Ёж : Приятные встречи

Вот погода, не погода а пакость какая-то. Только вчера лежал по улица сахарный снег и морозец бодряще прихватывал щёки, а сегодня ноги вязнут в грязной каше и несёт слякотный ветер низкие облака. Иван ходил бездельно с самого утра, работы нигде не нашёл и продрог до распоследней косточки. Сейчас бы зайти куда погреться, выпить согревающего чего-нибудь, вытянуть застывшие ноги. Иван остановился у приземистого здания, извергавшего с каждым вошедшим или вышедшим человеком тёплое облако сложной смеси запахов. Был тут запах водки, закуски, дыма и разгорячённых человеческих тел и, смешиваясь, достигали запахи эти ивановы ноздри, тянули канатом внутрь государева кабака. Иван из последних сил противился тяге, перетаптываясь на месте подобно лошади, ощупывая в кармане жалкие медяки, когда озорной голос раздался над его ухом: «рот закрой, дядя, а то ворона влетит». Иван отпрянул в сторону посмотрел недовольно на обладателя голоса. Озорные как и голос глаза, зубастая улыбка и сам как живчик на месте не стоит, приплясывает. Товарищ его напротив, стоит как статуй, лицо какое-то неровное, с пронзительными немигающими глазами. Иван буркнул чегото в бороду, а про себя подумал: «ну чисто сова».
- Чего бурчишь дядя, ай не доволен чем?
- Чем же тут доволиться, коли ты, ирод, кричишь честным людям несуразное.
- А что ж ты стоишь как столб? Внутрь не идёшь? Аль брезгуешь хлебным вином государевым?
- Дак, не можно брезговать никак, а денег нету. - опасливо косясь пробормотал Иван. Возьмёт ещё и крикнет шутник «Слово и Дело» поди потом, слезь с дыбы.
- Замёрз? Ну пойдём с нами, погреемся.- Вмешался молчавший до сего момента дылда. Кудрявый только изумлённо округлил глаза.
- Пойдём, пойдём. За деньги не бойся. Угостим. Пить то умеешь ли?
- Дак ещё вас перепью. - от обидного вопроса Иван расхрабрился.
Верзила посмотрел на пыжащегося Ивана, хохотнул коротко и шагнул внутрь кабака, озорной малый подтолкнул Ивана следом. Ещё миг и они исчезли в тёмном проёме дверей.

Насчёт «перепью» Иван погорячился. Сказалось наверное многочасовое сегодняшнее скитание по слякотному городу. И, не прошло и четырёх часов, как Иван полностью и безвозвратно опьянел (к чести его надо отметить, что и событыльники Ивана были пьяны изрядно). Разговор шёл уже какой-то бессвязный. Иван вещал сквозь слипшиеся усы: «Вот не умеете вы, баре, таково веселиться. Вот мужик он пошёл в кабак, тут и выпил и с людьми поговорил. Тут и песню можно спеть и што хошь, хошь пляши хошь кол на голове теши. Где и встретить кого как не в кабаке?»

- То-то я смотрю, прям ты в кабак шёл, аж яму вытоптал под собой идючи. – не удержался, чтобы не подковырнуть, кудрявый
- Ну, дак, оно как. Оно то значит.
- А и правда. Куда как хорошо, надо бы такие собрания устраивать. Чтобы собирались, вино пили, табак курили. – перебил Ивана высокий.
- Не-е-т, бабам там делать неча! Пущай дома сидят. И табак он от диавола.
- Что! Как? Да смеешь ли ты, холоп, такие вещи говорить? Да я тебя за такие слова! Зарос бородой как медведь, и глуп как медведь! Дурак!
«Дурак!» - со словами этими высокий схватил Ивана за отвороты армяка, притянул, с неожиданной в нём силой, вплотную к себе. Да так близко, что Ивана обдавало облако сивушного запаха. А верзила сверлил Ивана бешеным взором и, плюясь слюной, всё кричал: «Дурак! Дурак!!!». Иван смотрел на взбесившегося ни с того ни с сего барина, хлопал по-детски обиженно глазами и, превозмогая наваливающееся на него опьянение, пытался ответить обидчику что-то, да пьяный язык не желал его слушаться и слышно было только: «ассам...ассамбля...амбля». Затем Иван замолк, а когда, уговариваемый спутником, верзила отпустил, наконец, иванов армяк, то упал бесформенной тушей на стол и заснул бесчувственно. Верзила хотел был ещё что-то сделать Ивану, но кудрявый обхватил его ловко за талию и увлёк, уговаривая, к выходу. Заплатить собутыльники забыли.

По прошествии четырёх часов, один из давеча сидевших с Иваном собутыльников, одевался наспех в небольшой комнатке рубленой избы, чертыхясь под нос: «ни свет ни заря. Не спится ему, чорту». Кое-как одевшись он прошёл в просторную комнату и представил своё изрядно помятое лицо совиному взгляду договязого товарища.
- Проспался?
- Так и пьян не был, минхерц!
- Так уж и не был, ну да ладно. Пойдём, дело ждёт.
Переступая порог избы, верзила спросил ещё кудрявого: «а хорошо посидели, Алексашка, надо бы и у нас таким порядком посиделки ввести».
- Хорошо бы, минхерц. Только как назвать? Не кабацкой же встречей?
- Да надо бы как-нибудь позаковыристей. Што там мужик давешний мямлил напоследок?
- Ассамбля, какая-то. Напугал ты его минхерц, чудо как в штаны не наложил мужик-то.
- Ассамбля, говоришь? - Пётр усмехнулся. - Значит так тому и быть. Называться собраниям таким ассамблеями.
- Зело приятное слуху собрание, столь приятное, сколь и само собрание человеку приятно.
- Льстишь стервец?!
- Льщу, минхерц!
Пётр, не удержавшись, расхохотался и пошёл быстрым шагом прочь от избы. За ним, перепрыгивая лужи, поспешал светлейший князь Меньшиков.

Примерно в то же время разбуженный кабатчиком Иван, отдав последние деньги за выпитое-съеденное, стоял перед кабаком и ошеломлённо хлопая глазами, вспоминая события вчерашнего вечера, выговорил наконец: «А сам, бля, умный што ли?»

24.10.2003.