Arturo : Воспоминания о лете (лирика)

Просто я вышел на улицу из здания столичного аэропорта небольшого европейского государства, маленького, ухоженного, гордящегося своей столичностью и европейскостью. Вышел в жаркий, клонящийся к вечеру день, чтобы посмотреть на то место, где всего два дня назад, красивая темноволосая женщина и маленький мальчик сидели на скамейке, дожидаясь, пока я смогу прийти в себя после утомительного трехчасового перелета в душном самолете, и мы вместе отправимся в этот жаркий день, уже немного склонившийся к вечеру.

Радость той встречи, вновь бурлила в моих венах, наполняя сердце весельем и сладостным, нетерпеливым предвкушением. Ласка глаз и легкое прикосновение рук порой трогают сильнее самых бурных проявлений радости. Ее шелковистая, загорелая рука в моей руке, а под ладонью другой - мягкий ежик мальчика, который получил от женщины неуловимое сходство, которое вдруг резко обозначается при легком повороте головы, и, иногда, заставляет меня замирать.

Мы садимся в нагретый до состояния успевшей хорошо протопиться сауны автомобиль, трогаемся. Она, сверкая на меня глазами цвета черного шоколада, еще немного смущаясь, только разгоняя легкий холодок встречи, улыбаясь, рассказывает про долгую дорогу, ночной путь, запутанные указатели, и полицейского оштрафовавшего ее в три часа ночи на пустой дороге за превышение скорости.

Я смотрю на нее, на высокие скулы, ее лицо, которое четкостью своей формы способно поспорить с ликами богов-ягуаров древних ольмеков из Южной Америки: изящество и достоинство. Сочетание черт ее лица могло бы быть и жестким, если бы не эти большие темные глаза, и полные и немного капризные губы, покрытые глубокими рельефными знаками, которые я постоянно и безуспешно пытаюсь прочесть.

Автомобиль несется по платному скоростному шоссе, которое ведет нас к морю, и если остановиться, и глубоко вдыхать теплый воздух можно почувствовать его запах, еще едва уловимый, но уже такой пряный. А день все быстрее скатывается к ночи, в каменистых ущельях на пути к близкому уже морю скапливаются тени, а долины становятся сиреневыми. Наконец после крутых поворотов и виражей, головокружительных спусков и подъемов мы выезжаем к маленькому городку, увенчанному островерхими, крытыми черепицей башнями. Его набережные срывались прямо в море.

И бесконечная лента шоссе тянется у моря, послушно скользя вдоль каменистых обрывов, уводит женщину, мальчика и меня все дальше и дальше, куда-то, где нас ждет воплощение желаний или крушение надежд, сбывшиеся неожиданные мечты и кажущееся бесконечным лето, с ярко голубым небом, которое уже немного напоминает нам, что близится осень.

Время и медленно, и протяженно, упоение дорогой, томительное наслаждение от присутствия желанной и пахнущей чем-то родным женщины, такой близкой, и такой недоступной. И эта недоступность, в сочетании с близостью, начинает представлять собой крайне утонченную пытку, что мне остается только сдерживать в себе эти рвущиеся на волю ощущения, вновь наполняя себя дорогой, тонущим в море солнцем, и образом ее.

И первый после долгой разлуки, такой бесконечно нежный поцелуй, от которого все существо мое поет, а усталость от перелета и долгой поездки улетучивается, случается, когда ребенок уже крепко спит на заднем сиденье авто. Двигатель глохнет, мурлыкавшее на незнакомом языке радио смолкает, видимо, не выдержав накала страсти, которая наполняет нас и обильно уходит в пространство, заставляя чуткую электронику выключаться.

Когда мы, наконец, добираемся до гостиницы, цифры, светящиеся на табло таймера указывают полчетвертого утра, приближая стремительное окончание моего внезапного трехдневного лета. Подняв на руки тяжелого сонной тяжестью спящего тела мальчика, я улыбаюсь ей, а она, прихватив мой маленький рюкзак, с вещами на три теплых дня, отвечает мне, и мы как обессиленные бредем в номер. Укладываем спящего сына, и сияем друг на друга глупейшими счастливыми лицами.

Позже, уже разгромив порядком ванную комнату, мы валимся на чистые тонкие простыни, я неотрывно смотрю в ее темные ночные глаза, трогаю, едва прикасаясь, ее темные губы: теплые, пахнущие морем и сухими, сожженными солнцем травами. И про себя я повторяю только одно: пусть никогда не кончается этот день, пусть никогда не кончается эта ночь, пусть только никогда не кончается…