matv2hoda : Сумерки

Вот именно тогда в этих легких сумерках мне стало все понятно. Серые тучи клубились в низком осеннем небе. Ветер, гнавший их с севера, заставлявший их изгибаться и переплетаться, шипел в ушах. Трансформируясь, тучи образовывали странные рисунки. Казалось, что с неба на меня смотрят лица северных богов. Их равнодушие пугало.
Первый шаг в мир духов - и сразу ясно, здесь все не так, как ты представлял. Нет ни звуковых, ни зрительных галлюцинаций. Нет говорящих койотов. Нет черного вигвама. Нет ничего такого, о чем ты потом мог бы взахлеб рассказывать изумленным друзьям. Когда стоишь у границы и робко оглядываешься назад, есть только страшное понимание простых вещей.
Я пересекла границу поля и вошла в лес. Покачивались темные ветви с опадавшей листвой, где-то кричала птица. Меня переполняла горечь знания того, что мы навсегда отошли от природы, нам никогда больше не вернуться назад. Давно уже нет пути в Эдем.
Перелески сменялись небольшими болотцами, из которых торчали огромные, похожие на грибы, кочки. Я перепрыгивала с одной на другую. Кочки плавно раскачивались. Сумерки сгущались. Но я точно знала, куда нужно идти. За редеющими деревьями уже виднелось кладбище. Надо перейти через него, а там рукой подать до автобусной остановки.

На остановке было пусто. Трасса, которая и раньше не выглядела оживленной, как будто вымерла: ни людей, ни машин. Промаявшись минут пятнадцать, я отправилась в путь пешком. До города всего пара километров, как-нибудь доберусь. Ветер колышет пожухшую траву на обочинах. Кажется, что такая же трава колышется у меня внутри, где-то в области груди. Точно также перекатывается серебристыми волнами и слегка шумит от ветра. Начинает накрапывать мелкий дождь. Он напоминает мне хрустальный полог из стихотворения одного китайского поэта. Брошенная фаворитка опускает прозрачную занавесь и смотрит сквозь нее на луну. Я вижу только темнеющее небо и силуэты домов вдалеке.

Тот факт, что вокруг тихо и безлюдно, давно начал меня настораживать. Чем ближе я подходила к городу, тем больше росла тревога. По пути мне не встретился ни один человек, мимо не промчался ни один автомобиль. Несмотря на уже изрядную усталость, я перешла на легкую трусцу, а потом и на быстрый бег. Что-то произошло, вот только что именно? Я остановилась взмокшая посреди улицы, чтобы подобрать валявшийся на тротуаре велосипед. На дороге как попало стояли автомобили. Дверцы некоторых были открыты. Но воспользоваться этим видом транспорта я не решилась, - все равно проехать по заставленной как попало машинами дороге, было невозможно. Мне нужно было добраться до дома, пока темнота не стала непроглядной. Окна домов чернели как пустые глазницы, ни в одном не горел свет. Фонари, похожие на никчемные палки, торчали из земли. Я спешила домой, стараясь объезжать почти неразличимые в темноте ямы и выбоины.
Проезжая мимо одного из продуктовых магазинов, остановилась, чтобы прихватить бутылку коньяка. В магазине было пустынно и тихо. Только где-то в подсобке чуть слышно капала вода из крана. Зажигалкой я освещала себе дорогу к винным рядам. На уставленных бутылями полках я нашла коньяк. Трясущимися руками ухватила за горло халявное «Хеннеси». Откупорила бутылку и тут же сделала несколько больших глотков. Нутро, наполнявшееся ледяным ужасом, нужно было как-то согреть. Коньяк мягко стек внутрь, стало немного спокойнее. Подумав, я закинула в сумку еще одну бутылку.
До дома я добралась довольно быстро. Лифт, конечно же, не работал, на седьмой этаж пришлось подниматься по лестнице. Я двигалась на ощупь, - в подъезде тьма была почти непроглядной. Уже у самой квартиры начала было греметь ключами в карманах. Но что-то остановило. Я прислушалась: тишина. Подумав, толкнула дверь рукой. Она послушно отворилась. Сначала я громко сглотнула слюну, пытаясь избавиться от страха, комом вставшего в горле. Затем в ход пошел коньяк.
- Эй, есть тут кто живой? – срывающимся голосом крикнула я во тьму. Голос был какой-то чужой. Он глухо оборвался, ткнувшись в коридорную стенку. Медленно ступая негнущимися ногами я стала пробираться к кухне. Там в одном из ящиков стола лежали свечи. Нашарила, зажгла и тут же с визгом отшатнулась от собственного отражения в одном из зеркал. Мою одежду давно уже пропитал холодный пот, тело начинало мелко трясти. Еще несколько глотков коньяка. Со свечой в одной руке, с бутылкой в другой медленно иду в комнату. Дойдя до дверного проема, совершенно отчетливо понимаю: там кто-то есть. Этого кого-то я не вижу, не слышу, а чувствую. Делаю большой вдох и шаг вперед.

Я проснулась ночью, потому что сквозь сон услышала шорох и шаги. Кто-то медленно крался по коридору, приближаясь к комнате. Как воры могли влезть на седьмой этаж? Или они взломали дверь? Но соседи бы услышали. Я закусываю нижнюю губу и подтягиваю одеяло к подбородку. В комнату входит женщина со свечой в руке. Во второй руке поблескивает какой-то стеклянный предмет. Я не успеваю его рассмотреть, потому что взгляд мой упирается в ее лицо. О, Господи, это же я! Я лежу, смотрю на себя и ору. Я стою, смотрю на себя, лежащую в постели и ору. Бутылка падает из руки и разбивается вдребезги. И я, словно проваливаясь в какую-то пропасть, теряю сознание.

- Слышь, Валерка, а можно я у тебя поживу, хотя бы неделю, а то мне страшно одной.
- Да живи, мне-то что. Только с уговором: сильно за воротник не закладывать. И вот еще: грибы жрать не вздумай. А то от твоего последнего бед трипа я сам в ужасе. Еще и велик теперь чинить надо после твоих ночных поездок.
- Блин, здорово-то как. Дай обниму. А велик твой я починю, чесслово, починю. Ты только это, пока я у тебя жить буду, зеркала завесь.

А потом все прошло, забылось. И только иногда я чувствую, как ветер колышет траву где-то внутри меня. Как перекатываются и клубятся в низком небе тучи. Как чернеют ветви деревьев. И большая, похожая на гриб кочка, все еще покачивается в легком предвечернем сумраке.