Arturo : Почти судебный случай

Я не смогу точно вспомнить какой это был год, к сожалению. Пожалуй, первая половина 90-х годов ХХ века – весьма своеобразное было время. И сейчас-то смертью трудно кого-либо удивить, да и огорчить она может только самых близких людей, а тогда уж и подавно.
Только вот смерть человека, которая произошла на твоих глазах непременно запомнится надолго: именно тебе довелось стать свидетелем одной из великих тайн, и последнее дыхание, вздох умирающего слетели с его холодеющих губ при тебе. И все же нет ничего естественней смерти, и даже жизнь не так естественна, как смерть, потому что жизнь - это некий частный случай.
Мы всю жизнь торопимся умереть, но сначала родители категорически против, позднее, самим интересно задержаться на этом свете, еще позже уже наши дети предъявляют свои права, а ухищрения докторов заставляют нас погостить здесь еще немного.

Однажды, (упаси Господь) мне привелось видеть, как умирает чужой и безразличный мне человек. Умирает нелепо: без обступивших одр умирающего родных; без какого-либо пафоса; без луж крови и погонь; в идиотской канцелярской обстановке, прилюдно и обыденно.
Мне довелось стать свидетелем этой смерти, когда я был весьма юн и как адвокат вел гражданские дела в районных судах. Воистину, что было то и будет: разводы, разделы имущества, соседи затопили, и всякое такое. Подобные споры разбирал еще сам царь Соломон.

Нежарким серым днем начала лета, я сидел за большим столом, возле канцелярии по гражданским делам П….го суда, и знакомился с толстенным пыльным томом одного такого дела. Не торопясь, читал рукописные страницы протоколов, изучал документы, делал выписки. Я очень гордился приобретенным совсем недавно статусом адвоката, и приравнивал его, по меньшей мере, к титулу маркиза.

В огромном холле стоял полумрак, и только над несколькими столами, составленными в ряд возле канцелярской двери, было несколько светлее. Полумрак здесь рассеивался тусклыми лампами дневного света, часть из которых, однако, уже сгорела. За соседними столами сидели редкие посетители, в том числе и судебные старушки: листали свои дела.

В дни, когда нет приема населения, суды часто удивительно пустынны, и несведущему человеку, зашедшему просто так, с улицы, могло бы показаться, что в нашей стране все конфликты между ее достойнейшими гражданами решаются исключительно полюбовно. Но видел бы он прием в суде, когда в иные дни толпы распотевшихся и озлобленных граждан брали штурмом двери судейских кабинетов, давя друг друга, и ожесточенно переругиваясь. Перебранки, вспыхивавшие то и дело, не стоили особого внимания, но часто бывали крайне напряженными.

Это было золотое время вкладчиков и пирамид: рождались и умирали в одночасье финансовые империи, складывались огромные состояния и рушились судьбы. И адвокаты, юристы могли в это время удачно заработать хорошие деньги, и какая разница, трясти корпорации или грабить старушек, используя закон и владея словом.

И я сидел за своим столом, чинно знакомился с делом, как вдруг раздался крик. Кричала женщина, и так истошно, как только может вопить перепуганная насмерть женщина. Немногочисленные посетители подхватились, и, вскочив, стали перепуганно озираться. Крик повторился, но он был уже членоразделен и облечен в слова. Женский голос доносился из гражданской канцелярии: «Человек упал! Человеку плохо!»

Посетители, сидевшие у столов, вскочили, озираясь друг на друга и поспешили к канцелярии. В числе любопытствующих, виноват, был и я. Подбежавшие столпились в тесном коридорчике канцелярии. Мешая, друг другу, и пихаясь, зеваки обступили лежащего человека.
Длинный мужчина лежал лицом вверх, прямо под окошком канцелярии. Одной рукой он прижимал к своей груди толстую бумажную папку. Другая была вытянута вдоль тела, ее пальцы как-то вяло, медленно скребли по истертому линолеуму. Затем пальцы сжались в горсть и более уже не шевелились. С уголка сведенных в болезненной гримасе губ, стекала тонкая струйка слюны. Рядом лежали какие-то рассыпавшиеся бумажки. В канцелярском оконце маячило испуганное и искаженное лицо молодой и страшненькой женщины.

Просунув в канцелярское окошко руку, она тыкала пальцем вниз, и взвизгивала
-Что? А? Там ему…Ему плохо?…. Во-ды! Скорую!

Какой-то человек с костылем вышел из толпы и склонился над телом, припав на колено. Расстегнул ворот рубашки, закатал лежащему рукав, проверил пульс. Вздохнув встал, взглянул на бледное лицо страшненького секретаря в канцелярском окошке, и негромко сообщил: – Скорую поздно. Он умер.
Доктор из народа повернулся, раздвинул плечом толпу и вышел из маленького предбанничка канцелярии. Все обернулись ему вслед, ожидая еще чего-то.
Небольшая давка постепенно рассасывалась, все старались поскорее исчезнуть, удовлетворив любопытство и один за другим покидая присутственное здание в смятении и расстройстве.

Подошел охранявший суд милиционер – толстый краснолицый дядька.
- Маш, вызови скорую, наконец. – сказал он перепуганному лицу в окошечке, - Милиция как видишь уже здесь.
- Знаешь его? – повернулся ко мне милиционер.
- Нет, не видел никогда.
- Ты практикант что-ли?
- Нет, я адвокат.
- Адвокааат, - задумчиво сказал милиционер, наклонился над умершим, зачем-то собрал листки, выпавшие как видно из дела, впихнул их в папку, не раскрывая ее.
- Тоже адвокат. – он указал на тело, - Известный. Был. – и назвал фамилию, - Еще и шестидесяти нет.
- Он краткую жалобу принес. Дело проиграл. – пояснила, высунувшись из окошечка и обращаясь почему-то к умершему Маша из канцелярии, - А мне что теперь с жалобой-то делать?
- Ну, он ведь сначала подал, а уж потом умер? Значит – прими. – посоветовал милиционер, видно поднабравшийся в судебных коридорах.

Я вернулся к своему столу. Работать мне совсем не хотелось и я торопливо собрал документы. Пошел в канцелярию и стараясь не смотреть на лежащего там, мертвого адвоката, вернул том бледной канцелярской девушке.
Когда я вышел из здания суда на крыльцо, там стоял уже знакомый мне толстый мент и курил. Он взглянул на меня, вытащил из пачки сигарету, протянул ее мне. Чиркнул колесиком зажигалки.
- Кури… Вот так, ходит человек, волнуется, работает…ммм – он затянулся, - пффф… думает он незаменим, дело без него встанет, шарик крутиться перестанет, - он покрутил передо мной пальцем, - И вообще настанет пиздец! Тут его и накрыло! А зачем?
- Спасибо – я затянулся, пожал плечами, не зная, что тут ответить. Со стороны переулка, подходившего к зданию суда, ехала автомашина скорой помощи. Мент, плюнул на окурок и бросил его в урну.
- Быстро доехали. – заметил он, и обращаясь ко мне добавил, уже заходя в суд, - Бывай, смотри не надрывайся.
- До свидания.
Я спустился по ступенькам, и пошел не оглядываясь по переулку. Шел мелкий серый дождь, навстречу мне шла, чему-то улыбаясь, дряхлая беленькая бабулька, за ней скакала на колесиках матерчатая сумка-тележка. «Молния» была расстегнута и виднелись пачки каких-то документов.
«В суд, наверное» - подумал я, шлепая под серым осенним дождиком в сторону метро.