skinner : студент

Цвета, цвета, цвета…
Повсюду цвета. Столько цветов… Генри Миллер недавно улыбнулся с книжной полки, я ответил ему зеленым цветом, но не купил. Такого Миллера я уже видел. Листал и читал. Он улыбнулся мне едва голубым, а я ответил ему иссиня синим. Автора в этом магазине видимо уважали, потому что штуковина на входе едко запищала.
Ксения Константиновна меня иногда очень радовала. Очень. Она была крайне немногословна, и в ответ на мои словоизлияния старалась всегда отвечать коротко и неточно. Я ей – оду, она мне – хм!.. После семнадцатого «привет, как дела» я решился на радикал и засунул голову под кран с холодной водой. Голове стало еще теплее, а вот шея замерзла. Все под свитер ушло. Я в восемнадцатый раз проклял К. К. (первый раз был, когда её стошнило мне на ботинок в трамвае), извлек себя из под крана и зашагал в пригородные кассы. Родственники – святое.
После касс я забыл о родственниках и о святости и отправился к университетской подруге Екатерине. Она очень сильно влюблена в неизвестного широким массам (не рвотным ли?) музыканта и постоянно пишет мне об этом небылицы. Я ей стараюсь верить, потому что Катя – хорошая Таврическая женщина. Никакой экзотики, один уют и равноправие. Но трахаться Катя предпочитает со своим братом. Я не против, только времени иногда не хватает. Особенно, если мне нравится зеленое, а ей – просто цветное.
Бродил я как-то по Трентону всю ночь, один. Шел дождь. Слушал Тома Йорка, на улицах – ни души. Нет, не так… За четыре часа я не встретил ни одного человека. Было серо и сыро. Мне понравилось, так что я пообещал себе обязательно приехать в Трентон еще раз.
Как-то я заходил к художнику Шутову. Он говорил, что пишет акварелью будущее страны. Я все не верил, но решил зайти. На кухне мы выпили по рюмке «Путинки», закусили бутербродом с майонезом и пошли смотреть акварели. На одной из них был нарисован коричневый ваучер, это я помню отчетливо. Художник Шутов сказал, что это работа 89-го года. Я поверил, но от дальнейшего просмотра воздержался.
Когда я в первый и последний раз полюбил женщину, было так темно, что никаких цветов я не различал. Когда я вылез из ее окна и взобрался на забор, то развел руки в стороны, откинул голову немного назад и полетел на улицу. Сразу появились красные цвета на асфальте. Меня зашили и я радостный пошел в школу.
Мне так хочется нацепить на себя оранжевый шарф и пройтись с большой, толстой и вкусно пахнущей книгой по весеннему университету. Здесь жил и творил Эйнштейн! Этого никогда не случится, во всяком случае так, как я этого хочу. В той роли, которую я для себя придумываю.
Их величины для меня писаны черным по белому, а они-то цветные…
Я видел и вижу много разных цветов. Не так уж и страшно оставаться серой массой. Страшнее сидеть и записывать это.