Sergey_Ross : Осторожно, [я] злая собака!

Эмаль, едва скрутившись в спираль, тут же крошится на капот «Bentley». Закусив губу, я старательно вывожу острием заточки последнюю букву. Отскакиваю на шаг назад и любуюсь своей работой: «ВОР».
Краткость – сестра таланта. А талантов у меня не счесть! Жаль, что эта тачка не синего или розового цвета – вышел бы стопроцентный шедевр в стиле а-ля Bangboy . Но и этот – сойдет: уложился всего в две минуты!
«Аллигатор» надрывается, оглашая округу и глуша прохожих воем автосигнализации. Ну, вот и хозяин «Bentley»: вылетает из ресторана, как ошпаренный. И прямиком с кулаками к секьюрити паркинга. Тот оправдывается и вызывает по рации ментов.
Еще бы! Видать не каждый день на этом паркинге оставляют такие вот «автографы» да еще на капоте такой вот дорогущей тачки! Я прячу заточку в карман джинсов и даю стрекача. Матеря все и всех, «пострадавший» кидается в погоню за мной.
Я лавирую на огромной скорости по узким переулкам, ныряю в колодцы дворов, наскакиваю на кошек и отшатываюсь от прохожих. Ветер приятно щекочет мое бритое темя, холодит виски и гудит в ушах.
Мир превращается в карусель: неоновые огни сливаются в одну сплошную линию, визг автомобильных тормозов на перекрестках, вопли возмущенных прохожих, лай выгуливаемых доберманов и пуделей.
Поворот! Еще один поворот. Теперь, детская площадка. Следом пустырь. Хозяин «Bentley» сбавляет темп. Запыхался: рожа малиновая, как его пиджак. Тычет суетливо толстыми пальцами с перстнями в мелкие кнопки своего инкрустированного мобильника.
Куда ему? Наверняка уже лет десять не бегал: все раскатывал в своем автомобиле от офиса до ресторана, от сауны до ночного клуба.
Оп! Я вскакиваю на ограду какой-то школы. Оп! Спрыгиваю на замшелое бревно. Оп! Гремучая смесь пива и «травки» снова ударяет мне в голову. Я хохочу во все горло и оглядываюсь за спину:
- Что, буржуй, пузо мешает?
Привык, сука, на всем готовом жить: подай, принеси, сделай. Разнежился? Это тебе не в SPA центре на беговой дорожке топтаться да перед своей секретаршей выпендриваться.
«Буржуй» задыхается, приседает на корточки, грозит мне кулаком и хрипит:
- Я тебя, гаденыш, запомнил!
Я демонстрирую ему в ответ «fuck» и весело добавляю:
- Еще бы! ты меня теперь на всю жизнь запомнишь!
Кажется, у него начинается инфаркт миокарда. Но мне на это плевать с девятого этажа. Я облизываю сухие губы, перевожу дыхание и снова бегу. Гулкое эхо отдается от серых стен учебного корпуса. Я набираю скорость и пересекаю спортивную площадку школы, ныряю в дыру в ограде и выбираюсь на аллею парку имени Культуры и Отдыха.
Прошагав минуты две по темным и пустым аллеям, я присаживаюсь на первую попавшуюся скамью, вынимаю из пачки косячок и, прикурив, прислушиваюсь. «Буржуй» явно плюнул на безуспешную погоню и теперь подсчитывает убытки от моего упражнения в «граффити».
Считай-считай, толстопузый! Не я первый, не ты последний! Не велик убыток-то! ты в кабаках да саунах на своих шлюх спускаешь больше, чем в каком-нибудь Крохоборском крае отпускают на обеды детдомовцам. Это будет тебе уроком: не щеголяй наворованным – вокруг обворованные!
Я вынимаю из кармана ветровки мобильник: 20:53. Идти домой еще рано. К Алексе в таком виде лучше не стоит: выкупит сразу. Да и денег маловато: едва хватит на резинку и на пачку сигарет. А надо еще сушняк сбить, а то в горло – суше, чем Сахаре.
Куда бы податься?
Где-то неподалеку, видимо на параллельной аллее, слышатся голоса. Я сую руку в карман и ощупываю узкое лезвие заточки. Снова прислушиваюсь. Так и есть: где-то рядом негромко переговариваются двое. Похоже, что парень с девушкой. Главное, что не братва из этого района: встреча с местными в мои планы не входит.
Докурив, встаю и, оглядевшись по сторонам, прикидываю направленье и расстояние. Нащупав в кармане MP-3 плеер, жму на опцию «Play» и увеличиваю громкость на всю катушку. «Cherry Stone» - в самый раз! Накинув на голову капюшон ветровки, направляюсь прямиком через заросли кустарника.
Так и есть: на параллельной аллее, у скамьи, двое: парень и девушка. Заметив в темноте мой силуэт, замолкают и настораживаются. Я подхожу ближе, вглядываюсь в полумрак: оба – хорошо одеты, ухоженные, на вид – ровесники. Сплевываю для важности себе под ноги:
- Есть курить?
- Мы не курим. – Отвечает тонким и жеманным голосом тот, которого я по ошибке принял за девушку и тут же падает, как подкошенный от моего удара в челюсть. Второй бросается наутек. Я провожаю его сожалеющим взглядом и пригвождаю меллированную шевелюру своей первой жертвы к асфальту. – Лежать, сука!
Бью в «профилактических целях» ногой в живот. Педераст воет и сворачивается вокруг моей ноги в калачик. Я ору ему прямо в ухо:
- Завалю, педик! Бабки давай!
Экспроприировав несколько сотен рублей и «Моторолу» , я ныряю обратно во тьму и гущу кустарника и покидаю парк. Скинув капюшон и пересчитав добычу, покупаю в ларьке бутылку «Балтики» и, не спеша, направляюсь к Курскому вокзалу.
На площади перед вокзалом патруль СОБРа шмонает у своего УАЗа «лицо кавказской национальности». На ступенях бомж, кривляясь и матерясь, клянчит «на опохмел». Потягивая прохладное пиво, я прислоняюсь к стене и наблюдаю за прохожими.
Вокруг меня: перепуганные взгляды, усталые лица, торопливая походка. С восьми утра до восьми вечера они вкалывали, гнули спины, ползали перед хозяевами жизни за гроши. С понедельника по пятницу их имели все, кому не лень: бюрократы, банкиры, журналисты, менты, таксисты. Они волокут домой ножки Буша, чтобы поужинать и три часа подряд пялиться в телевизор, распутывая хитросплетения личной жизни какой-нибудь Кончиты.
- Электорат, твою мать!
СОБРовцы, обобрав до нитки кавказца, переключились на стайку малолетних шалав с голыми пупками и тотальным пирсингом на всех частях продажного тела. Я усмехаюсь: хорошая служба у ментов – при бабках и при бабах! А этим клонированным Бритни Спирс, все одно, где ноги раздвигать: в ночном клубе или в ближайшем РОВД. Лишь бы «прикольно» провести время!
Я допиваю пиво, отдаю порожнюю бутылку бомжу и пробираюсь на платформу. На перроне – кроме меня – человек семь или восемь. В основном – работяги: водопроводчики, строители, монтеры – чернорабочие Москвы, живущие у черта на куличках. И большая семья: домохозяйка с гомонящими ребятишками и полупьяным мужем с рюкзаком.
Вот и электричка. В вагоне присаживаюсь рядом с тамбуром. Крепкий на вид пенсионер напротив, пьет из пластмассового стаканчика паленые пол-литра. И мрачнеет с каждой новой дозой. Я с любопытством разглядываю татуировки на его руках и «перстень» на безымянном пальце право руки. Не иначе: пять или семь лет отрубил мужик в зоне. Пенсионер снова вливает в себя очередные сто граммов и щерит в усмешке редкие гнилые зубы:
- Что, пацан, нравится такое изобразительное искусство?
- Солидно.
Пенсионер подается всем телом вперед:
- А ты, чего бритый-то? В армию?
- Да и в тылу войны хватает. – Отвечаю я и, закатав рукава ветровки, демонстрирую ему свои «свастики».
- Ты, что? Этот, как его? Скин-хед, что ли? – Спрашивает он, щурится и снова наливает себе сто граммов.
- Освободитель. – Отвечаю я, следя за тем, как ходит ходуном его кадык – крупный и поросший жестким черным волосом.
Он утирается рукавом куртки, вынимает из кармана яблоко, закусывает и усмехается:
- Гм. Я тоже в 68-м освобождал… Жаль, годы не те… Освободил бы сейчас Кремль от этих дерьмократов!
- Освободим, дед, не беспокойся. – Отвечаю я, и наконец-то решаюсь спросить про наколки. – А сидел за что?
- За Сталина. – Отвечает пенсионер, смотрит мне в глаза, окончательно мрачнеет и отворачивается к окну.
Добравшись до дома, я вхожу в свой подъезд и шару рукой за щитком электросчетчика. Вот и заначка! Спасибо Илье Муромцу: «травки», что он привез из Казахстана, хватит на пару недель. Я отсыпаю себе на пару-тройку косячков. Жаль, что Илья на даче с предками до воскресного вечера, а то было бы с кем пообщаться.
Но Ильи нет. Мать на дежурстве в БСМП . Алексу родители стерегут, словно хохол кусок сала: после 20:00 из дома – ни-ни! Пунктуальные, типа, предки: чуть девка припозднилась, так тут же истерику на весь подъезд закатывают. Одним словом, фашисты! Скорей бы уже катились в своей Фатерлянд гребанный!
Мысль об Алексе не дает мне покоя. Я набираю на мобильнике ее номер. Алекса сбрасывает все мои вызовы. Вот, сучка-то! Правильная при предках! Видели бы тебя твои мутер и фатер в прошлый день рожденья у Ильи – такое порно-шоу даже их родным фашистам в Берлине не снилось!
- А, крысы! Валите с нашей «Авроры»? – Шепчу я с усмешкой, вынимаю зажигалку, поджигаю первую попавшуюся газету и засовываю ее в почтовый ящик своих соседей по лестничной площадке. – Ну и катись ты, сучка! Мы еще ёбнем по вашей говяной Европе!
Квартира встречает меня темнотой прихожей и тишиной комнат. Старые обои – в желтушном свете пыльного «сатурна» – приобретают цвет использованного горчичника. Я скидываю ветровку, разуваюсь и заваливаюсь на диван в зале. Освободив гильзу папиросы от табака, забиваю в нее марихуану.
Этот косячок прибивает мой пустой желудок на жор. Еле волоча ноги, добираюсь до кухни, отыскиваю в морозильнике внушительных размеров кость с мясом и ставлю ее в кастрюле на медленный огонь.
Пошатываясь, возвращаюсь в зал, снова забираюсь на диван и, поймав очередную волну «прихода», включаю телевизор. Какой-то «Боинг» врезается в какой-то небоскреб хрен знает в какой стране. Актриса, играющая диктора, не лишена таланта. Секунд через пять я соображаю, что смотрю прямую трансляцию в рамках последних известий.
Ни хуйа себе! Это что? Америка атакована? Пассажирский лайнер протаранил одну из башен-близнецов Всемирного торгового центра в Нью-Йорке? Дым. Пыль. Гам. «Госсекретарь США… Экстренное совещание Совбеза… Международная террористическая организация «Аль Кайеда» … На ведущих биржах мира обрушились котировки…».
Кто этот парень, Усама Бен Ладен? Это же офигенный режиссер! Снести Америке башню посреди Нью-Йорка, да еще и в прямом эфире! Эй, америкосы, где ваш Супермен? Позовите Терминатора или позвоните в 911, пусть вызовут охотников за привидениями! Колумб открыл эту задолбавшую весь мир Америку, а Бен Ладен закрыл ее, словно бы крышку стульчака! Эй, бравые янки, вас только что слили! Бу-га-га!
Жесть! Апокалипсис, сегодня! Это дело надо отпраздновать! Я снова забиваю косячок и выкуриваю его в пять затяжек на балконе. Мир плывет перед глазами. Дым. Пыль. Гам.
Все телеканалы мира транслируют в прямом эфире, как второй лайнер врезается во вторую башню ВТЦ. И все сначала. Дым. Пыль. Гам. Акции. ООН. Террористы. Алкалоиды окончательно сжирают клетки моего головного мозга. Мои зрачки расширяются до размеров вселенной. Я валяюсь на диване тряпичной куклой «би-ба-бо» и не кому подать мне руки. Дым…
Ватные ноги отказываются повиноваться. Я сползаю на пол и на четвереньках добираюсь до кухни. Душно. Сорвав с себя футболку и джинсы, я с трудом дотягиваюсь до газплиты и выключаю камфорку. Обжигаясь и не чувствуя боли, я вытаскиваю кость из кастрюли в тарелку.
Черт! Сколько она весит? Пуд?! Толкая перед собой тарелку, я ползу обратно в зал. Башни рушатся прямо мне на голову. Снова обжигаясь, ничего не чувствуя, я отдираю мясо от кости и швыряю его в раскрытое окно балкона. Разум, словно сумасшедший серфингист, с трудом лавирует между волнами кайфа.
Все перепуталось. Где верх? Где низ? Башни таранят лайнеры. Лайнеры рушатся в небо. Акции совещаются в Овальном кабинете. Гым… Дыль… Пам… У, какая огромная луна! Бляяя, какая громадная луна! Ууу! Ууууу!