Инквизитор : ИЗВЛЕЧЕНИЕ МАРГАРИТЫ. Ч.1. - Шла саша по шоссе...

На узкой обочине Броварского шоссе, недалеко от станции метро «Лесная» и конечной остановки пригородных маршруток, одиноко росла старая ива. На одной из нижних веток дерева топорщился под порывами пронзительного ноябрьского ветра маленький серый взъеробушек. Птиц что-то противно чвякал и, время от времени, с любопытством поглядывал вниз, на третий час маячившую под ивой девицу. Темнело.

Девица интенсивно терла замерзшими конечностями обветренное лицо и лихорадочно хлопала ими по разным участкам своего отнюдь не тщедушного тела.

Она работала. Работала уже третий вечер. Тяжело и пока неуспешно.
***
В активе у Маргариты Опрышкиной были мощный бюст четвертого размера и относительная территориальная близость родного пригорода к столице. Плюс неуемное желание поскорее «вырваться из болота» с целью хотя бы чуть-чуть пожить глянцево-гламурной жизнью, призывно манящей со страниц выброшенного соседкой журнала «Cosmopolitan» (того самого номера, который теперь бережно хранился в Риткиной тумбочке для белья).

В пассиве – восемь классов сельской школы, трудное детство и родители-алкоголики, то есть не менее банальный набор обстоятельств, превращающих перспективы красивой жизни в околонулевые.

«Десять способов избавиться от надоевшего олигарха», «Мальдивы или Сейшелы. Где лучше провести уик-энд?» Эти и другие статьи заветного журнала были зачитаны Маргаритой до дыр и выучены наизусть. Если бы они входили в школьную программу по литературе, возможно, в аттестате юной мечтательницы было бы не так одиноко оценке по физкультуре.

Как правильно воспользоваться немногочисленными преимуществами, Опрышкиной однажды подсказала подруга Светка.

– Гляжу я на тебя, Марго, и завидую. Не поверишь, белой бабской завистью завидую. Фигура у тебя, мать, - всем фигурам фигурища. Да с такими данными, ты могла бы сотни мужиков осчастливить. Знаешь, сколько мужчин обожает формы как у тебя? Я, когда в художке занималась, насмотрелась на картины Кустодеева и этого, как его... Рубинза, так там же, куда ни глянь, везде ТЫ! А это, мать, классика! Мировой живописи и культуры!...

Классик русской литературы когда-то воспел в стихах подобную женскую комплекцию «...коня на скаку остановит... в горящую избу войдет». В суровой прозе украинской жизни это звучало не так поэтично: «дэбэла дивчына».

– ... ты даже могла бы немалые деньги зарабатывать. А что? Здоровьем тебя, Бог не обидел. Начнешь с трассы, поднакопишь баблишка, подрихтуешься немного на шейпинге, махнешь в Киев или даже в Москву, а там и мужика себе найдешь достойного, и будет тебе счастье...

Для Опрышкиной и остальных незамужних односельчанок Светка являлась живым подтверждением того, что мечты иногда сбываются, поскольку она удачно дессантировалась замуж за бизнесмена в Киев, где теперь и радуется жизни, а в Калиновку приезжает только родителей проведать. На новеньком красном «Авео». Поэтому, к любым советам-рекомендациям подруги, Марго прислушивалась очень внимательно.

–... и не смотри на меня так! Ты же хочешь отсюда уехать? Не умеешь? Боишься? А ты попробуй, сама поймешь, что ничего сложного, а всем премудростям по ходу научишься. Предварительно можешь камасутру почитать. Не бойся, ты же не девочка уже...

Да. Не девочка.
Свой первый сексуальный опыт Маргарита приобрела еще три года назад, упершись лбом в шершавые доски покосившегося забора, окружающего отчий дом. И, хотя черты лица того пьяного подростка она помнила уже очень смутно, зато до сих пор отчетливо всплывала в памяти элегантная яхта, дрейфующая в одной из бухточек где-то на юге Франции, на которой она так страстно любила красивого и еще не надоевшего олигарха.

И то не прогнившие доски забора похабно скрипели от нарастающих ударов Риткиной головы, то музыкально поскрипывала ореховая обивка маленькой уютной каюты в унисон волнам, баюкающим красавицу-яхту...

***
Освоение древнейшей профессии оказалось делом опасным и болезненным.

День первый.

Студент-мажор на спортивном авто подобрал немного волнующуюся Марго с «рабочего места» и доставил в небольшую квартирку в центре Киева, специально арендуемую для подобных случаев. Там он и три его уже изрядно причастившихся сотоварища поочередно демонстрировали на Маргарите «камасутра-мастеркласс», а проще говоря, - неумело чебурашили Риткино причинное место на протяжении четырех часов.

Камасутру Маргарита не читала, поэтому поначалу процесс показался ей познавательным. Она старательно, как и советовала подруга, «училась премудростям по ходу». К сожалению, очень скоро выяснилось, что студенческие знания восточного полового единоборства неимоверно скудны. А закрепление материала Маргарита нашла для себя скучным.

«Ученица» перестала стараться и с нетерпением ждала звонка с урока. Чтобы скоротать время, Марго перенеслась в ореховую каюту воображаемой яхты. Там, наедине с милым олигархом было много комфортнее. Разве что покачивало яхту сильнее обычного. Видимо, на море был легкий шторм.

– На, тварь! Больше не заслужила. – Начинающий трезветь мажор презрительно бросил скомканную десятидолларовую купюру Маргарите в лицо.

Стараясь не разреветься, Ритка молча спрятала «первую зарплату» в тайник четвертого размера и на ватных ногах поковыляла к выходу. «Ничего, учеба сейчас везде платная, а здесь, наоборот, даже денег дали», - пронеслась дурацкая мысль. Маргарита пыталась быть оптимисткой. Не получалось...

День второй.

Бежевая «копейка» с тонированными стеклами резко взвизгнула тормозами перед самым Риткиным носом.

– Сколка? – без предисловий поинтересовался небритый кавказец.
– А сколько вас? Двое? Двести!-вызывающе отчеканила Маргарита.
– О?! А что ти умеиш, дэтка?
– Всё!.. Камасутру!!
– ?.. гы!...вай, маладца! ну садыс, пайэхали!

Она знала это место. «Шашлычок с дымком» - небольшая загородная заезжаловка, построенная пару лет назад в негустой лесополосе километрах в пяти от «офиса» Маргариты, возле той же трассы.
Их было человек пятнадцать: кавказцы, турки, и кажется, какие-то арабы. Преподаватели камасутры.

Той камасутры, которая отличалась от вчерашнего студенческого варианта как немецкое порно от первого поцелуя. Уже за первые десять минут Ритка восполнила все пробелы в знании анатомии. Своей собственной анатомии!

Первая жалкая попытка смыться на спасительную яхту облегчения не принесла. На море был сильный шторм. Яхта трещала по швам. Любимый олигарх, повернувшись спиной к Маргарите, не обращал на нее никакого внимания ибо, отчаянно пытаясь удержаться на ногах, судорожно блевал с кормы за борт.

Набежавшей волной Маргариту выбросило обратно в камасутру. Здесь остервеневшие мохнатые педагоги уже преподавали азы аккупунктуры вперемешку с основами латыни. Как раз проходили точку G.

Чей-то участливый каркающий голос то ли объяснял, то ли утешал, что с ее профессией « тры кило турэцкых хуеф – далеко ни все васточные сладасти, каторые прэдстаит папробыват в этай жызни». Возражать не получалось. Рот был занят.

Из последних сил – бросок на яхту. Сильный болезненный удар об осатаневшую водяную поверхность. Яхту, разрубленную пополам ударом гигантского фаллоса обезумевшего Посейдона, затягивало в бурлящий водоворот. Рядом билось о волны обблеванное тело мертвого олигарха. Маргарита захлебывалась и тонула...

Неизвестно сколько прошло времени прежде, чем Маргариту выбросило на берег сознания.

Заботливые гуру вернули ее практически на то же место, откуда началось их непринужденное знакомство с будущей ученицей. Ритка лежала в овраге за обочиной и смотрела сквозь ветви знакомой старой ивы на полную луну, разучившимися плакать глазами.

Живого места на полногрудом кустодиевском теле практически не было. Равно как и одежды, и сумочки, и первой трудовой десятки, наивно взятой с собой на работу «на всякий случай». Какое-то время мыслей тоже не было.

И лишь спустя несколько бесконечных минут, где-то на самых окраинах подсознания вспыхнуло молнией и прокатилось с нарастающей силой урагана, проникая в каждую клеточку мозга и истерзанного тела отчаянное, запредельно бешеное:
«ДахуйвамвсеМ! ХУЙ! ВАМ!! ВСЕМ!!! Все равно, все будет так как Я хочу! Так! И никак по-другому! Завтра же! Завтра все изменится. И ничто не сможет мне помешать! Никто!!!»

Невесть откуда взявшиеся силы позволили Маргарите подняться и встать в полный рост.

Сплюнув с отвращением застрявший в горле сгусток крови, унижения и интернациональной семенной жидкости, даже не пытаясь прикрыть наготу, Маргарита поднималась наверх, к вечернему трассирующему автомобильными огнями шоссе.

Перед ее глазами, как в каллейдоскопе, сменялись одна за другой красивые картинки вечерних мегаполисов: Киева и Москвы, Москвы и Амстердама, Амстердама и Парижа.

День третий.

Маргарита мерзла на обочине шоссе уже четвертый час, а «клиент» все не шел.

Настроение менялось по мере замерзания: от « ...сегодня повезет, сегодня все будет хорошо... потому, что плохо уже было...» до «всё! надо завязывать с профессией... попытки номер три не будет... Светка – сука и Рубинз ее – тоже...».

– Простите, мне кажется, Вам холодно. Не стойте на ветру вечером в ноябре, это опасно для здоровья.

Бархатный баритон настойчиво, но в то же время деликатно прервал сумбурный мысленный поток труженицы автострад, рассеянным взглядом провожавшей огни равнодушных иномарок.

– Прошу присаживаться, мадам.
– МадмуазЭль, – неожиданно для себя, возмутилась Маргарита, оборачиваясь на баритон.

Неизвестно, что больше удивило, отвыкшую за последние три дня удивляться Маргариту, огромный черный, неизвестно откуда взявшийся лимузин или приятной наружности толстячок - обладатель баритона, в длинной черной ливрее и форменной фуражке с лакированным козырьком, который уже проворно накидывал на плечи Марго шикарное норковое манто.

– Виноват, мадемуазель! Тысяча извинений! Не разобрал в темноте. Присаживайтесь, пожалуйста. Умоляю Вас, не сочтите за труд. Мои друзья предлагают Вам составить приятную компанию в этот восхитительный вечер и замечательно отдохнуть.
– Да уж, васхетительный... Я, между прочим, – на работе. Работаю я. И на отдых еще не заработала.
– Понимаю, мадемуазель. Я, кстати, тоже – на работе. Но, уверяю Вас, одно другому не помеха. Отнюдь не помеха...
– А друзей-то у тебя сколько? – пытаясь и дальше сохранять невозмутимость, прервала Марго становившиеся назойливыми щебетания толстяка и покосилась на лимузин.
– Двое. Два великолепных уважаемых джентльмена. Прошу Вас. – С этими словами водитель-швейцар мягко захлопнул дверцу за уже сидящей в машине Маргаритой.

Лимузин тронулся, неспешно вырулил на шоссе и плавно покатил в сторону Калиновки.

Ноябрьский ветер из холодного превращался в морозный. Его порывы уже безжалостно заламывали руки старушке-иве и играли в хоккей окоченевшим трупиком маленького взъеробушка на гладкой ледяной поверхности большой осенней лужи.

(Продолжение следует)