ИxтиaндR : Повесть о настоящих человеках (хроники несуществующего расследования)

Все лица и места действия вымышленные. Истории являются домыслом автора. Любые совпадения случайны.

…
Но если
скравший
этот вот рубль
ладонью
ладонь мою тронет,

я, руку помыв,
кирпичом ототру
поганую кожу с ладони.
<…>
Долой присосавшихся
к нашим
рядам
и тех,
кто к грошам
присосался!

В.В. Маяковский «Взяточники»

I

В старые-старые времена… – так можно было бы начать какую-либо сказку или былину, – но речь у нас пойдет о нашем времени, поэтому правильнее будет сказать:
в нашем хорошем времени, в одном прекрасном губернском городе S находилась Одна Из Многочисленных Федеральных Служб. И работал в этом учреждении маленький, во всех смыслах этого слова, человечек – Павел Сергеевич Реутовский. Как я уже заметил, человек это был маленький во всех отношениях: занимал он должность не маленькую, – но и не очень большую, так как не хотел новых премудростей разуметь, а старые знания просто выходили из моды; внешность у него была, как говорят в народе,
ни то ни сё, короче – незаурядно-незаметная; и если выразить его образный портрет в трёх словах, то получится – и лгунишка, и подляшка, и трусишка по всем статьям. При его не очень большом росте, внешности и складе ума коллеги по работе частенько подтрунивали над Реутовским: как за его спиной, так и в лицо. Но шуток Павел Сергеевич не понимал (или не хотел их понимать), – ему это было не нужно, так как имел он свой, одному ему понятный юмор. И дозволялось ему только подтрунивать своими прибаутками над вновь пришедшими, проработавшими не более недели – так как по прошествии этого времени любому новичку становилась понятна сущность Реутовского; да имел он право подшучивать над студентками – будущими работницами и сотрудницами Одной Из Многочисленных Федеральных Служб. Хотя, впрочем, они не обращали на его колкости никакого внимания, и им было абсолютно всё равно – так как Павел Сергеевич абсолютно не интересовал девушек в сексуально-эротическом плане, чего он тщетно пытался от них добиться. И вот, из всех этих предпосылок, развился у него, так называемый, «наполеоновский комплекс». И принёс он сам себе страшную клятву – отомстить всем кто выше его ростом, и подтрунивает над ним (а это было девяносто девять процентов сотрудников данной организации, так как один процент – те, кто маленькие и трусливые, – занимал сам Реутовский); а также, о чём обычно мечтают все подростки лет до пятнадцати, пока не станут «взрослыми», – овладеть всеми самыми красивыми женщинами из персонала, набранного в Одну Из Многочисленных Федеральных Служб губернского города S, и не только. Для реализации клятвы в жизнь нанялся он даже доносчиком в Другую из Многочисленных Федеральных Служб города; но более злую, страшную, жестокую. Но, чего Павел Сергеевич никак не ожидал, приняли его там ласково. Молоденькие секретарши, приносившие ему чай с кофием, пока дописывал, обиженный всем светом, Реутовский свои тайные отчёты о деятельности коллег и начальства, ненароком зацепившим его – коих было великое множество, легонько даже флиртовали с Павлом Сергеевичем; мало того – никто не заикнулся про рост Реутовского, что приятно льстило ему. И всё-таки этого было мало.
Но однажды удача улыбнулась ему. Ведь командир Одной Из Многочисленных Федеральных Служб города вызвал однажды его к себе и предложил не что-нибудь, а самую что ни на есть должность, хоть и самого маленького, но всё же начальника. И стали прорезаться у Реутовского крылышки архангельско-гавриильские-святомстительные. И стал точить он свой меч для гнева праведного. Но, как Павел Сергеевич ни пытался им махнуть, всё как-то не давали свершить ему месть благородную люди несправедливые к нему, и не понимающие его скрытого гения.
Да, нужно сказать, что был у Павла Сергеевича старший кузен – Анатолий Вячеславович Романов. Человек абсолютно противоположный Реутовскому. Высокий, умный, карьерный человек. И работали они вместе, в своё время, в такой же Одной Из Многочисленных Федеральных Служб одного малороссийского города. Единственная черта была в них положительная и одинаковая – оба вели здоровый образ жизни: не курили, не злоупотребляли спиртным, а также пытались заниматься спортом в различных кружках и секциях. Но, как часто бывает в сказках для взрослых, разбросала их злая судьба. Вырос до командира Одной Из Многочисленных Федеральных Служб одного малороссийского города Романов, а Реутовского забросило в один прекрасный губернский город S. Но вернемся к повествованию.

II

И вновь Реутовскому повезло. Ведь командира Одной Из Многочисленных Федеральных Служб губернского города S с почестями проводили на пенсию, и его место выкупил… Романов. Ведь и фамилия царская, и статью вышел, и детей, как у последнего Императора и Самодержавца Всероссийского, было предостаточно. Возможно Николай Второй был у Романова кумиром, и в душе наш герой был монархистом, мечтая о единодержавии, царской короне, державе и скипетре – но, как говорится, чужая душа – потёмки.
Приоткрывая одну из небольших тайн Романова скажу, что Анатолию Вячеславовичу чин командира Одной Из Многочисленных Федеральных Служб губернского города S был путь в генералы, а там ему хоть трава не расти; все горести и тревоги были ему ни по чём, а обстоятельства времени на него мало влияли. Видимо сказалось воспитание в малороссийских городах, но о последствиях будущих событий, а, равно как и о людях, командир нисколько не заботился. Любимая поговорка у Романова была, что жалость в людях унижает; тем не менее, представлялся всем как заступник всех униженных, бедных, оскорблённых всей чиновничьей братией, забывая о том, что именно он возглавлял своё ведомство – иначе говоря, был главным федеральным чиновником по своей линии в этом городе. А ведь как гласит народная мудрость: «рыба всегда гниёт с головы». Но как там наши герои?
После утверждения в должности командира Романов, вначале, даже немного растерялся. Ведь Одна Из Многочисленных Федеральных Служб губернского города S была намного больше той, где он командовал. И порядки здесь не такие, и люди другие. Но вот однажды, в один яркий, солнечный денёк знойного августа, в дверь кабинета раздался тихий, робкий стук. Что-то недовольно процедив сквозь зубы, приказал Романов войти, нарушившему блаженный покой и уединение начальника, человечку. Но сколь несказанно была написана радость на лице его, когда увидел Анатолий Вячеславович на пороге кабинета, услужливо склонившегося в поклоне, своего кузена.
- Рад тебя видеть, кузен. Ну, поднимись же ты с колен! – стихами, на радостях, заговорил Романов.
- И Вам не хворать Ваше высокоблагородие-с. – вкрадчивым тоном прошептал Реутовский. – Осмелюсь Вам доложить, что если Вашей милости угодно – я могу, на первых порах, конечно, немного помочь-с. Мы же, всё-таки, родственную связь имеем, а на первых порах так тяжело-с, так тяжело-с.
Надобно сказать, что отнюдь не родственные связи подтолкнули Павла Сергеевича на данный подвиг. Ведь, по привычке, он испугался, что за дверью кабинета, как всегда, обсмеют, оплюют, обсвистают, – поэтому и говорил так заискивающе и с боязнью. На самом деле хотел он только одного – воплощения в жизнь своей мести путём морального соития со своим родственником.
- Ну, и чем же ты можешь мне помочь? – грозно спросил Романов у Реутовского. Ведь командир только что занял своё кресло, а поэтому должен был выглядеть грозно и метать из глаз молнии, даже если перед ним находился его родственник – должность обязывала.
Реутовский решил идти ва-банк.
- Да будет Вам известно, что состою я на негласной должности в Другой Из Многочисленных Федеральных Служб этого города, и знаю много пакостных и мерзостных господ, кои состоят на Вашей службе, но не нравятся Другой Из Многочисленных Федеральных Служб-с. А ведь в Другой из Многочисленных Федеральных Служб малороссийского города, в коем Вы проживали и работали на благо нашей отчизны, есть большой начальник – также Ваш родственник-с. И благодаря нашему слиянию мы можем навести порядок и чистоту в нашем заведении-с.
- А как здесь насчёт взяток? – уже более вежливо и заинтересованно поинтересовался Романов. – Ведь я же всё-таки заступник всех униженных и оскорблённых, и не могу этого допустить. Но взятки брать надо! Это есть жизненная необходимость!
- И насчёт этого есть у меня мысли! – уже смело, радостно и без стеснения почти прокричал Реутовский.
- Действуй! И все карты и полномочия от моего лица тебе в руки! – также смело и радостно прокричал Романов.

III

После разговора с кузеном, поведением уже заметно отличаясь от прежнего, Павел Сергеевич пришёл на своё рабочее место и начал черновые наброски плана мести. В первое время он начал усердно переписывать по памяти все свои тайные отчёты в Другую Из Многочисленных Федеральных Служб, возможно, немного их приукрасив, но ведь делал он это во благо отечества и отца-командира, который на своём диком мустанге лихо, по-казацки, заломив набекрень фуражку, уже вытащил из ножен огромный палаш и готовился к контратаке. На первом заседании пленума тайной комиссии, состоящей из Романова и Реутовского, из коих Романов являлся председателем, а Реутовский исполнял аж две должности – единственный и неповторимый негласный заместитель, да ещё и секретарь, Павел Сергеевич победно выдал все досье на своих, как они сами себя называли, «друзей», где подробно было описано кто, как, где и когда обижал его.
- Как они посмели?! Они, моего родственника, единственного и неповторимого негласного заместителя! Такими методами и способами! – гневно восклицал Романов.
- Это ещё что. Я не могу упомнить всех деталей – память подкачала; но точно знаю, что тебя, мой любезный кузен, некоторые даже называют жёлтым земляным червяком.
Кровные узы так объяли Романова, что Реутовскому уже было дозволено абсолютно всё – вплоть до того, что называть командира на «ты». И даже, иногда, прилюдно.
- Но как же твоя мысль насчёт наших взяток? Ведь у меня большая семья, молодая красавица жена, да и автопарк царский – недаром же у меня фамилия Романов!
Имею наглость немного оторвать читателя от разговора двух почтенных господ и объясню, что у Романова действительно имелся большой автопарк шикарных иномарок, коим он очень гордился. Да и есть повод для гордости: ведь в одной машине – на работу, на другой – с работы, на третьей – катается красавица жена, на четвёртой – подрастающий Романов-джуниор – надежда, опора и наследный принц династии Романовых, пятая – на всякий случай. А на глупые вопросы обывателей (зачем? куда так много?) скромно отвечал словами классиков, что: «Автомобиль – это не роскошь, а средство передвижения». Но вернёмся к заседанию.
Слово взял заместитель Романова Реутовский:
- Осмелюсь доложить, что насчёт взяточек есть у меня несколько мнений. – Павел Сергеевич так мечтал о взятках, что даже называл их ласково – взяточки. – Первым делом нужно меня, Анатолий Вячеславович, в чине, да в должности поднять.
- Ну, за этим дело не станет. Если речь идёт о взятках – то это мы мигом сделаем. Ведь тебе известно, что у меня есть отличные связи в Одном Из Многочисленных Федеральных Управлений, и даже в самой столице. И стоит мне поговорить там, как станешь ты полуполковником, а так же объявлю тебя во всеуслышание своим чёрным замом. Вот только в столицу за это придется что-нибудь преподнести.
Но мысль о чёрном заме змеем-искусителем, обвивающим Еву в Эдемском саду, уже вползала сладострастием в мозг Реутовского, отбросив вторую часть фразы Романова на второй план.
- Но только лучше представь меня чёрным кардиналом. Ведь должность кардинала звучнее. Да и в истории был случай чёрного кардинала. Так вот, я хочу быть вторым! – Павел Сергеевич так увлёкся ходом своих мыслей, что не заметил, как начал разговаривать вслух. Но Романов только немного ухмыльнулся юношескому задору кузена, ведь он знал, нет – он даже был уверен, что Реутовский – единственный человек, которому он может доверять, поэтому кузен просто необходим при дворе. Остальные – враги с большой буквы. Тем более что в устных тайных отчётах Реутовский признался ему, что многие сотрудники, втайне недолюбливая Романова, называют его, командира и единоначальника, кормильца и отца троих детей, жёлтым земляным червяком. Поэтому Анатолий Вячеславович не стал прерывать домыслы Реутовского и не спеша допил свой кофе.
- Павел Сергеевич, так что ты думаешь насчёт взятки в столицу ради должности кардинала и чина полуполковника? – по лицу Реутовского Романов понял, что вспышка эйфории прошла.
- На это у меня есть вторая мысль. Дабы мог я набрать нужную сумму, надо идти на всякого рода хитрости; а чтобы идти на хитрости – необходимо убрать из нашей конторы всех умных людей, – пусть работают те, кто ничего не соображает; а кто ничего не знает– будет делать то, что мы скажем.
- Но помилуй, Павел Сергеевич. Ведь ежели мы уберём всех умных, кто будет работать? Ведь и с ними можно договориться.
- Нет, извольте, Анатолий Вячеславович. Умные – они же и гордые. И откажутся делать так, как им велят. Да вдобавок ко всему ещё найдут способ, как брать взяточки, минуя нас!
- Нет! Такого я допустить не могу.
Реутовский знал слабые стороны своего кузена и поэтому блефовал смело, и не думая о последствиях. Но более всего, конечно, Павел Сергеевич боялся, что кто-нибудь сможет додуматься начать брать взятки, и мимо будущего кардинала сможет пролететь хоть одна копейка.
- Также, Анатолий Вячеславович, есть у меня ещё и третья мыслишка. Чтобы взяточки были полностью наши, нужно убрать всех Ваших гласных и официальных замов.
- Но как же без официальных замов? Да меня же в Одном Из Многочисленных Федеральных Управлений, да и в столице засмеют.
- Но помните про взяточки. Ведь это же того стоит, – вновь нажал на больную мозоль командира Павел Сергеевич.
Романов почесал голову: «Но ведь Реутовский прав, чёрт возьми», - подумал он.
- Ну тогда, если у меня не будет замов, как же мы будем брать взятки? Ведь я же защитник всех униженных и оскорблённых, а ты мой родственник. А как брать? Через кого? А кого, в случае чего, можно подставить?
- И на это есть у меня мысль. Знаете ли Вы посредников между нами и обращающимися к нам людьми?
- Конечно. Но ведь без них никуда. Хоть они и не работают на нас, но ведь они помогают осознавать людям, что без дачи взятки никуда.
- Это так. Но ведь они берут себе в карман хорошие суммы, и это официально. Да и к тому же есть среди них преступные элементы, которые тоже и умные, и обойти нас могут, и могут помочь со взяточкой другим. А этого допустить никак нельзя.
- И что ты можешь предложить на этот счёт?
- Нужно разогнать поганой метлой этих, не побоюсь слова, частных преступников и соорудить какое-нибудь прикрытие, что-то вроде АО, ЗАО, ООО, ну, или хотя бы какой-нибудь кооператив или трест, через который мы, нелояльно, будем получать наше, кровью и потом заработанное.
Сказано-сделано.

IV

В течение короткого времени Павел Сергеевич, пока что без объявления, но уже с полномочиями чёрного кардинала, имел суровый разговор с посредниками между чиновниками и людьми в своём кабинете, из огромной любви к нему отстроенным одним из обращающихся людей. Стоит заметить, что любовь у человека была чисто меркантильная. Ведь Реутовский пообещал все блага тому, кто отстроит ему кабинет не хуже царских хором. И наивный человек сделал всё, чтобы угодить будущему чёрному кардиналу. Кабинет блистал богатым убранством, дорогой мебелью, построенный на манер кабинетов буржуйских шефов полиции. И не знал бедный человек, что не умеет будущий чёрный кардинал держать слово. Ведь за свою жизнь, если ему и приходилось давать слово, то делал он это, в основном, для того, чтобы поднять хоть немного свой статус в глазах сослуживцев, придумывая очередную байку о новой подружке. И когда его в который раз поднимали на смех, со слезами на глазах клятвенно заверял, что так было, и даже пересказывал в подробностях просмотренную недавно в гордом одиночестве новую немецкую порнокассету, чтобы придать рассказу действительности. Но теперь, чувствуя себя в новой высокой должности и чине, он просто не знал – да и не хотел знать, что означает клятва. Еще будучи мальчишкой он слышал, как ребята во дворе то и дело клялись друг другу в чём-либо. Но про себя всегда думал, что это же слова, просто фикция и ничего более. Совесть его не знала, что есть честное мужское слово и поэтому тихо посапывала на лаврах хозяина. А добропорядочный гражданин и после ремонта исправно вносил свою дань в копилку Павла Сергеевича. Но вернёмся к разговору.
В беседе Реутовский грозно махал перед носом посредников пальцем одной руки, в другой властно сжимая свод законов:
- Не потерплю беззакония! Нет чёрному налу! Я вам покажу кузькину мать! – брызгал слюной Павел Сергеевич. – Решили покуситься на святое! Я хочу хорошей жизни, хороших женщин, хороший автомобиль. А вы думаете лишить меня Великой Чиновничьей Мечты?!
Посредники пытались объяснить Реутовскому, что без их помощи будущему чёрному кардиналу будет трудновато и работать, и брать взятки, и что могут они даже отговорить людей обращаться в ведомство Романова.
- Грозить мне вздумали! Так вот вам мой ответ. Нет вам прощения, и ноги вашей здесь не будет! А взятки брать я всё равно буду!
С этими словами Реутовский вбежал в кабинет кузена и, задыхаясь от волнения и гнева, переполнявшего его стальные нервы, закалённые в тяжёлых условиях работы, бессильно и в слезах опустился на стул.
- Что случилось, любезный друг. И кто тебя обидел? – Анатолий Вячеславович не мог поверить, что его любимого родственника кто-то опять посмел тронуть.
- Я же говорил! Поганые посредники! – с болью и тоской в голосе проговорил Павел Сергеевич. – Они пугают меня тем, что оклеветают нас с Вами. И не будут нам люди давать взяточки. А ведь я так этого хочу-у-у!!! – Реутовский не мог сдержать слёз, кои не замедлили себя ждать и градом прыснули из ясных глаз негласного чёрного кардинала.
- Что я могу сделать? – с закипевшим возмущённым разумом прокричал Романов.
- Издай указ о том, чтобы ни один из этих интриганов не смел даже носа показывать в радиусе одного километра от наших строений!
Командир тут же схватил лист гербовой бумаги, взял в руки остро отточенное перо с золотым наконечником аглицкого производства и, широким росчерком пера, издал указ о недопущении на территорию Одной Из Многочисленных Федеральных Служб губернского города S посредников между чиновниками и людьми. Наказание для стражников, нарушивших данный указ и пропустивших врагов народа на родную территорию, равнялось ста ударам плетью по правой ягодице и переводом в службу дворников.
А Реутовский, недолго думая, создал товарищество на вере «Разговор». Суть данного предприятия была в том, что, с одной стороны, занимаясь какой-то лояльной деятельностью, с другой, делало не совсем лояльные вещи, как-то: склонения на свою сторону обращающихся к ним людей, расчёт размера взяток и собирания оных для новоиспечённого братства.

V

И пошла у наших героев жизнь вольготная. Павел Сергеевич ежедневно справлялся в «Разговоре» о своих капиталах, кои ему исправно отдавали цент к центу. Ведь рыночная экономика шла полным ходом и буржуйские наклонности начали проявляться даже у наших друзей. Поэтому, отдавая дань моде, прайс-лист Реутовского сплошь пестрел ценниками в У.Е.
Наладилась жизнь у Павла Сергеевича. Вид он стал иметь важный, солидный и презентабельный. Наконец он заимел свой собственный автомобиль. Да не какой-нибудь, а самый что ни на есть заграничный, серебристый. «Под цвет серебряных монет», – как любил поговаривать про своё любимое детище Реутовский. Появилась в жизни его и любимая женщина – Маша Костюшкина. В своё время была у Машеньки любимая семья с мужем и сыном; да и работала и вела себя она тихо и примерно, как мышка. Ростом Костюшкина миллиметр в миллиметр совпадала с Павлом Сергеевичем. Фамилию свою она оправдывала полностью, так как в студенческие голодные годы зарабатывала себе на хлеб натурщицей, с коей писали юные таланты строение костей человеческих; хотя на личико была очень даже миленькая. Но вот в её жизнь бурным, знойным, страстным ураганом влетел Реутовский. И полюбили они друг друга: Павел Сергеевич – за исполнение своей давнишней подростковой мечты; а Машенька – за большую и красивую серебристую машину. И отбросила Машенька все старые предрассудки, что семья – ячейка общества. Ведь общество её теперь состояло сплошь из Пашиных новорусских друзей, заграничных туров, да ресторанов. А нормальные семьи в таких кругах не признавались. Поэтому, устроив скандал мужу, собрала она свои немногочисленные пожитки и ушла жить в новый огромный, частный особняк Павла Сергеевича. За Машенькину любовь сделал Реутовский ей подарок – назначил своим заместителем, так как не может быть будущего кардинала без зама.
Да и командир Романов даром время не терял. Вытащивши свой палаш, гневно и с буйством, снимал он головы непокорных направо и налево, не зная пощады и не беря пленных. И вырубал он правду-матку под самый корень, не оставляя ни единого отростка. А остатки хоронил в землю на глубину двух метров – ибо вещью в капиталистическом оазисе, построенными братьями по разуму и крови, это стало абсолютно ненужной. Да и мешала она кузенам в постройке великого, светлого капиталистического будущего, сулящего прорабам огромные перспективы во всех отношениях.
Павел Сергеевич же, собрав нужную сумму для получения должности и чина, отправил оную с оказией и рекомендательным письмом-просьбой от Романова в столицу. И пришла бандероль заветная с цветными погонами и бумагой с печатью, в коей указывалось, что Реутовский Павел Сергеевич удостоен права быть полуполковником и чёрным кардиналом. В прекрасный осенний день всё население губернского города S собралось на главной площади, где происходило торжественное назначение. Женщины мило улыбались, мужчины одобрительно покачивали головами. Сам Павел Сергеевич, надевши свой парадный фрак, был само солнце, – так лучезарно блистала его улыбка на фоне новых погон. После награждения проходил грандиознейший фуршет, в коем участвовали все главные лица Одной Из Многочисленных Федеральных Служб губернского города S. Реутовский был лучезарен и пьян своей славой. Дома он даже не снял фрака с погонами на ночь, а до самого утра кричал во всё горло слова, которые ему самому в армии, шлёпая по голове или отвешивая пинка, приговаривали дембеля: «Духи спать, спокойной ночи. Дембель стал на день короче!» – чем доставил много неудобств Машеньке.
На другой день собралось очередное ежедневное заседание пленума тайной комиссии. Но теперь к двум членам данного общества прибавился ещё один, точнее одна – это была заместитель, а также, по совместительству, любимая женщина чёрного кардинала, Костюшкина Мария. Романов открыл заседание.
- Ну, уважаемые члены тайной комиссии. Докладывайте, – и распахнул пошире карман фрака.
- Уважаемый господин председатель тайной комиссии, – взял слово Реутовский, – докладывать нечего.
- Но почему? Что у нас идёт не так?
- Видите ли, Анатолий Вячеславович, неслыханная дерзость. Посредники поганые, да правдорубы-еретики недобитые все-таки запугали обращающихся к нам людей. И теперь ходят эти люди с просьбами по другим городам и весям, а к нам носа совать не хотят.
- И что нам делать?
- Предлагаю «Разговор» превратить из нелояльного в лояльный. Ведь врагов мы всех уже победили, и конкурентов бояться нам нечего. Зато официальность товарищества придаст ему статус, на основании которого и не преминут обратиться в него люди без боязни быть обманутыми; ну, тут то мы и возьмём за горло этих буратин!
Заседание окончилось волшебным превращением «Разговора». Ведь Романов на то и командир, чтобы быть немного волшебником. Но, со времени появления Анатолия Вячеславовича в городе S, практика его фокусов росла в геометрическо-арифметической прогрессии; ведь поводы для волшебства его кузен подбрасывал ежечасно.
К примеру, одна из Грозных Федеральных служб столицы стала получать в многочисленных экземплярах анонимки на Реутовского о дискриминации и апартеиде людей, обращающихся в Одну Из Многочисленных Федеральных Служб губернского города S. С целью нахождения и наказания виновных в город S были высланы лучшие сыщики одной из Грозных Федеральных служб столицы. Но Павел Сергеевич, сменивши после первого испуга памперсы, вложил в руки сыщиков волшебный конверт с У.Е. и с улыбкой предложил, уже теперь именитым, гостям произвести фокус: прибрать к рукам на время не его, а абсолютно другого сотрудника. И вот, после совместного наполнения алкоголем организмов, взмахом волшебной палочки, уже новая жертва предстала пред грозные очи сыщиков. После непродолжительного времени Романов вызвал беднягу к себе и предложил произнести волшебное заклинание, дабы отвадить от несчастного всех непрошенных столичных гостей. На резонный вопрос об оплате данной услуги Романов скромно сообщил, что ничего ему не нужно, а пусть бывшая жертва, только вневедомственно, в поте лица, трудится на благо братской кассы, дополняя и заменяя «Разговор», но, уже, с официальной стороны. Вот такими заклинаниями набирали братья себе друзей.

VI

Но настали времена смутные в Датском королевстве, поскольку сменились главные верхи в Одной Самой Главной Федеральной службе, а также и в Одном Из Многочисленных Федеральных Управлений. Новое командование в корне не тяготело к революционным преобразованиям Романова и Реутовского. Вдобавок ко всему, при старом начальстве Романов не воспринимал других вышестоящих чиновников, так как верховные командармы ревностно защищали своего протеже. Теперь же те, с кем Романов не имел привычки беседовать, восстали, как птица феникс из пепла, и мешать начали на каждом шагу кузенов; да к тому же прикрыли Романову заветную дверь, ведущую к генеральским погонам. Расстроенный Анатолий Вячеславович огромными чемоданами возил взятки во все инстанции, из коих, постоянно, изгонялся с позором со своими чемоданами в руках.
- Не может такого быть! – восклицал Романов. Ведь имел он теневые, нелегальные миллионы бумажек зелёного цвета американского производства; вдобавок, как Мистер Твистер, был владельцем заводов, газет, пароходов в городе, где мечтал генеральствовать. Поэтому его очень удивлял категоричный настрой вышестоящего начальства и отказ от благ, которые сулил им Анатолий Вячеславович. Ведь выросший во всех видах в малороссийских городах, Романов вывел для себя формулу, из которой выходило, – что не могут люди не брать взятки; а те, кто не берёт – так нет им места ни под солнцем, ни на земле; и содержать таких людей нужно в специализированных клиниках, где бесплатно кормят и одевают в рубашки со скрепляющимися сзади рукавами. И оставалось ему только беспомощно разводить руками, так как помощников и союзников, кроме Реутовского, у Романова больше не было. Ведь в сложившейся ситуации помочь не мог даже малороссийский высокопоставленный родственник.
Павел Сергеевич, имевший особый нюх на все отрицательные явления, касаемые его особы, решил вкупе с кардинальством открыть для себя новую стезю – купечество. Но, так как никогда раньше такими вещами он не занимался, а у других купцов, почему-то, получалось лучше, то бороться с проклятыми конкурентами решил по-своему. Однажды Реутовский вызвал своих силовых начальников для рассказа причины своей тихой грусти и задать два извечных русских вопроса «Кто виноват, и что делать?». Хотя, если честно, ответа он ждал только для видимости, так как имел Павел Сергеевич на купцов-жидов свои виды.
- А что, уважаемые господа силовые начальники, я, как чёрный кардинал, имею полную власть и право испросить вашей помощи, – после утверждения в должности чёрного кардинала, в разговоре с чужими людьми Реутовский всегда делал вид, что очень сильно просит, потому что до сих пор побаивался разговаривать tete-a-tete в приказном тоне с чужими начальниками и сотрудниками других подведомств. Наработанная десятилетиями привычка постоянно быть униженным никак не хотела выветриваться из его головы, – нужно мне купцов-жидов с рынка вытеснить.
- Но ведь, Павел Сергеевич, как можем мы ни за что выгонять честных купцов-дельцов? – силовые начальники прекрасно понимали, что используют их, как детей малых, но поделать ничего не могли, так как проклятое волшебство Романова действовало и на некоторых из них.
- Э нет, никакие они не честные купцы-дельцы, а самые, что ни на есть, купцы-жиды. И мешают они совсем не мне, как вы подумали, – тут, конечно, Павел Сергеевич съехидничал, так как прекрасно знал, что даже приняв должность чёрного кардинала, существо его ни изменилось ни на йоту, а даже наоборот; и всем оно хорошо известно ещё по старым временам. – Родине они мешают. Они неправильно продают: у них товар выставлен не слева направо, а справа налево. Да и Анатолию Вячеславовичу надоели их подлые махинации, – здесь нужно заметить, что при любых вопросах и обстоятельствах Реутовский всегда ссылался на Романова, даже если командир о проблеме не слышал вообще. Ведь мзда исправно платилась в любом случае и делилась между кузенами ровно пятьдесят на пятьдесят – как и положено братьям.
И бедным силовым начальникам ничего не оставалось делать, как изыскать очередной способ в помощи Реутовскому. Ведь отказ Павлу Сергеевичу приравнивался к отказу Анатолию Вячеславовичу. А Романова отказы от дел неправедных всегда так задевали, что повелел он непокорным головы рубить прилюдно, построив для этой цели плаху во дворе своей службы; причём головы он любил отрубать собственноручно, дабы неповадно было другим людям бороться за правду, от коей уже ничего и не осталось в этом славном заведении.

VII

Но всё ближе и ближе чувствовал Романов наступление последних дней своего царствования. И, несмотря на то, что изо всех сил делал Анатолий Вячеславович вид не взяточника, но защитника, – и казнил уже всех соратников подряд даже за неправильный кивок головы, из людей в его департамент уже давно никто не обращался, – а отсюда и выгода Одной Из Многочисленных Федеральных Служб губернского города S была для государства неэффективной и нецелесообразной. В Одном Из Многочисленных Федеральных Управлений, да уже и в столице, Романова перестали воспринимать всерьёз, и на все его фокусы, выступления и провокации почти в глаза стали говорить, что он сошёл с ума, и давали ему рецепты от умственного расстройства. Но, как поётся в песне: «…врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», - так и прославленный командир Романов, будто израненный Чапаев, переплывая Урал с простреленной рукой, пытался командовать остатками былого величия, скорее всего, догадываясь, чем это может кончиться.
Вскоре после вышеописанных событий уже все работники, сотрудники, посредники между чиновниками и людьми, люди, обращающиеся к чиновникам, да и весь город, замученные жестокой тиранией братского тандема, во все голоса вспоминали и прославляли бывшего командира Одной Из Многочисленных Федеральных Служб губернского города S – ныне достопочтенного и заслуженного пенсионера. Ведь мог же он руководить аппаратом, находить компромисс и с другими людьми, и с вышестоящим начальством, и славу сумел заработать себе великую. Но не сумел заслужить такого почёта и уважения Романов. И, извиваясь ужом от злости и собрав в кулак всю оставшуюся волю и остатки разума, коего уже практически не осталось в измученной нервными стрессами, умственными напряжениями и потрясениями последних месяцев голове, принял Анатолий Вячеславович страшное решение.

VIII

В одну из тёмных, безлунных ночей Романов подъехал на одной из своих иномарок к своей родной службе. Найдя в заборе дыру, он быстро проскользнул в неё. Стража, видимо, производила смену караула, – поэтому на горизонте не было видно ни одного человека. Анатолий Вячеславович тайком прокрался вдоль забора к зданию. В свете фонаря, одиноко освещавшего окружность местности в размере метра в диаметре, который прополз Романов, можно было рассмотреть туалет начальника. Одет он был как заправский запорожский казак. Ярко-красные сапоги, синие шаровары, подпоясанные широким кушаком, белоснежно-чистая сорочка от Versace, которую напялил он на себя вместо украинской рубахи с вышивкой. Дополняла картину запорожца шапка с красным верхом, на манер которой носили старинные казаки.
Немного поясню, в чём тут дело. Последствия издевательств над нашими кузенами со стороны недобитых правдорубов-еретиков и вышестоящего начальства довели Романова до состояния, которое в психиатрии именуется депрессивный психоз в буйном помешательстве. Вот так, в результате болезни, и решил Анатолий Вячеславович попробовать себя в роли лихого свободного казака. На все зелёные бумажки американского производства, которые хранились в доме, накупил он различной пиротехники, как-то: петарды, новогодние ракетницы, хлопушки и прочей детской радости. Вот в таком состоянии и застали мы его ползущего с горящими, полными гнева и огня мщения глазами.
И встал наш новоявленный казак во весь свой огромный рост. Ноздри его раздувались, как у разъярённого быка. И закричал командир голосом древнего римлянина: «Я тебя породил – я тебя и убью!». Сотни снарядов, бенгальских огней, фейерверков яркими бликами взметнулись вверх.
Стража среагировала моментально. И, несмотря на все предложения Романова о прелестях вольной жизни казацкой за большие деньги, был схвачен и связан по рукам и ногам.

IX

Проснувшись поутру, Машенька сладко потянулась, и повернулась направо, дабы подарить своему любимому Паше утренний поцелуй. Каково же было её изумление, когда не обнаружила она в постели своего голубка. «Наверное пораньше на работу выехал. Видимо сегодня много взяток домой принесёт мой помпусик», – про себя подумала Костюшкина. По приезде на работу она с ужасом узнала, что ночью произошло невероятно чрезвычайное происшествие, а именно: командир Романов сошёл с ума и, представив себя заправским казаком, поджёг под зданием Одной Из Многочисленных Федеральных Служб губернского города S уйму пиротехники, думая тем самым взорвать её. Реутовский же пропал без вести, на звонки не отвечает, и в пределах города его не видел ни один патруль.

X

После всего случившегося Костюшкина вошла в огромный ступор, из коего выходит по сей день путём многочисленного употребления спиртного. Ведь семьи у Машеньки уже не было, а другим мужчинам просто надоел её резко переменившийся характер. Ведь это была уже не прежняя Костюшкина. Это была какая-то развалина прежней Костюшкиной. И стала она никому не нужной общественной обузой, которая заливала своё горе огромным количеством подаренных когда-то Реутовскому водки, виски, коньяка и других видов алкоголя.
Романова в ту же ночь сдали в специализированную клинику. Но, так как казацкая спесь кипела и бурлила в голове бывшего командира, то и посадили его в мягкую комнату, закутали в рубашку, а сзади связали рукава, дабы, сошедший с литературных страниц оживший Тарас Бульба не устроил бы в медицинском учреждении казацких погромов. Жена и все его дети ежедневно приходят навещать Анатолия Вячеславовича, чтобы узнать о судьбе оставшихся зелёных бумажек американского производства; так как их единственный кормилец умом давно уже находился в Запорожской сечи, а, как известно, кушать хочется всем и всегда.
Реутовский пропал бесследно. Возможно, ещё ночью, почуяв своим чутьём, о котором было сказано выше, он тайно бежал, потому что, после переселения именитого кузена в Запорожье на постоянное место жительства, множество народа враз посетило одно и тоже желание, а именно: встретиться со знаменитым чёрным кардиналом, дабы держал он ответ за все свои фокусы, волшебные превращения, а также за поборы, установленные высокопоставленными братьями. В Другой из Многочисленных Федеральных Служб города S Павла Сергеевича давно уже держали на заметке и ждали лишь удобного случая, поэтому как союзник эта служба для Реутовского уже давно перестала существовать.
После всего случившегося больше никто и никогда не видел Павла Сергеевича. Лишь однажды, в одной из передач про животных, которую снимали в джунглях Таиланда, оператор на долю секунды заснял обезьянку невысокого роста, с человеческим лицом и в чиновничьем фраке полуполковника. Но, увидев людей, обезьянка испуганно сжалась, – и резко пропала из виду. Был ли это Реутовский, либо остатки его парадного фрака были на обезьяне, или же этот момент никак не относился к Павлу Сергеевичу – нам неведомо.
Товарищество на вере «Разговор» закрыли за ненадобностью, потому что люди могли безбоязненно входить в двери Одной Из Многочисленных Федеральных Служб губернского города S, и абсолютно никто не брал с них ни гроша.
Что до самой службы – то сменился там командир, и наступила тишь и благодать. Но правда это, или просто сплетня – подробностей автор не знает.

Вместо эпилога.

Этим эпилогом, уважаемый читатель, я обращаюсь к тебе.
Для начала хотелось бы поблагодарить внимательную аудиторию, которая не бросила данное произведение на середине, а вдумчиво, осознанно и со смыслом дочитала его до конца.
Также моё повествование является и предостережением. Хоть всё вышесказанное и является лишь домыслами автора, но, возможно, и существуют на свете двойники и Реутовского, и Романова, и Костюшкиной. Поэтому, хотя не моё дело поучать проповедью, но хочу оградить тебя от действий таких мошенников и не попадаться на их удочку. Если всё же случилась беда, – не поддаваться давлению и другим козням, кои могут организовать против тебя данные преступные элементы; ну а коли уж добрался ты до их высот – не уподобляйся таковым. Пусть не смущают тебя высокие должности и чины, – но уважение и слава народная и отечественная, как лавровый венок, будут над твоей головой, если будешь ты справедливо, по закону и совести решать задачи, возложенные на тебя. Ведь такие типы вредны, во-первых, на служащем поприще – тем, что, доставляя места одним только родственникам своим, да дурням, отняли у государства истинных дельцов и отвадили охоту служить у честного человека; вредны, во-вторых, духу правительства своею двусмысленной жизнью – тем, что под личиной усердия к отечеству и благонамеренности, требуя поддельной нравственности от молодых людей и развратничая в то же время сами, возбудили негодование молодёжи, неуважение к ветеранам и заслугам других людей и наклонность к меркантильным мыслям у тех, которые ещё довольно юны и способны вдаваться в крайности. Думаю, ты не поверишь мне, мой читатель, но я придерживаюсь мнения, что сам чёрт надел на себя зелёный мундир с гербовыми пуговицами, привесил на плечи большие погоны и стал править бал. Он действует решительно и с непоколебимым сознанием собственной правоты. Но я искренне верю, что есть люди, которые, не боясь сего рогатого сословия, противостоят им во всю свою силу. Ибо нет прощения этим меркантильным эгоистам, и требуют они к себе особо тщательного забвения, которое и станет воздаянием за «труды» их плодотворные.

Конец.