shepherdess : Бляцкий Хутор.

Эпиграф: Он настанет, он настанет день великой чистоты,
И людей вааще не станет, – будут только лишь СКОТЫ !
(Из гивна Хутора).
Случилась эта история в те, не столь отдаленные времена, когда политическая коррупция исподволь коварно растлила, некогда великое и могучее поголовье
Усадьбы Скотский Хутор. Стоило жирному уважаемому борову Консенсусу преставиться, как тут же ребром встал вопрос свадьбы дворняжки Жульки. Так долго откладываемое торжество, ставило уже под сомненье добродетели шавки, в то время как камарилья борова Демократизатора настаивала на немедленных скоропостижных похоронах. Вкрай оглупевший, а возможно, никогда и не бывший умным плебс, бодро воспринял демократичность бесценных идей «трупа», памятуя, что учителем, так сказать, Руководящей и Направляющей силой рукоблуждающего конвергентора, был хромой сивый мерин по кличке «Горби». В свадьбохоронную комиссию, традиционно созданную по этому поводу, вошли самые почетные приматы скотства, поскольку от своей позиции никто отступать не хотел. Единогласно решили: Неразумно и в высшей степени нерационально было бы облегчать жизнь рядовым трудящимся животным Скотского Хутора. Ведь сумевшие разогнуть спину скоты Хохляндии (не путать с шотландцами), могут вдруг задуматься, а нужна ли им такая свинская власть. Оно-то конечно сторожевые псы (СбУ, не путать с легавыми!) на страже, но всяко бывает.
Во время Отпевального венчанья в Хлеву глаза демократического конвергентора от усердия сошлись на переносице, в тщетной попытке отыскать хоть какой нибудь смысл в праздничном некрологе, а хор животных нестройно затянул нечто среднее между Клементиной и Кукарачей. Подзагулявшая дворняжка Жулька, будучи вот-вот на сносях, поджав хвост, теребила подол компромиссно-серого бабушкиного платья, как бы подчеркивая комичность буффонады. Отказавшись по настоянию демократического большинства, от контрастных цветов, конституционным решением, устроившим всякую тварь, официальным цветом была принята легкая голубизна с померанчевым флером. В то же время, правительство твердо заявило свое решительное нет воинствуЮЩей серости! Консенсус компромиссный – отнюдь не серость, неутомимо повторял, как заученную мантру, председательствующий. И от мудрости этих речей, до боли напоминавших, канувший в лету дерьмократический централизм Отца Народов, в приходе церковного Хлева разливался «аромат» бело-голубых орхидей. Глаза жениха Шакала по кличке «Махно» слипались от беспрестанных ночных консультаций по совмещению похорон со свадьбой, и, наконец, все решили, что всё дело в Конфигурации, точнее в её структуре. И эти, не вполне понятные рядовым скотам слова, объединили поголовье Скотского Хутора в духе «консенсуса». Казалось, сам дух покойного борова звал, ошалевших от нечаянно свалившейся на них свободы, к компромиссу, пусть даже и проституирующему сам процесс. Суть бывших разногласий лежала всего лишь в способе прихватизации бывшего общескотного имущества. Последователи хряка Маркса считали, что привилегией первоочерёдного воровства должны обладать лишь самые равные из равных слуг народопоголовья. Иные - тупо твердили, что лишь бабло побеждает зло, а потому прав тот, у кого больше прав. Что, впрочем, не мешало и тем и другим расцеловываться в кулуарах хлева, дружно дерибаня землю, хозпостройки и прочий хлам, под аккомпанемент заверений в вечной преданности и любви обитателей северного Скотопригоньевска, спекулирующего газом чуркмении и узбеции.
Не смотря на зловоние в хлеву от скунса Ханурика, слово взяла старая Богатырская корова (наш человек!) с отрихтованым оскалом и знаменитым выменем. Представив черное белым, она внесла окончательное смятение в скотские умы и сердца. Так что 226 скотов поздравили невесту с «покойным бракосочетаньем», хоть все и знают, что хорошее дело браком не называют.
И один лишь жирный, но правдолюбивый боров Бродя, продолжал смущать грязными инсинуациями о Жулькиных случках и вязке, нестойких идеологически скотов, приникших к телеэкранам…
Только, траханая во все дыхательные и пихательные, коза Алёнка Притыка, притаившись в углу Хлева, строила наполеоновские планы, мести за безголового кобеля Гондонадзе. Экс-ёбарь, кролик Латвин, прячась за (де)путанскую целкость, набивал цену многогрешному очку, ожидал от трутня и бородавочника Преза, а так же Жульки персонального ангажемента. Его, разработанное старым кротом Чучмой, очко свербело геморроем. Ах, как настопиздело, рано поседевшему кролику быть на вторых ролях. А, ведь хочется в Презы…
Навозный (мусарный) жук Цушок приболел, обожравшись дерьма, опасаясь мести реинкарнированного легавого пса Луценюка, за незаконный взлом Генеральной Хуторской псарни. Верховный Проституционный Суд как обычно тянул кота за яйца, пока импотентность решений не наступала в силу естественных причин, тем временем «не замечая» оформления на родственных скотов элитных хлевов в черте Хутора. Подло пытаясь внести раскол в Партию Выселков, боров През выдвинул Богатырскую корову-рекордсменку, носительницу самого крутого вымени в хуторском сходняке, в совет по «Тёркам» и «Разборкам». А страаашным воином-вышибалой выбрали скунса Ханурика, обидев верного иделам помаранчевого Скотского Восстания, очкастого филина - Тарасака. Зачморенный вызовами в СбХутора крысак Мудьковский, за полеты на хуторском чартерном ковре самолёте с блядями в Парыж, затихарился на хазе и не залупается более окрест Хутора. И лишь доверчивые скоты выселков Донбасса и Крыма, так и не дождавшиеся улучшения жизни «уже вчера», втихаря молились на портрет Скотопригоньевского клопа-солдатика.

P.S. «Если презирать человека, не будешь вполне добр к нему. Если ж очень уважать человека, тоже будешь слишком много требовать и не будешь вполне добр к человеку. Люди слишком слабы и жалки, для того, чтобы они могли быть злы».
Л. Толстой. Дневники.
По мотивам сказки G. Orwell “The Animal Farm”.