Папа Махно : Меньший Брат

Заныкин нервно курил за остановкой. Он ждал автобуса. На пустыре было волгло и пустынно, на то он и пустырь. А ещё там еблись собаки.
Маленький и шустрый, кабелёк оприходовал большую и лохматую суку. Та стояла, равнодушная и покорная, пуская слюни из пасти, а кобелёк хрипел, суетился, приноравливался и сучил лапами.
Идиллия была нарушена мужиком в телогрейке и с лопатой наперевес. С криком :
-- Совсем, бля, охуели, при мне ебаться! - он обрушил лопату на спину кобеля. Но отреагировала первой, как ни странно, сука - она рванулась с места, таща за собой взвывшего хахеля. Кобелёк не то что вытащить не успел - он не успевал и лапами перебирать и шёл юзом...
-- Я кому сказал - при мне не ебаться! - заорал мужик снова и перетянул уже суку поперёк хребта. И альянс распался - лохматая дама с такой силой рванула в кусты, что кобель просто оторвался и, воя и припадая крестцом, скрылся из виду...
... Задумчивый и под впечатлением Заныкин поднимался на свой 28 этаж, звеня ключами и что-то бормоча себе под нос. Распахнув дверь, он топнул ногой и громко сказал :
-- А вот никуда я с тобой, сука драная, не поеду! Пиздуй одна на своё ПМЖ! И пусть тебя ебут в этом твоём Квебеке все эмиграционные и местные лица! Я остаюсь на исторической Родине! Мне мило здесь и я здесь нужен!
...Через полчаса Заныкин нервно курил за остановкой, сидя на своём ещё стройотрядовском рюкзаке, в котором с трудом поместились смена белья, три разных носка, алюминиевая миска и два тома романа Гюго "Отверженные"... У ног его сидел давешний кобелёк с травмированным пахом. Помаргивая неподбитым глазом и хлюпая распухшим носом, Заныкин презрительно уронил с разбитой губы :
-- Она думала, бля, что я за её пиздой хоть в Америку... Отсоси у могиканца! Я нужен здесь, и я останусь здесь, с моим народом! Потому что...да потому что там она меня и вовсе с говном сожрёт.... Ой, бля, да неужто свободааааааа?..
Он достал из кармана сосиску, отломил половину псу и, морщась от боли, схрумкал свою половинку. И улыбнулся. Он был свободен.
Так и сидели они, человек и собака, и ждали восхода солнца.