Ночная Кобыла : Перипетии слога, или Художник Шизoff(спижженое)

Прим.: представляю эссе, спижженое у авторитетного КК аффтара, пожелавшего остаться в тени.

Перипетии слога, или Художник Шизoff

Он рассказывает, как живёт или мог бы прожить («Взлюбить по-русски»). Его сразу же распознаешь, как исключительно своего, и возникающее доверие трудно гасится переворачиваньем страниц.
Он возрастает и ускоряется в мониторе, если вы уже осилили тугое начало. «Черные марки» авторского глаза неотрывно следят за читателем: не отвлекайся, ибо сейчас-то всё и начнётся! Его слог во многом паразитарен: «Я проснулся ближе к вечеру. Нормальный ход для субботы» («Любовь и синька - день чудесный»). Ибо кому ж не хочется быть приятным во всех отношениях... и тогда я чуточку начинаю охладевать к рассказчику.
Крепкое словцо не означает крепости слога, хоть и ласкает взор разноцветными продрисями («Такой вот драйв»). Но следующий креос может быть построен практически без уверток, классическим крепким слогом («Одеколон, селёдка и поэт Пастернак»), и я уже догадываюсь, что автор слегка пококетничал, лишний раз подчеркнув, что пишет в стол, в стул, в подоконник... но жадно ловит ответ от всей этой долбаной древесины.
Мне хочется увернуться от крепких объятий его героев.
Но, кажется, они склонны легко расстаться только с породившим их автором...
Вот он, очередной рассказ-подвиг, который кажется вступлением в тяжёлый сон («Почему я не люблю Достоевского»): я едва не закричал, проснувшись от текста - да любит он, любит Достоевского! Не слушайте вы его! Позднее я не осиливаю кладбищенскую логику соглашательства («Место примирения») и начинаю внутренне возмущаться: зачем я только встревал в эти надуманные отношения!
Что мне эти оба постарше, да один с бородой... не хочу я их размышлений. Ан читаю.
Заманит, завлечёт... вампир, нечистая сила! Но вампир не по Пелевину: не тянет Шизoff на себя ни вектор дискурса, ни пелену гламура. Он на них не претендует, потому что сам способен создавать и гламур, и дискурс, а создав - тут же разрушить их менее чем в три дня... Его фантастическая реальность сделана из кусков бытовухи. Ничего из его сюжетов не говорит моему здравому смыслу, но каждая новая история порождает всплеск давно забытых эмоций.
Нечто подобное доводилось испытывать только при чтении стихов Орлуши...
Интересная особенность присуща слогу Шизоffа, особенность природного гения и чистого, незамутненного графомана: он пишет, не «пристреливаясь» к фразе, а именно так, как была она в авторе заложена изначально. Правка текста отсутствует, потому что фраза вылетает не брёвнышком, а сразу же элементом стены...
Оттого-то и пролетают изредка, в толще текста, полупереваренные цитаты (не могу я сейчас доискаться ранних ЛП-шных работ автора - видимо, их уже слегка сэкономили...), что жизнь бережно прячет их, эти полу-цитаты, в авторском подсознании. Мощь собственной палитры художника столь велика и разнообразна, что позволяет просачиваться в текст даже недоумённому заимствованию. Недоумённому - потому что плагиатом-то это никак не назовёшь: да, классика банальна, ибо усвоена и пережёвана до неузнаваемости. Но она - классика, и потому то исчезает, то выныривает из своего очередного выкормыша, не прерывая, однако, собою и жизнь природного дарования...
Заумствовать с автором не имеет смысла. Автор ясен, ибо стремится быть вровень с читателем и не дает себя увести со сцены. Он рассказчик, а не затесавшийся в толпу зевак разговорчивый очевидец. Впервые я задумался над тем, как прихотливо въедается в МОЙ мозг красиво и четко изложенная ЧУЖАЯ мысль... В подробностях, теперь мне это окончательно ясно, кроется не только Бог, но и дьявол.
Перед таким тандемом можно уже сливаться...
Печатать надо Шизоffа. Большим тиражом. И награждать при жизни, ибо, чуется мне, не слишком-то богата действительность истинными дарованиями. Им много отпущено сущности и таланта, но мало даровано времени: они практически лишены возможности толком распорядиться тем и другим одновременно...