Myxomatosis : Девочка-колокольчик

- Здравствуй, - не сказал – прошептал он, боясь спугнуть.
- Здравствуй, - волшебным колокольчиком зазвенел голосок. Совсем как валдайские, не к месту вспомнил он свою поездку в Музей колоколов. Ни один из них не мог сравниться с чистыми и звонкими переливами ее голоса, рассеивающимися в окружающем их воздухе, неожиданно ставшем таким осязаемым, что его можно было бы черпать ложкой. Этакая плотная субстанция. И в этой вязкости - она – волшебная девочка…
- Ты кто? – он спросил, почти не размыкая губ, которые в одну секунду стали сухими и заныли со страшной силой. С трудом услышал себя и со страхом подумал, что она его не сможет понять. Но небесной красоты существо, искренне и доверчиво глядя на Степана Алексеевича, улыбнулось. Она улыбнулась так, что он вздрогнул и ощутил нечто, похожее на благоговение, испытанное им перед мироточащей иконой Божьей Матери в Троице Сергиевой Лавре.
- Не могу сказать.
Степан Ильич замер. Только молоточки, похожие на те, что когда-то, в его девять неполных лет, в мастерской дяди-кузнеца вели свой перестук и звонкий говор, появились где-то в висках. И часто-часто забилось сердце.
- Ты.. такая красивая, - он сказал это раньше, чем успел подумать, насколько это нелепо. С его стороны нелепо.
Она не обиделась, даже не удивилась. Только засмеялась. Перед Степаном Алексеевичем заискрились снежинки ее смеха, засверкали волшебные искорки теплого огня.
- Так не бывает, - он протянул руку, пытаясь притронуться к миражу. Воздух пошел волнами. Видение почти растворилось. Колебания почти физически оттолкнули его пальцы. Девочка тихо сказала:
- Так нельзя.
- Почему? – чуть ли не крикнул он, во второй раз пытаясь прикоснуться к мечте.
- Нельзя.
Ему показалось, или она на самом деле сказала это с грустью?
- Мы можем быть вместе? – спросил он, страдая, как подросток, как четырнадцатилетний мальчишка. И выдавливая эти слова, чувствовал себя полным идиотом.
- Не могу сказать, - полупрозрачная девочка подняла руки…
- Но я очень… - «дзынь». Послышался звонкий хлопок, как будто она ударила в ладоши, хотя, он видел - ничего подобного не было, и… растаяла. То есть, может, она и осталась, но где-то далеко в его сне. Степан Алексеевич открыл глаза и резко сел.
-Сон… это всего лишь сон, - пробормотал он, пытаясь скинуть наваждение. Но перед глазами стоял такой четкий образ, что он невольно покрылся гусиной кожей. И колокольчик звенел еще долго после его пробуждения.

Весь последующий день он думал о ней. Он ждал ночи, чтобы увидеть ее. Это было похоже на бред. Он вспоминал ее тонкие запястья. И глаза… Они были прозрачны, и только когда она смеялась, рассыпались на сверкающие грани. Помнил их блеск - голубой и чистый, как драгоценные бриллианты. Жадно ловил ее голос, ее взгляд, ее тело, ее всю. Хрупкую, невероятно воздушную, невесомую… Ускользающую и… притягательную.
И не было пошлости. Не было Набокова с его Гумбертом. Было только странное покалывание. Нет, не в сердце, а где-то в солнечном сплетении - в этом хранилище жизненных сил и накопителе всех энергий.

- Слушай, Сань, ты веришь в любовь в нашем возрасте? - полушутя-полусерьезно спросил он приятеля, после очередного хода.
- Ты это чего, старый маразматик, влюбился что ли? – Саня, а вернее Александр Иванович, ранее его школьный друг, а ныне сопенсионер и партнер по шахматам, взглянул на друга. – Ты же после смерти Ирины уже сколько? Лет десять холостуешь.
- Да.
- Тебе шах и мат через два хода.
Степан Алексеевич даже не посмотрел на доску. Он думал. Он не мог понять, как такое могло произойти именно с ним?

Влюбиться в девочку из сна. Немолодому - хотя он себя считал еще вполне привлекательным, уверенным, хотя и седовласым (да-да, именно так, а вовсе не седым) мужчиной с опытом. Но против фактов не попрешь – видимо, он выжил из ума.

Ночью он испытал удивительное чувство - он знал, что спит, и ему казалось, что время течет. Оно тягучее и долгое, как мягкие часы Дали. Смолянистое, тянущееся и невыносимое без нее. Он ждал. А она так долго не приходила. А, может быть, и не собиралась приходить. Он умер в четыре часа тридцать две минуты. Утром. Во сне.

- Здравствуй, я ждала тебя - сказала ему девочка-колокольчик и взяла его за руку.
- Здравствуй, Ирочка, - полупрозрачный мальчик взял протянутую ладошку и крепко сжал ее.

И им улыбнулось небо.