Black Rat : Красный Клоун

– Доктор, я узнал его, вне сомнений это был он – КРАСНЫЙ КЛОУН. Вчера вечером, когда он подцепил на Васильевском спуске красивую и, совершенно очевидно, иногороднюю малолетку, я был неподалеку. Бедная девочка… она надеялась выйти замуж за богатого, нежадного, доброго и красивого, а главное богатого москвича. Таким он и был в тот вечер, по крайне мере внешне. Впрочем, она могла быть обычной потаскушкой, скоротечной на необременительный трах и… Вы меня слушаете, док? Так вот…Я уже знал, хотя запросто мог и ошибаться, куда он ее поведет. Я прочитал артикуляцию его полных губ:
– Детка, я поведу тебя на вторую часть «Обители зла» с Милой Йовович в главной роли, о-кей?
Ближайшим кинотеатром был «Зарядье» и я поспешил попасть туда раньше их. Я не ошибся, и через полчаса они вошли в фойе. Я сосредоточенно жевал поп корн и запивал его молочным коктейлем. Девочка была уже заметно пьяна. Выпив по бокалу алкоголя и зажевав его чипсами, они прошли в зал после первого звонка. После второго я отправился за ними. Во время сеанса все не многочисленные в тот вечер посетители внимательно следили за происходящем на экране. Блядь, док! Мне кажется, Вы меня не очень внимательно слушаете, давайте я сейчас тут у вас поправлю, нет, не здесь… вот, другое дело…слушайте меня внимательно, а то я рассержусь и отпилю вам ногу. Так вот… Я сидел за ними через ряд и наблюдал, как его большой рот жадно ввинчивался в почти пухлый детский ротик лимитчицы-несмысленыша. Они даже не смотрели на экран, их совсем не интересовал фильм. Когда КРАСНЫЙ КЛОУН вышел не надолго помочиться, я перелез через ряд и стал шептать этой глупой сучке о том, что ей грозит опасность, о том, что человек, с которым она час назад познакомилась вовсе не человек, а сбежавший зек-психопад. Ведь не мог же я, в самом деле, сказать ей правду?
ЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ………. Док, я гляжу, Вам эта история совсем не нравится! А и в самом деле она очень плохо кончилась. Для кого? Естественно не для меня, а то бы в канализационном люке в Хорошево-Мневниках лежала бы сейчас не девочка-лимитчица и не КРАСНЫЙ КЛОУН, а я. Так вот… Я как Вы знаете, живу один и ночью часто, очень часто меня мучает бессонница. Я выхожу на улицу, иду темными дворами на замороженную – надеюсь навсегда – стройку и смотрю, как на фоне красиво-тоскливого блочного скелета недостроенного здания районной администрации страстно совокупляются… два башенных крана. Я слышу их нежные стоны любви, ощущаю вибрацию их утомленных тел, чувствую их ржавые флюиды и начинаю кое-что понимать. Я понимаю кое-что до тех пор, пока из-за ближайшего фонарного столба не появляется облаченный в грязную спецовку прораба гнусно ухмыляющийся КРАСНЫЙ КЛОУН. Но позвольте, док, я ведь совсем недавно убил этого хмыря в туалете кинотеатра «Зарядье». Я все же расскажу Вам, как было дело. Так вот, поняв, что девочку нужно спасать, я вышел из зала и решительно направился в клозет. Так как с собой оружия у меня не было, я осторожно снял со стены увесистый красный огнетушитель. Чутье меня не подвело – в одной из кабинок сидел КРАСНЫЙ КЛОУН и что-то сосредоточенно карябал своим острым, как лезвие ногтем на стене сортира. Не дожидаясь пока он поднимет на меня глаза и выпустит все свои чудовищно острые лезвия в мою скромную тушку, я обрушил на него всю силу своих натренированных мышц вместе с тяжелым баллоном противопожарной безопасности. Здорово, док, а? Красным огнетушителем да по КРАСНОМУ КЛОУНУ! Удар пришелся аккурат по голове. КРАСНЫЙ КЛОУН сразу потерял сознание и, кроме того, я наконец-то услышал, как хрустят кости его черепа. Затем я не отказал себе в удовольствии послушать, как хрустят его лицевые кости, ведь они намного мягче, чем лоб и темечко. Вы помните, док, начало замечательного фильма: «Необратимость»? Ну, тот момент, когда герои находят в гей-клубе «Прямая кишка» мерзкого типчика, изнасиловавшего и избившего до полусмерти их секси-подружку Монику Беллучи? Так вот, я сделал с этим гадом тоже самое. Единственное о чем я сожалею, так это то, что не услышал тогда его предсмертных криков, хотя как позже выяснилось, они все равно были бы ложными. Наконец, закончив с КРАСНЫМ КЛОУНОМ, я занялся его не случившейся жертвой. Видимо она вышла следом за мной и, сделав свои дела в женском, решила поинтересоваться судьбой своего нового знакомца в мужском. Когда за моей спиной случился ее нерешительный крик, я быстро, как нас учили в учебке, вырубил ее ударом каблука в челюсть. Девочка рухнула на пол, и я даже имени ее не узнал. КРАСНЫЙ КЛОУН был теперь похож на большой кусок красного мяса и был не нужен ни себе, ни своей дурехе-жертве, ни мне, ни кому-либо другому. Но, выполнив свой долг, нужно было подумать об утилизации. Я вызвал по мобильнику Санчеса-Короткие-ноги и остался ждать его прибытия в туалете. Чтобы не запалиться, я поместил девочку-дуреху в одну кабинку с ее предполагаемым палачом и, взгромоздившись на них сверху, закрыл дверцу изнутри. Пока я ожидал Санчеса, один из зашедших облегчиться заметил вытекающую из под дверей кровавую жижу и подошел близко к кабинке со словами:
– У вас что-то случилось?
– Уйди на хуй, не видишь, меня рвет не свежей тещиной свеклой, – отозвался я на вопрос и крепко вцепился в обоссаную кем-то до меня дверную ручку.
Тоже самое повторилось с еще одним ссыкуном. Наконец, минут через сорок отнюдь не томительного ожидания, во время которого я успел кинуть несколько палок так и не пришедшей в себя дурехе-малолетке, в туалет ввалилась пузатая тушка по имени Санчес-Короткие-ноги. Санчес пришел не один, он проталкивал вперед тщетно сопротивляющеюся старушку-билетершу и громко вещал следующее:
– А вот мы сейчас и проверим, Елена Аркадьевна, верно ли Ваше утверждение насчет того, что трубы у вас не текут!
Когда я появился перед билетершей во всей своей красе, с вываливающимся из штанов по локоть окровавленным членом (дуреха малолетка оказалась целкой) и с женскими не стираными трусиками на голове, старушка не дожидаясь удара по «чайнику» сама упала в обморок. Санчес-Короткие-ноги радостно поприветствовал меня дружеским похлопыванием по плечу. Мне ничего не пришлось ему объяснять, так как старина Санчес всегда был сообразителен и все ловил на лету. Мы упаковали оба трупа в большие черные целлофановые пакеты и по одному вынесли их из кинотеатра, погрузив в старый, 89 года выпуска, но надежный Опель Санчеса. Наши действия не вызвали у бредущих по набережной Москвы-реки прохожих особого интереса, вероятно потому, что на Санчесе был оранжевый комбинезон уборщика с черной надписью на спине: «Утилизация отходов». В салоне Опеля Санчес долго сокрушался о том, что ему не удалось попользовать с л а в н у ю п и п к у, но я его успокаивал тем, что это уже сделал я. По пути в Хорошево-Мневники нас тормознул борзый гибэдэдэшник. Я и Санчес сунули ему в рыло наши корочки, он скользнул по ним недоверчиво-тухлым взглядом и нагло поинтересовался, что у нас в целлофане на заднем сидение.
– Не зли нас служивый, мы едем на прием к Грызлову и не хотим из-за тебя опоздать. Усек? к Грыз-ло-ву. Целую минуту ментяра всматривался в наши красивые лица, затем козырнул и, пожелав нам удачного пути, дал зеленый свет.
Приехав на улицу Живописная, мы поднялись на 5-й этаж многоэтажного кирпичного дома и затарились у приветливого парня по кличке Дезинсектор «белым молочком». Ну, Вы понимаете, док, о чем я говорю? Б е л ы м с л а д е н ь к и м м о л о ч к о м. Как положено при покупке – одну унцию мы потребили сразу, и Вы знаете, док, – это было воистину превосходно, грандиозно, охуительно, омерзительно, утвердительно и заморочено, одновременно все сразу и всего лишь в один приход. Сечете фишку, док – в о д и н приход. Санчеса настолько проперло, что он даже спустился вниз и вернулся с собственнозубно отгрызенной кистью какой-то малолетки.
– Вот – сказал он, протягивая руку дилеру – это, Дезинсектор, самая настоящая человеческая ладонь и мне кажется, она должна принести тебе счастье.
– Спасибо Санчес, не смотря на то, что я уже счастлив, еще немножечко счастья мне не помешает.
Дезинсектор замедленно, словно в старом кино взял окровавленную ладонь и, аккуратно завернув ее в газету, положил на подоконник рядом с проросшим в громоздком садовом горшке семечком конопли. Мы просидели у Дезинсектора еще где-то около часа, попездели на разные темы, сожрали все содержимое его огромного холодильника и, распрощавшись, покатили дальше. Санчес предложил закопать КРАСНОГО КЛОУНА и его не случившуюся (но случившуюся мою) жертву в Строгинском парке. Я не согласился и предложил скинуть порожняк, где нибудь в городе. На том мы и порешили. Там же в Хорошево–Мневниках, не далеко от института старика Курчатова ссыпали тела в канализационный люк. В люке к нашему удивлению уже лежал какой-то тип в изодранной каракулевой шубе, с ужасной сыпью на лице. У Санчеса был фонарик и прежде чем ссыпать сладкую парочку к вероятной жертве молодых отморозков, мы несколько минут любовались результатом их (ну или не их, а чьего-либо еще) кропотливого (я надеюсь) труда. Так вот… ЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ как Вы знаете, живу один и ночью часто, очень часто меня мучает бессонница. Я выхожу на улицу, иду темными дворами на замороженную, я надеюсь навсегда, стройку гаражей и смотрю, как на фоне красиво-тоскливого блочного скелета недостроенного здания районной администрации страстно совокупляются… два полусгнивших «запорожца». Я слышу их нежные стоны любви плавно переходящие в кряхтенье, ощущаю вибрацию их утомленных тел, кохаю урчанье рассыпающихся карбюраторов, чувствую их ржавые флюиды и начинаю кое-что понимать. Я понимаю кое-что до тех пор, пока из за ближайшего смятого в нулину гаража не появляется облаченный в грязную спецовку прораба гнусно ухмыляющийся КРАСНЫЙ КЛОУН. Я быстро подбегаю к нему, хватаю за руку и резким движением срываю с него маску. Под маской оказывается бледное лицо моего покойного сына, он зловеще улыбается и говорит:
– Ты, это уже не ты. Ты – это ментальный клон твоей потерянной личности. Твое IQ постоянно понижается и все из-за Альфентанила, Амобарбитала, Бупренорфина, Дексамфетамина, Декстроморамида, Декстропропоксифена, Амфетамина, Дипидолора, впрочем, не только из-за них. Генетически модифицированные продукты медленно, но верно делают свое дело. Война неизбежна. Решение не найдено. Участь предопределена. Ботинки начищены. Жало спрятано в чехол из-под финских ножей. Возможно, и в этом есть свой скрытый от постороннего глаза смысл. Папа, накажи себя сам. На задворках империи остались твои сжатые розовыми крысами в комок нервы. Мама плачет не найдя меня в будничной колыбели. Мир шумит, заполняя тяжестью и без того заплывший жиром разум. Собака умерла, оставив на асфальте свои желтые зубы. Девочка из дома напротив неизлечимо больна. Рыцарь скорби просит пощады. Я отправляюсь следом за самопроизвольно движущимся телом. Мягкая тревога окутывает гноящиеся раны. Рано или поздно за тобой придут. Тома живет одна, она очень одинока и для нее трагедия то, что в ее жизни не было детей. Недавно она перенесла операцию, ей вырезали яичники и беспокойство. Целыми днями она сидит у окна и плачет. Раз в неделю я прихожу к ней домой и пью ее собранные в пластиковую емкость слезы. Папа, давай пить ее слезы вместе. Слезы Томы не горькие, а напротив – очень сладки. Очень сладки. Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки Сладки
Я поднимаю лежащий под ногами кусок никелированной трубы и бью подвисающего сына по голове. Он замолкает и падает. Зловещая улыбка умершего отпрыска не пугает, но настораживает. В руках у меня испачканная кровью маска КРАСНОГО КЛОУНА. Она из очень странного органического материала, мягкая на ощупь, но прочная, вероятно принимает форму владельца, обезличивает, подчиняет. Я вытираю кровь с маски рукавом своей дешевой клетчатой рубашки. Я оглядываюсь на довольно фыркающих после совокупления (оба «запорожца» пьют из грязной лужи талую весеннюю воду) вымирающих представителей вида машин. Я улыбаюсь. И это, док, только лишь начало! Вы верите мне?

Перестав нервно расхаживать по комнате, наголо стриженный Борхес в темно-синей больничной робе, вопрошающе склонился над неподвижно сидящем в огромном плетеном кресле сухощавым стариком. На старике были старомодное пенсне, белый халат и домашние тапочки. Во рту торчал нехорошо пахнущий шерстяной носок, в перетянутой жгутом левой руке пустой шприц. Рядом на полукруглом ночном столике стоял вместительный саквояж-аптечка.
– Ну, так как же, а… док? – Борхес снял со старичка пенсне и оттянул дряблое воспаленное веко, – похоже, мой милый, Ваш корабль уже отчалил в черную бездну небытия. Борхес протер очки и бережно одел их на длинный нос умершего. – Прощайте, док, мне будет вас очень не хватать. – Борхес оставил отпечаток своих ярко накрашенных губ на густо обсыпанной перхотью проплешине старика, вышел из комнаты и по деревянным ступеням крутой забрызганной кровью лестницы неспешно спустился вниз на первый этаж. В гостиной, лицом вниз, на обтянутом красным дерматином диване лежала связанная по рукам и ногам маленькая старушка в изодранном ситцевом платье. Снятый с нее седовласый скальп висел над диваном на настенном крючке рядом с портретом сосредоточенно посасывающего трубку Сталина.
– Ваш порочный в своей непререкаемой красоте образ бабушки советской интеллигенции сладко мучил меня долгими ночами насильного одиночества в мрачных стенах изолятора, – торжественно произнес Борхес и нежно коснулся, похожих на две сморщенных половинки печеных яблок, ягодиц старушки. Затем он подошел к болтающемуся под потолком на кожаных армейских ремнях тучному голому мужчине. Вбитые в его агрессивно-опухшее лицо гвозди необычайно гармонировали с люстрой, ощетинившейся французскими электрическими трубочками, словно праздничный ёж. У мужчины был маленький обрезанный член и огромные волосатые яйца. На вешалке, рядом с зеркалом висела новенькая форма капитана милиции с белой розой в петлице. Рядом стоял стул. На стуле лежала кобура. В кобуре ждал пистолет. На паркетном полу перепачканный в луже крови ползал годовалый ребенок, увлеченно играя с механическим медленно шевелящим потертыми плюшевыми ушами и лапами зайцем.
Заметив Борхеса, малыш поднял кудрявую голову и посмотрев на ГОСТЯ чудесными небесно голубыми глазами, громко и ЧИСТО засмеялся.
– Уже проснулся, мой сладкий, – расплылось в улыбке лошадиное лицо Борхеса, – встретимся, когда подрастешь, а пока живи и помни о смерти! Оставив малыша в компании механической игрушки он прошел к дверям и, открыв их, оказался в примыкающей к гостиной кухне-веранде. На обеденном столе лежало молодое красивое безголовое женское тело, с выжженным на правой обвислой груди клеймом – свастикой. Отпиленная голова с застывшим в немом крике обескровленным ртом удивленно смотрела из заставленной посудой раковины. Борхес взял голову за мокрые волосы, трижды поцеловал гладкий приятно пахнущий лоб и положил ее в корзину с грязным нижним бельем. Затем поплевал на ладони, скинул с себя больничную робу и залез на стол. Совершив половой акт, он сбросил тело со стола, вытер об рукав пижамы испачканный кровью член и плюхнулся в плетеное кресло-качалку.
Рядом на досках лежали разбитые очки в тонкой оправе, под ними свежий номер газеты «На боевом посту». Борхес нагнулся, взял газету и, стряхнув с нее хлебные крошки, прочитал на первой полосе:

«На полях Дона начинается самая ответственная пора – уборка нового урожая. Это серьезный экзамен не только для хлеборобов нашей области, которые, идя навстречу ленинскому юбилею, обязались быстро и без потерь убрать урожай, но и для работников органов милиции и пожарной охраны, задачей которых является – помочь сельским труженикам в сбережении нового урожая от хищений, пожаров, обеспечит безаварийную работу автотранспорта на хлебных маршрутах. Товарищи сотрудники органов внутренних дел Дона! Зорко несите вахту по охране нового урожая!»
– Опять, милочка, – сказал Борхес, обращаясь к выглядывающей из корзины женской голове, – этот ГНИЛОЙ ПРОЛЕТАРСКИЙ ГОН. Ничего нового, конечно, эти коммуняки не напишут. Посмотрим, что у нас на второй странице творится. – На развороте газеты Борхеса заинтересовала статья в разделе «Милицейские будни» под названием «Вечером на набережной»:

«Патрулируя в дежурной машине медвытрезвителя Ленинского района Ростова по набережной Дона, шофер-милиционер В.Бондаренко и сержант милиции Е.Синицин обратили внимание на группу подвыпивших молодых людей. Те вели себя вызывающе, развязно, задевали прохожих и бессовестно грызли извлекаемые из конфетного куля засохшие экскременты животного происхождения.
– Следуйте за нами в машину, предложил им Е.Синицин. В ответ раздались пьяные матерные выкрики, а один даже кинулся на работника милиции с кулаками.
– Маловато нас, не справимся с этой оравой, – подумал В.Бондаренко и вызвал по рации подмогу.
Через полчаса буйствующие юнцы были водворены в медвытрезвитель.
Здесь исполняющий обязанности инспектора-дежурного старший сержант милиции П.Соколов заметил, что у одного из доставленных выглядывает из-за пояса ремешок ручных часов. Затем из его одежды было извлечено золотое кольцо, женские трусы и бюстгальтер польского производства.
– Надо бы проверить, – решил П.Соколов и раскрыл книгу телефонограмм. Так и есть, приметы задержанного сходятся с описанием внешнего вида преступника, несколько дней назад надругавшегося над девушкой и ограбившего ее.
Протрезвев, задержанный А.Мерешкович под тяжестью неопровержимых улик сознался в совершении тяжкого преступления.
Так, благодаря умелым действиям и бдительности товарищей В.Бондаренко, Е.Синицина и П.Соколова был задержан грабитель и раскрыто опасное преступление».

– А это уже ничего, мать, дальше читать будем? – Борхес протянул исцарапанную ладонь к ХРАНИВШЕЙ ТАЙНУ СКОРБНОЙ ТИШИНЫ голове и С НЕЖНОСТЬЮ МЕДОВОГО МУЖА провел ею по пшеничным волосам. Из раскрытого рта выбежал длинноусый жучок и, скатившись по подбородку, скрылся в ворохе грязного белья. – Значится, продолжим, – отдернув руку, сказал Борхес, закинул ногу на ногу и, перелистнув газету, стал вслух читать статью на последней странице под заголовком: «Больше внимания подрастающему поколению!»

«Наступила пора летних школьных каникул. И если во время учебного года ребята находились под контролем школы, родителей, пионерской и комсомольской организаций, то теперь этот контроль отсутствует.
Конечно, многие пионеры и школьники выехали и выезжают на отдых в пионерлагеря. Некоторые будут отдыхать на городских площадках при школах и домоуправлениях, где они также будут под присмотром, но я в настоящей статье веду речь о ребятах, которые по каким-либо причинам на время летних каникул остались без присмотра старших.
А детей в жаркую летнюю пору, конечно, тянет на Дон и другие водоемы, в лес, за город и т.п.
И вот нередко, оставшись без надзора со стороны старших и родителей, ребята становятся жертвами несчастных случаев, тонут в воде и в канализационных люках, попадают под автотранспорт и поезда.
Не надо забывать, что в черте города Ростова проходит железная дорога в районах поселков Александровка, Фрунзе, первого и второго Орджоникидзе, Маяковского, Сельмаш.
Ребята, живущие в этих поселках по ту сторону от железной дороги, идя на Дон, должны пересекать железнодорожный путь, по которому на большой скорости то и дело проносятся поезда. И нередко неосторожность подростков приводит к трагическим последствиям. Так, летом минувшего года погибли, попав под поезд юные жители поселка имени Фрунзе – девятилетний Витя Березнов, одиннадцатилетний Володя Берило и четырнадцатилетний Володя Дробышев. Двенадцатилетней Варе Виноградовой из поселка Сельмаш повезло чуть больше, но она навсегда осталась калекой – неосторожность лишило ее обеих ног. Шарикоподшипниковый завод имени тов. Энгельса, при непосредственном участии врачей Центральной горбольницы, взял на себя обязательство изготовить в кратчайшие сроки новые ноги взамен отрезанных, используя современные передовые технологии.
Но бывает и другое. Иной раз, играя возле железной дороги, ребята из озорства подкладывают на рельсы камни, мертвых собак, кошек и другие предметы, выводят из строя сигнализацию, а то и разбивают камнями окна в вагонах проходящих электричек и поездов дальнего следования, поливают их жидким калом из самодельных пульверизаторов, что может привести к ранениям и чрезвычайной нервозности пассажиров.
Мы располагаем фактами, когда школьники, оставшись без присмотра со стороны родителей, становятся на преступный путь. Так случилось с подростком Николаем Кажаевым, который, бросив школу, подговорил своих товарищей Володю и Сергея Бедных сесть на товарный поезд, снять части с тракторов «Беларусь» и изнасиловать пожилую обходчицу путей – ветерана первого красного знамени Нону Григорьевну Буй. Эти преступления, совершенные подростками, привели к тому, что два трактора прибыли на станцию назначения разукомплектованными и не смогли своевременно выйти на поля, а Нона Григорьевна в свои пятьдесят с лишним лет забеременела и была вынуждена взять декретный отпуск, для того чтобы бездействовать в родильном отделении ростовской больницы.
Мы, сотрудники транспортной милиции, уделяем много внимания профилактической работе среди подростков. Выступаем с беседами в школах, перед родителями, даем представления в советские органы и устраиваем открытые площадные порки. Но понятно, что эту большую и важную работу надо выполнять сообща, в тесном контакте с общественностью, школой, родителями, комсомольцами и добровольцами из числа сознательной советской молодежи.
С особым напряжением должны работать в летний период сотрудники детских комнат милиции, их общественные помощники.
Только совместными дружными усилиями мы сумеем обеспечить должный контроль за поведением детей и подростков в летний период, не допустить вредного влияния на ребят со стороны уголовных элементов, совратителей, тунеядцев и жуликов, предотвратить травмы ребят на транспорте, создать условия для организованного и культурного досуга во время летних каникул».

– Каково, а, уважаемая?! – Борхес поднялся, скомкал газету и затолкал ее в широко раскрытый рот убиенной, – война уже пятнадцать лет назад как кончилась, а такое впечатление, что она еще и не начиналась. – Борхес кашлянул в кулак и подошел к столешнице c подносом.
На подносе стоял еще дымящийся самовар, фарфоровая чашка с недопитым чаем, недоеденная марципановая булочка, пузатая сахарница с серпом и молотом на выпуклой крышке, и распечатанная пачка папирос «Донские». Борхес вынул одну папиросу и огляделся в поисках зажигалки. Внезапно тишину теплого июльского вечера прорезал зычный голос милицейского рупора:
– Внимание, дом окружен! Мы знаем что вы, граждане бандиты, находитесь в нем, поэтому предлагаем немедленно сдать оружие и освободить профессора Градова и его семью. В этом случае, я майор милиции Савчук, обещаю вам сохранение жизни и возвращение на полное довольствие в дурку города Краснодара, из которой вы все бежали. Как видите, мы хорошо осведомлены, так что давайте не будем тратить время понапрасну, выходите по одному с поднятыми руками. В противном случае вместо теплых больничных коек вас ожидают ледяные казематы Сибири. Ждем три минуты, время пошло!
– Боже мой, – покачал головой, успевший сделать несколько затяжек Борхес, – какая мерзость, да еще и без фильтра.
Он затушил папиросу и быстро вернулся в гостиную. Перепачканный отцовской кровью голубоглазый малыш сидел на полу и отчаянно рыдал возле неподвижного механического зайца.
– Не хнычь, голожопенький, у твоего друга просто кончился завод, – Борхес взял зайца за уши и сделал семь оборотов торчащим в его плюшевой спине маленьким железным ключом. Игрушка снова ожила – задвигала лапами и зашевелила ушами. Борхес поставил ее рядом с ребенком. Малыш перестал плакать и радостно вцепился в ожившего зайца.
– Ну бывай, – Борхес надел висящую у него на груди маску КРАСНОГО КЛОУНА, подбежал к стулу, вынул из милицейской кобуры пистолет, приставил его к своему виску и без колебаний нажал на курок. Через мгновение его ОПУСТЕВШЕЕ тело рухнуло на пол. Малыш повернул голову в его сторону и громко не по-детски расхохотался.