Однако проводить ее, то и дело подбирая вываливающиеся потроха, не лучший вариант.
Никита подбирал с пола кишки, как попало запихивал их в себя. Они почему-то не помещались. К тому же на них налип мусор, среди которого, кажется, даже попалась канцелярская скрепка.
- Заебал сопли жевать! - рыкнул другой охранник.
Он был небрит. Во рту у него Никита разглядел клыки. Под серебристой фуражкой на его голове вполне могли быть и рога.
Никита хотел возразить. Мол, вовсе он не жует никакие сопли. Но передумал. У этих типов на поясе висели дубинки. Связываться не хотелось.
- Чем ухуячили-то? - спросил первый охранник. На вид он не особо отличался от напарника, но был, судя по всему, несколько более расположен к Никите.
- Бензопилой, - подавленно признался Никита.
- Ничего себе, - усмехнулся стражник. - Ладно, пошел.
И Никита покорно отправился по коридору. Путь, впрочем, оказался недолог. Вскоре стражники втолкнули Никиту в зарешеченную клетку, наподобие обезьянника в отделении милиции.
***
Людей в клетке было неожиданно много. Люди были голыми. Но их нагота казалась холодной, отталкивала, ни на какие эмоции, кроме отторжения, не наводила. Скамьи, укрепленной по периметру, на всех обитателей не хватало. Ее в основном занимали дряхлые старики и какие-то типы с уголовными рожами. Те, кому не хватило места, лежали прямо на полу. Те, кто помоложе, стоял на ногах. Где-то в дальнем углу истошно орали младенцы. Какие-то женщины безуспешно пытались их успокоить. «Детишки-то здесь откуда?» - удивился Никита. Впрочем, почему бы нет?
В самом скором времени Никита оставил всякую надежду пристроиться на скамью. Потолкавшись по клетке, выслушав несколько недовольных матюгов, Никита понял, что те, кому не досталось места, разбились на несколько групп. Большинство людей без мест составляли мужики хмурого вида со злыми лицами. Никита попытался было прибиться к ним, но не тут-то было.
- Иди, бля, отсюда, - сказал Никите кто-то из них. .
- Ты че, охуел, мужик, с кишками своими сюда лезть, - заорал другой.
- Во-во! И без тебя, на хуй, тошно…
Были и другие группировки. К одной из них, состоявшей их мрачных, пожилых теток средних лет в платках Никита решил даже не приближаться. Да они и смотрели на него достаточно враждебно. Приткнулся было к прилично одетым парням (тем более, что у одного из них недоставало затылка, и из головы свисали багровые мясные нити). Но и там его не приняли - один из парней вскочил, стал зло орать, махать перед лицом Никиты растопыренными пальцами.
- Тьфу, блин! - сплюнул Никита.
К подросткам, составлявшим одну из группок, он даже и приближаться не стал.
Впрочем, кое-кто из собравшейся в клетке публики, держался и особняком. Например, какой-то сутулый дядька. Впрочем, приблизившись к нему, Никита осознал причину его отверженности. Дядька держал в руке хуй. Впрочем, не чей-нибудь, а свой. А между его ног фонтанировала кровью багровая рана. Дядька водил хуем у себя перед лицом, недоверчиво смотрел, плакал.
- Зайка, зайка, как ты могла?! - всхлипывал он.
Никите тоже расхотелось общаться с этим типом.
В какой-то момент Никита вдруг услышал голос:
- Эй, ты, с кишками!
- К тебе, бля, обращаются, - ткнул кто-то Никиту локтем в бок.
- Ко мне?
- Это Безголовый, - объяснили Никите. - Старожил этой хаты. Он тут в авторитете. Вон к той скамье иди.
Перед Никитой расступались. Но все равно он оттаптывал чьи-то ноги, кого-то толкал, на него ворчали, кто-то даже ущипнул.
Безголовый сидел на скамье. Вернее, сидело его тело, заканчивавшееся в своей верхней оконечности шейным обрубком, который вовсе не кровоточил. Может быть, это и не было странно, но Никита удивился. Тем более, что у него из распоротого живота все время сочилось.
Никита смотрел на обрубок, перевел взгляд ниже и вдруг увидел голову. Она лежала у этого человека на коленях, пристально смотрела на Никиту.
- Здравствуйте, - сказал голове Никита. Слова давались с трудом.
- «Здравствуйте»? - со злым сарказмом переспросила голова. - Охуел, что ли, здороваться?
- Извините, - сказал Никита. - А как надо?
- Здесь, в Загробке, принято желать другим Вечного Покоя, - важно сказала голова.
- Ага, - кивнул Никита. - Вечного Покоя вам, уважаемый.
- Тебе тоже, - с презрением сказала голова. - Ты смотри, не здоровайся больше ни с кем. А то попадешь, бля...
Никита поспешно кивнул. Голова хищно улыбнулась
- Откудова будешь?
Никита сморщил лоб. Откуда же он? Убили его на какой-то даче. Но совершенно определенно он жил в городе. Да. Он помнил машины, трамвай, магазин-стекляшку. Но как же назывался этот город?
Никита пожал плечами, вымучил улыбку.
- Я не помню.
Голова совершила несколько движений подбородком, словно пыталась кивнуть.
- Кумекалку отшибло. Бывает.
Неожиданно пришло в движение тело. Оно постучало кулаком по макушке головы. Никита, как ни крепился, но все же вздрогнул.
- И кто это твое говно на прогулку вывел?
- Что? - переспросил Никита.
- Кто террариум, бля, вскрыл? Тупой, что ли?
- Какой террариум? - спросил Никита, и вдруг вспомнил, что в его городе был еще и зоопарк.
- Кишки тебе, блять, кто проветрил? - возмутилась голова. - И чем?
- А! - наконец-то сообразил Никита. - Так это… бензопилой.
Тело схватило голову за волосы, поднесло ее к Никите. Голова смотрела на Никиту странным и мутным взглядом. Голова была небрита, ее лицо оказалось скуластым, а глаза - не то узкими, не то прищуренными.
- Вроде не врешь, - заключила голова, когда рука определила ее обратно, на колени.
Тело поманило Никиту к себе.
- А ну-ка, там, потеснитесь! - крикнула голова соседям-гопникам.
- Да куда еще!
- Попизди мне! Ща быстро у сутулого пойдешь хуй просить на пососать.
Гопники подвинулись. И Никита, не веря своей удаче, сел на скамью.
- А меня, мил человек, тоже ведь бензопилой… того… Так что ты - как брат мне. Тебя как звать? Никитой? Чалься спокойно, не зашкваривайся. И не козлись. Перед чертягами не прогибайся. Понял?
Никита кивнул.
- Так ты тоже на этого, с кожаной рожей, нарвался, что ли?
- Не знаю, - сказал Никита. - Вроде бы бухали мы. Ну, а потом, слово за слово…
- Э, - сказала голова. - Не увиливай. Просто так за бензопилу никто не схватится.
- Ну, да, - признал Никита. - Я там за жопу ухватил жену одного… как же его… Павла. Вот.
- А зачем хватал? Нехорошо это.
- Да так получилось.
- Хуй в узде надо держать, - пояснила голова. - Впрочем, здесь это уже не это… не совсем актуально.
- Так пьян я был.
- Ясно, - сказала голова. - А по жизни чем занимаешься?
Никита попытался вспомнить. На ум ничего не приходило. На задворках сознания мелькал какой-то стол. На нем пыль и чашка.
- Нет, - сказал Никита. - Не помню.
- А в армии служил?
- Служил! - вдруг вспомнил Никита.
- Ссучиться, значит, можешь, - сказала голова. - В бесы завербоваться.
- Так мы в аду, что ли? - решил, наконец, уточнить Никита.
- Нет, блядь, в эмпиреях, - ответила голова. - В аду, ясен хуй. Это - одни из Главных Врат. Через них попадают погибшие насильственной смертью. И еще алкаши, которые кто от чего сдохли по пьянке. Вот и ты сюда попал - по пьянке и насильственной смертью. Так что как есть ты - по всем правилам, тутошний постоялец.
- И долго я буду здесь находиться?
- А это уж у всех по-разному, - сообщил Безголовый. - Я, например, уже пятый год тут чалюсь. Привык.
- Но почему?
- Пока тебя там, - Тело показало куда-то под скамью, - не похоронят, ты находишься вот здесь. А похороны, это, считай, этап. Я, например, в тайге кости кинул. Хуй меня там кто найдет. Вот и завис на пересылке. А ты, наверное, в морге. Несколько дней так что здесь побудешь по-любому.
Никита помрачнел. Происходящее казалось неправильным.
- А так готовься, что на стройку отправят. Всех мужиков, более-менее крепких, туда берут.
- Так у меня же это… кишки…
- Подлатают. И - вперед.
- А что строить-то?
Голова посмотрела на Никиту с выражением: «Ну, ты и дурень!»
- Как что? Пирамиды.
- Пирамиды?!
- Эх, темнота! - махнул Безголовый рукой. - Хотя могут тебя еще и в Плавильное определить.
Нет, в Плавильном, чем бы оно не было, Никита оказаться отнюдь не жаждал.
- А что ты хотел, парень? Тяжко здесь. Но по мне, так надо просто не шакалить и не ссучиваться. И здесь люди… существуют.
- А что - иначе никак? - не без горечи спросил Никита.
- Ну, - сказала голова, - ты же не баба. Источника Великой Материнской Любви в тебе нет.
- Нет, - признал Никита.
- И на Вдохновенного не похож.
- На Вдохновенного?
- Ну, да. У них, у Вдохновенных-то - житуха, я тебе скажу, охуительная. Считай, что почти Рай.
- А кто это такие? - Никита ощутил смутные проблески воспоминаний. - А если я это… при жизни роман писал? И рассказы еще! Я Вдохновенным считаюсь тогда?
- Ты, бродяга? - недоверчиво усмехнулась голова. - Ты мне не заливай тут! Вдохновенным по потрохам бензопилой не хуярят!
- Еще как хуярят! - сказал Никита. - Я вспомнил! Точно! Я - Вдохновенный!
Воспоминания были смутными. Никита помнил компьютер, свои пальцы что-то набивавшие на клавиатуре, какую-то странную эмоцию, присутствовавшую при этом. Вдохновение?
Никита вскочил
- Да ты охолони, - сказал Безголовый. - Посиди, покумекай. Если чертяки обнаружат, что ты в этом - ни ухом, ни рылом, тогда извиняй - такой Вечный Геморрой тебе устроят, что ну его на хуй.
Впрочем, Никита уже проталкивался к двери обезьянника. Люди расступались. Наверное, опять кишки рассыпались.
- Откройте! Я - Вдохновенный! - крикнул Никита одному из типов в фосфоресцирующей форме. Тот слонялся в дальнем конце коридора.
Черт приблизился. Им оказался тот, клыкастый. А, может, и не именно тот. Может, они тут все на одно лицо были.
- Да ладно. Давно придумал? - спросил черт.
Никита оживленно замотал головой.
- Я не вру. Я - действительно…
- Да мне-то что, - пожал плечами черт. - Тебе ведь будет хуже, если наврал.
Лязгнул засов. Никита вышел из обезьянника, провожаемый завистливыми взглядами.
Он чувствовал себя счастливчиком. Оказывается, покойникам тоже везет.