Ф.И.Сухов : Отдохнули

Случилось это в начале сентября…В аккурат ко дню нашей, не побоюсь этого слова, Независимости.
Дело в том, что как раз за неделю до этого я, вставши утром, на скорую руку умывшись, почистив зубы остатками болгарской пасты «Рила», отправился на юнусабадскую барахолку, прикупить прокладок резиновых и всяких мелочей для моей сантехнической халтурки.
Барахолка… Для тех, кто уже не помнит и проживает (дай Бог каждому) в благополучных и прочих враждебных нашей стране капиталистических странах, напомню, что барахолка это город в городе, жизнь в жизни…Она, как бородавка на непоруганном теле нашей столицы, хлебного города Ташкента. Выводят её, жгут калёным железом в одном месте, как она на следующие выходные появляется в другом. И плюют тогда на неё, в конце концов районные (в глубине души, нормальные по сути дела) власти и дают право на жизнь этой своеобразной тусовке. Ведь, главное дело здесь, не зашибить охеренную деньгу, а скоротать выходные, пообщаться с себе подобным контингентом, а еслив подфартит, то и заработать на жизнь, в добавок к заслуженной и достойной каждому разнесчастному трудовому человеку, пенсии.
Ну вот. Иду я , значит по рядам, перебрёхиваюсь со знакомыми и милыми моему сердцу рожами, как навстречу мне прётся Шамилька-«Татарин», мы с ним вместях на «Подъёмнике» работали, до полного его уничтожения. (Не «Татарина», конечно же –«Подъёмника»). Идёт, курит, весь резиновым шлангом перепоясан, как латышские стрелки – пулемётными лентами, в самые счастливые для них, революционные годы. Встренулись, обнялись, покурили. «Ты, там же , на «Абразивке» живёшь?» -спрашиваю.
«Да какой! – отвечает, - как папка помер, продал я квартиру и в Чирчик переехал с Фатимкой в дом отцовский. Чё тут, в Ташкенте ловить? Завода нет, а там сад, огород и виноградник опять же, вон шлангов накупил для поливу….». Вспомнили знакомых общих, друзей – товарищей. Еще покурили. «Слушай, Федь,- говорит мне Шамиль –а приезжай ко мне на выходные, посидим – выпьем, отдохнем как люди. У меня вино свое, и Санька Лукина бери с собой, если Тоська отпустит». Сказано – сделано. Праздник Независимости приходился на пятницу – 1-е сентября и еще суббота-воскресение в запасе на всякий случай. В общем, время самое благоприятное. Как я Сашку у жены отпрашивал – на то отдельный рассказ будет со всеми лирическими отступлениями. Сели мы на маршрутку от бывшего метро, бывшего Максима бывшего Горького и дунули с ветерком в Чирчик. Вот, память, блядь! Она не смотря ни на что, от алкоголя ещё крепче становится. Нашёл я ведь дом дядь Раима покойного (Царствие ему небесное) с первого раза…
А вот теперь очередь, бывших чирчикцев пришла, вспомнить свою незабвенную Родину и пустить скупую иммигрантскую слезу. Дело в том, что дом Шамилькин стоит как раз на берегу канала Зах и дом этот огородами выходит прямёхонько к каналу, к его всегда холодным и свежим водам. И только ленивый и нерадивый хозяин не ставил на берегу айван, который упирался передними стойками в дно канала, и казалось, что паришь ты, выпивая и закусывая прям над водой….. Красота, ребята, и своеобразный рай на отдельно взятой и приватизированной площади. Встретили нас Ибрагимовы вдвоём – Шамиль и Фатима. И вроде, как совсем не изменились и как в старое, доброе время – держались за ручки и улыбались. «А Каринка где с Ренатом?- спрашиваю, - Ну-ка покажьте мелочь свою! Я им конфетов привёз шоколадных!» «Да, ты Иваныч, совсем сбрендил в столице этой – отвечает мне Фатима, - у Кариночки с Ренатикам уже семьи свои…. Уехали они в Крым, искать долю счастливую на исконных наших землях.». «Да… жизнь – говорю, а вы, что ж не поехали?» «Да, кому мы там нужны, Сухов, в Крыму этом, равно как и ты в своей России»- отвечает. «Ну, ладно о грустном – говорит Фатима, -в доме сядете или на айван, к речке пойдете?». «На айван, на айван!»-хором закричали мы. Расположились с комфортом, мангальчик поставили, шашлычков сообразили, закусочки всякой -разной. Фатимка в дом ушла по делам своим -женским, а мы выпили-закусили, как полагается и потянуло нас в воспоминания. «А помните,- Санёк мечтательно закатил глаза, - как мы на электрокаре заводском за водкой в магазин ездили?». Было дело. Бывало, купим водки, снимем крышки водочные прям в магазине и закупорим капроновыми из под вина. А этикетки заклеивали наклейками из - под растворителя № 676. Так и проносили на территорию завода. И представляете картину? Сидят трое друзей – приятелей в подсобке, разливают себе в пиалушки из бутылки с растворителем прозрачную жидкость, выпивают, жмурятся от удовольствия и всё это редечкой закусывают. Старшего мастера, Пулемётова Вадим Игнатьича, чуть кондратий не хватил от такой картины. Насилу мы его уговорили с нами выпить. «От, черти пиявошные,- смеялся он потом,- что, суки, только не придумают, когда выпить приспичит». «А, как мы с тобой, Иваныч на спор, за литру водки в пожарном бассейне на время под водой сидели,а? Я тогда выиграл, дольше тебя под водой просидел» - вспомнил Шамиль. «Ну, ёп -тить! Как же не помнить, помню, - отвечаю, -еслив бы я выиграл, мы бы эту литру три года ждали. А так, вечером неплохо вмазали». «А вы щас спрбуйте,- смеётся Санёк,- еще не холодно, тряхните стариной!» «А,чё, запросто, как два пальца обоссать!»- кричит Татарин и снимает штаны. «Да погодите, вы, мать вашу за ногу! Давайте под это дело еще по одной ёбнем» -отвечаю. Выпили еще по одной. «У тебя часы с секундной стрелкой?»-спрашивает у меня Санёк. «Так! Этому карасю больше не наливать,- отвечаю, - у меня часов уж лет как пятнадцать вообще нет». Сбегали в дом, за часами на батарейках (это на которых вместо стрелок – цифирьки бегают).
Спустился Татарин, держась руками за стойку айвана (чтоб течением не сносило) в канал, вдохнул поглубже и ушел под воду. «Ну, секунд двадцать просидит,- говорю Саньку, -а мы с тобой за это время ещё по одной накатим». У нас по этому поводу, слово с делом не расходятся. Выпили. Прошло полминуты, а Татарин не вылезал. «Он, чё тут все эти годы, в место того, что б с Фатимкой в койке кувыркаться, под водой сидеть тренировался, что ль?» - забеспокоился Санёк. «Да сиди-не пизди, любвеобильный ты наш,- говорю,- щас как миленький выскочит». Прошла минута - «Татанина» не было «Так, блядь!, снимай штаны и в воду!» -кричу я Лукину, на ходу раздеваясь. Нырнули, обшарили все дно под айваном – нет Татарина! Вылезли на берег с выпученными глазами, отплевались. «Федь, чё делать то будем!? –шепчет Санёк, -мож он поплавает и вернётся?». «Ты, совсем охерел никак? -отвечаю вопросом на вопрос, - что он тебе, человек-амфибия, что ли? К Фатимке нужно идти, а потом в ментовку, сдаваться». Нырнули еще разок, для очистки совести – безрезультатно. «А давай, потихонечку соберем манатки и отвалим, а?»-Санёк чуть не плакал. «Ага, а его выловят в Кибрае где нибудь –отвечаю, - с «многочисленными повреждениями при утоплении» (пока течением донесет об коряги наверняка потреплет) и к нам заявятся. «Ну кось-ка, граждане хорошие, вы его последними видели! Колитесь, суки, что с человеком вытворяли и за что по пьяной лавочке утопили?» Тогда, нам с тобой в андижанской крытке, все дни рождения, до смерти справлять придётся. Чалиться будем по полной программе. К ментам нужно идти и чем скорее, тем лучше». «А всё ты, блядь, морда усатая!!! -взвизгнул Санёк –«поедем к Татарину!, Поедем к Татарину!». «Да заткнись ты! – кричу, - «лысый бубен –хвост отрубен», самому тошно. Чё ты докопался то? «к Татарину!» Мне, что тебя к французам везти, заморыша эдакого, что ли? Нет у меня для тебя других друзей…. Да и этого, видать, уже нету…». Санька уже мутить начало от переживаний таких. «Тебе хорошо –ноет он ,- ты вон один, как кобель уличный, а у меня ребятишек сколько, кто их кормить будет?!». «Так, собирайся, - говорю,- многодетный отец. Раньше надо было думать, когда на Тоську свою залазил. Не трясись и не бзди, может и не будет еще ничего». «Ой, а вы еще здесь? Домой не поехали? –к нам со двора, улыбаясь, спускалась Фатимка,- да синие все! Вы что, купались что ли? Я понимаю- тепло еще, но всё ж, не май-месяц». «Да, Фатимочка…,- Санька заикался и клацал зубами,- вот… поплавали немножко… хорошо тут у вас… а Шамилька, щас…это… приплывет наверное….». «Ага, ждите –смеется Фатима, -он вон дома спит, лежит. Я думала, вы уже разошлись, прибраться пришла, а вы купаетесь». Санёк поперхнулся, дико икнул и размазал соплю по щеке. «Как, спит?» - тихо спрашиваю. «Да так. Как обычно, нажрался и спит –отвечает она, - вы же во время остановится то не умеете. Ну что, разбудить?». «Неет!! –ору я , схватив рванувшегося Санька за воротник, и уже спокойней,- будить не надо….» Ну в общем прощаться с Татарином не стали… От греха подальше. Не помню, как до вокзала шли, как до дому доехали, хотя протрезвели, как будто и в рот не брали. Только Санёк со мной месяц, после этого не разговаривал…. А Татарина я потом видел. Извинялся он, что проводить нас не смог. Он, оказывается, когда нырнул, схватился под водой за стойку айвана, руки у него соскальзнулись и вынесло его под водой за ивою у соседнего айвана. На берег он выбрался и бегом через соседский забор в дом. Замерз и решил чапан на себя набросить, да и полстаканчика треснуть для сугреву . Треснуть, то – треснул, согрелся и уснул. А чё ему сказать? Устал человек, с кем не бывает… А Санек теперь на самый наш большой праздник, на День Независимости не пьёт ни капли. Мне, конечно грустно, а Тоська даже рада. Хоть кому то я угодил…