xpen : Путь страсти

ПУТЬ СТРАСТИ

Часть первая: Август, 1973 – Май, 1974

- Глава 1 -

Пятница, 3 августа. Наконец этот день наступил. Сестра Джуди Мария глядела на дату, которую она тщательно вывела на классной доске. Каждая буква чудесным образом сохранилась. Граффити мелом, рисунки и разнообразные непристойности в беспорядке занимали остальную часть доски. Она начала стирать всё с доски, и слёзы, копившиеся месяцами, теперь покатились по её щекам.
Слёзы, смешавшись с потом, вскоре привлекли мух, круживших по классу. Она в раздражении отмахнулась от них. Затем она достала из ящика стола несколько салфеток.
Когда взгляд Джуди прояснился, она в отчаянии оглядела комнату. Один стол был перевернут. Остатки лопнувших надувных шаров и смятые бумажные салфетки разбросаны по полу. Грязные бумажные тарелки и стаканчики вывалились из мусорной корзины. Куски шоколадного торта и липкие лужицы фруктового пунша, смешанные с битым стеклом из разбитого окна – личный вклад Латимера – бейсбольная бита выскользнула случайно из его руки, заявил он.
Чем больше слёз, тем больше салфеток. Полуденная жара в центре Лос-Анджелеса была безжалостна. Всё это произошло из-за сестры Агнесс. Это была её идея, чтобы как можно больше молодых сестёр преподавали в летней школе. Сестра Джуди попыталась отказаться, но её слова не были услышаны. Сестра Агнесс была неумолима. В конце концов, сестра Джуди только что окончила колледж – ей исполнился двадцать один год – и меньшее, что она могла сделать для сестёр, оплативших её обучение, было преподавать, где и когда они захотят.
Послушно, сестра Джуди пошла преподавать в школу монастыря Сент-Джозафат. Шесть недель спустя она поняла, что совершила ошибку. Она никогда не хотела быть учителем, и этот опыт лишь подтвердил её предыдущие страхи. Она была ужасно подавлена. Ученики пятых, шестых классов были просто неуправляемы, неспособны к обучению. Она преподавала, но ненавидела каждое мгновение, когда она была в классе. Лето была для неё адом.
Гордость заставляла её упорно идти до конца, но сейчас её силы были почти на исходе. В целом, всё казалось ей бессмысленным и омерзительным. Она тяжело вздохнула. Затем собрала свои учительские пособия, выключила освещение, и вышла в дверь.
Жар от раскаленного асфальта проникал через сандалии, заставляя её, идти всё быстрее и быстрее. Душа Христа, освяти меня. Тело Христа, спаси меня. Кровь Христа, напои меня. Вода с тела Христа, омой меня. Страсть Христа, укрепи меня. Да, это то, что мне нужно сейчас. Укрепи меня, о Господи! Иисус, услышь меня. В твоих ранах спрячь меня.
Монастырь Сент-Джозафат был расположен на северном конце школьного двора. Сестра Джуди толчком открыла калитку монастырского двора и с шумом захлопнула её. Она пошарила в кошельке в поисках ключа и, найдя, открыла дверь в кухню монастыря. Кухня была обставлена просто, можно даже сказать бедно, как и все остальные помещения в этом здании, со строгостью и простотой в духе святого Винсента де Пола.
Она взглянула на настенные часы. Они показывали час тридцать пополудни. На еду уже не было времени. Ей ещё нужно было уложить вещи, до того как сестра Аннет заберёт её. Она достала банку воды из холодильника и пошла вверх по лестнице.
Её комната была маленькая, с бежевыми стенами и зелёным линолеумом на полу. Одноместная кровать прижалась к одному из углов возле единственного окна. У противоположной стены белая фарфоровая раковина выдавалась в комнату. Рядом с ней находился комод тёмного дерева и висячее зеркало. Гитара сестры Джуди стояла у двери, прислонённая к стене, в чёрном футляре. Это было место для убежища. Часто она приходила сюда, просто чтобы побыть одной, подумать, или помолиться.
Чемодан лежал раскрытый на кровати. Джуди проверила чулан и ящики комода, аккуратно складывая оставшуюся одежду в чемодан. Она почистила зубы, провела влажным полотенцем по лицу и изучающе посмотрела на себя.
Её белая блузка выглядела, как сырая ветошь, свободно свисавшая с её рук и торса. Она поправила цепочку на шее и убедилась, что металлический крест находится строго по центру её груди. Она заправила блузку в тёмно-синюю юбку.
Сестра Джуди всмотрелась в своё лицо, хотя всегда при этом испытывала чувство самоозабоченности и неловкости: она никогда не знала наверняка, что думать об этом лице. У неё были большие карие миндалевидные глаза, маленький нос, высокие скулы, тонкие губы. Она хотела быть хорошенькой, но перестала надеяться, что станет. В лучшем случае она считала себя простушкой. Однако сегодня она чувствовала себя просто уродиной.
Несколько выбившихся прядей волос свисали из-под короткой, тёмно-синей монашеской вуали. Она расстегнула булавку, которой вуаль крепилась на затылке и встряхнула волосами, доходившими до плеч. Она торопливо принялась расчёсывать их. Её волосы были русыми, иногда имели тёмный, насыщенный оттенок, а иногда, когда солнце освещало их, выглядели светлыми, почти рыжеватыми. Чаще всего сестра Джуди считала, что они были обычными.
Она скрепила волосы с обеих сторон заколками и вновь прицепила вуаль. Вуаль многое значила для неё: всю свою жизнь она хотела быть монахиней, кем-то, как она себе представляла, набожной и любящей, заботящейся о других.
Закрыв чемодан, Джуди осознала, что она не чувствовала большей религиозности и добропорядочности, находясь в монастыре, чем она чувствовала, живя в миру. Этим летом она стала по настоящему сомневаться, что она помогала кому-нибудь.
О, Боже, я хочу быть монахиней, но я не хочу, чтобы моя жизнь была повторением этого лета. Пожалуйста, дай мне знать, что Ты хочешь, чтобы я делала. Дай мне какой-нибудь знак, что-нибудь, чтобы я знала, остаться мне или покинуть монастырь. Если что-нибудь не изменится до конца собора,… прости меня, Боже. Я больше не смогу вынести этого. Джуди оглядела комнату в последний раз, поправила кровать, взяла чемодан и гитару. Внизу сестра Аннет уже ждала её.
«Твоё лицо говорит мне – это было ужасно», - сказала сестра Аннет, помогая Джуди укладывать вещи на заднее сиденье.
«Ты можешь сказать это снова», - сестра Джуди забралась на пассажирское сиденье.
Сестра Аннет вздохнула, заводя машину, и выехала из монастырского двора.
«Боюсь, положение вещей в коммуне не всегда таково, каким бы хотелось, чтобы оно было».
Облегчение охватило Джуди. Она покидала город и она, наконец, была с тем, кто понимал её.
«Я точно не учитель», - начала она. – «Я ненавидела классную комнату настолько, что каждое утро перед школой меня тошнило. Я жила только в выходные и только в часы, когда я не учила».
«Я знаю, точно, что ты имеешь в виду», - проворчала сестра Аннет.
«Вскоре я убедилась, что вся моя жизнь стала преподаванием», - продолжала Джуди. – «Утро, день и вечер. Были ли это занятия в классе или составление классных расписаний, приготовление к урокам или проверка тетрадей. Всё лето я не имела возможности молиться столько, сколько я хотела. Не было времени».
«Точно», - сказала сестра Аннет, когда они проезжали на север по шоссе Харбор. – «Наша коммуна приветствует постоянную занятость во имя профессионализма. Молитва и досуг более не ценятся».
Мгновенья тишины последовали за обвинительным вердиктом сестры Аннет. Каждая думала о том, что она сказала. Справа маячили Лос-Анджелесские небоскрёбы. Отвратительный оранжевый слой смога висел над городом. Сестра Аннет повернула на, ведущую на запад, автостраду Санта Моника.
«Там должно быть жизнь более близка к религии, чем эта», - отважилась Джуди, ободрённая замечаниями Аннет. – «Что-то лучшее, имеющее больше смысла, более божественное».
«Я сказала сестре Агнесс, что я бы не хотела преподавать в следующем году» - внезапно заявила сестра Аннет.
«Но, почему?» - Джуди была удивлена. Она знала, что сестра Аннет была разочарована преподаванием, но всегда думала, что она пассивно подчинялась этому, как большинство в коммуне.
«Но что ты собираешься делать?» - спросила она Аннет.
«Я точно не знаю»
До сих пор ошеломлённая, Джуди обдумывала это. Сестра Аннет делала что-то радикальное, отказываясь преподавать. Двадцать лет в коммуне, дали ей определённое положение, и также было верно, что она и сестра Агнесс, старшая монахиня, были близкими подругами. И всё же, Джуди понимала, сопротивление сестры Аннет существующим порядкам требовало немалого мужества. Ни одна сестра не смела сказать начальству, что она не вернется в классную комнату.
«Я молюсь, чтобы собор помог мне прийти к какому-нибудь решению» - сказала сестра Аннет.
Машина мчалась по шоссе Сан-Диего. Аннет отвернула от выезда на Малхолланд драйв, а затем направила машину в Сепульведу. Холмы в это время года были чрезвычайно сухими, окрашенными преимущественно в жёлтые и коричневые цвета. Они проследовали на север к Сепульведе через тёмный длинный тоннель. Когда они выехали из него, дорога представляла собой серии спиралей. Сестра Аннет сбавила скорость и Джуди отдалась, приятному для глаз, созерцанию прекраснейшего вида, который открылся перед ними. Это был респектабельный район роскошных дорогих домов. Интенсивный полив сделал его насыщенно зелёным. Глаза здесь отдыхали, не сравнить с городским асфальтом. Дорога спускалась в долину Сан Фернандо и Шерман Оакс. Сестра Аннет свернула на частную дорогу, которая поднималась на следующий холм.
Дорога вела к колледжу Мерихилл, католическому колледжу свободных искусств, основанному сёстрами Иисуса и Марии в 1920-х годах на гребне одного из холмов Энчино. Вид отсюда был великолепным и охватывал всю долину.
Машина достигла вершины холма и въехала в, сделанные из железа ворота. Большое, белое, оштукатуренное здание возникло справа. В нём были управленческие офисы и школа для сестёр Иисуса и Марии.
«Хочешь, чтобы я высадила тебя здесь?» - спросила Аннет.
«Нет. У колледжа. Хочу сначала увидеть сестру Кэтлин».
Машина снова повернула налево. Сестра Аннет переключила передачу, и они вновь въехали на холм. Как только они свернули за последний угол, Мэрихилл явился во всём своём великолепии.
Все строения были в испанском стиле, с красными черепичными крышами, белыми оштукатуренными стенами и бесчисленными арками. Кольцевой проезд был окружен ландшафтом с многочисленными кустами и клумбами из маргариток, петуний и роз.
Сестра Аннет остановила машину перед лабораторным корпусом и Джуди вытащила свой багаж. Она поставила вещи на тротуар и наклонилась к открытому боковому стеклу.
«Я буду молиться за тебя эту неделю» - сказала она Аннет. – «Чтобы всё работало на тебя».
«Спасибо» - растроганно ответила Аннет.
Джуди подхватила чемодан и гитару и пошла к лабораторному корпусу.
«Эй, Джуди», - крикнула сестра Аннет, перегнувшись через переднее сиденье.
Джуди обернулась.
«Верь, ОК?»
Джуди слегка улыбнулась.
«Обязательно», - ответила она, осознавая, что она поняла лишь только часть того, что имела в виду Аннет.

Она прошла прямо к биолабораториям на первом этаже. На стендах вдоль коридора были те же самые вырезки и газет и журнальные статьи, которые Джуди видела прошлый раз, когда она была здесь в июне.
Дверь в лабораторию №14 была открыта. Это была светлая комната с цветными постерами, изображающими природу, и растениями в горшках. И конечно там были книжные полки с научными журналами и бесчисленным количеством лабораторного оборудования. Три длинных чёрных стола занимали центр комнаты.
Сестра Кэтлин Муди сидела за одним из столов, окруженная книгами и бумагами. Она была настолько погружена в построение графика, что даже не заметила Джуди, стоящую в дверном проёме. Джуди вовсе не была удивлена этим. Кэтлин была именно такой, поглощённой и увлеченной.
Как сильно она соскучилась по Кэтлин. Кэтлин, хотя и была на пятнадцать лет старше Джуди, была лучшей подругой, единственной, кому она могла довериться в колледже. Она любила эту женщину более чем кого-либо.
«Кэт?» - голос Джуди дрогнул.
Сестра Кэтлин подняла голову. Её глаза светились удивлением и восторгом.
«Джуди!» - Кэтлин поднялась, и они обнялись.
«Ты только что вошла?» - возбуждённо спросила Кэтлин.
Джуди рассмеялась и указала на чемодан.
«Как ты догадалась?».
Она выглядит хорошо, подумала Джуди, отойдя назад и оглядывая подругу. Волосы Кэтлин были жгуче-чёрными. На ней был белый лабораторный халат, и не было вуали.
Под халатом Джуди заметила простое, но модное ярко-красное платье.
«Ты стала намного либеральнее с тех пор, как мы виделись в последний раз» - съязвила она, приоткрывая полы её халата.
«Ты права. Но ты не изменилась ничуть, насколько я вижу».
Это замечание задело Джуди. Она знала, Кэтлин критиковала её за то, что она продолжает носить вуаль. Её тело напряглось. Но она промолчала. «Было ли в монастыре также плохо, как в прошлый наш разговор?» - голос Кэтлин смягчился.
«Стало ещё хуже. Я совсем не могла управлять детьми. Было невозможно учить их чему-либо».
«Возможно начальная школа это не твой конёк?» - Кэтлин сняла халат и положила его на стол. Джуди простонала: - «Я ненавижу преподавание».
Кэтлин выровняла графики, над которыми она работала.
«А что с медицинской школой?»
«Я спрашивала сестру Агнесс. Она сказала, нет».
Они обе знали, что ни одна из сестёр, не могла,просто так, выбрать профессию и заниматься этим далее. Руководство монастыря совместно с группой сестёр, так называемым апостольским советом, решали, кому оканчивать школу, а кому продолжать обучение. Распорядок времени, деньги и персонал – всё это было под контролем руководства. Руководство и члены совета оставляли за собой обязанность и право принимать решения по всем этим вопросам.
Кэтлин верила, что Джуди может стать хорошим доктором. Но она также знала методы и традиции сестёр Иисуса и Марии. Было лучше подождать несколько лет, чем пытаться изменить решение сестры Агнесс сейчас.
«Обстоятельства изменятся», - утешила она Джуди. – «Будь терпеливой».
«Я бы хотела, чтобы они изменились быстрее. Я так несчастна».
Они поговорили о медицинской школе ещё некоторое время. Наконец сестра Кэтлин бросила взгляд на большие круглые часы на стене. 5:10.
«Ты голодна?» - спросила она.
«Просто умираю от голода!» - воскликнула Джуди. – «Но мне нужно быть в учебном корпусе к 7:30. Я начинаю соборование».
«Хорошо, давай поедим здесь, и затем я провожу тебя».
Они прошли в кафетерий. Джуди и Кэтлин взяли подносы и медленно двинулись вдоль раздачи. Так как они были монахини, они обслуживались бесплатно. Сестра Кэтлин выбрала столик в углу зала, где они могли поговорить относительно спокойно.
«Как поживает твоя мать?» - спросила Кэтлин.
Джуди не хотела, чтобы Кэтлин спрашивала об этом.
«Нормально, я думаю. Она в инвалидном кресле, но обширный склероз, кажется, стабилизировался».
«А твой отец?»
Джуди поводила вилкой по тарелке.
«Его часто не бывает дома. И когда он дома, он всегда пьян. Мать продолжает придираться к нему, и это только ухудшает положение. Она заявляет, что он таскается с другими женщинами».
«Неужели?»
Волна дискомфорта накрыла Джуди.
«Я не знаю», - пробормотала она. – «Но мама уверена, что он бросит её и женится на молодой, эффектной блондинке».
Джуди уставилась в свою тарелку. Она не сказала Кэтлин, что мать недавно обвинила её в способствовании разводу с тем, чтобы отец был полностью её. Эта мысль вызвала у Джуди отвращение, и ей стало стыдно. Без сомнения её мать была больна. Нестабильна. Ну почему она не может иметь достойную семью, как все, кого она знала? Почему её удел быть такой несчастной?
- Глава 18 -

«Я уже начал думать, что ты не придёшь». Дэвид скованно поднялся со скамьи, рядом с амбаром.
«О, Дэвид, прости. Меня задержала Мэри».
Он вздохнул. – «Она знает, что ты здесь?» Он огляделся по сторонам.
«Не думаю. Она занята в библиотеке».
«Эта женщина, когда-нибудь станет причиной моей смерти. Постоянно отвлекает меня от дел: спрашивает, спрашивает и спрашивает. Из-за неё я не мог писать книгу всю эту неделю. Я так рад, что ты не такая, как Мэри».
Она вопросительно поглядела на него.
«Ты более независима», - объяснил он. – «К тебе даже трудно подступиться, во всяком случае».
Она опустила голову. – «Это было не потому, что я не хотела. Дэвид, временами я ужасно скучаю по тебе, но я знаю, что тебе нужно время и уединение, чтобы писать».
Он подмигнул ей. – «Ты чудная женщина, ты знаешь об этом?»
Джуди покраснела и переменила тему. – «Твой брат Фил приезжает завтра, не так ли?»
«Да. Я поеду в город встречать его. Он останется у нас на празднование Благовещения».
«Он такой же, как ты?»
«Ну, он старше. Более прямой и жёсткий. Мама всегда называла его хорошей овцой в семье».
«Как она называла тебя?» - улыбнулась Джуди.
«Скверный Фрэди».
«Фрэди?»
«Фредерик – имя, данное мне при крещении. Дэвид – моё религиозное имя».
«О». Имя Дэвид нравилось ей больше. – «Но, скверный? Я бы никогда не назвала тебя так».
«В таком случае ты не знаешь меня», - он озорно улыбнулся. – «Я до сих пор прилагаю усилия, чтобы быть хорошим».
Она с удивлением смотрела на него.
«В самом деле, когда я вижу тебя, или даже когда думаю о тебе, я снова становлюсь диким. И я хочу быть скверным».
«Но я думала, что веду тебя ближе к Богу», - прошептала Джуди.
«О, Джуди, поверь мне – это действительно так! Ты спасаешь мою душу каждый день, своим присутствием. Вот почему мне было необходимо увидеть тебя сегодня. Как только приедет мой брат, у нас не скоро появится возможность увидеться и поговорить наедине».
Она печально кивнула и обняла его. Он поморщился.
«В чём дело?» Она отстранилась.
«О, это всего лишь моя спина и шея. Они опять принялись за меня».
«Я могу чем-нибудь помочь?»
«Нет. Мне помогает только хороший массаж. Обычно Шейла делает его мне».
«Но её нет здесь. Давай я попробую».
Дэвид колебался. Он неуверенно огляделся по сторонам. – «Нам лучше войти внутрь».
«К курам?»
«Нет. Наверх. Там есть комната, где обычно живёт Жак Лефебр, когда остаётся у нас».
«Тэрри никогда не говорил мне об этой комнате», - прошептала Джуди, когда они вошли в амбар.
Он прошёл к дальнему углу. У стены была узкая деревянная лестница. Куры кудахтали и разлетались в разные стороны, когда Джуди помогала Дэвиду подниматься по скрипучим ступеням.
Когда они добрались до верхней ступеньки, Джуди могла разглядеть комнату, которая простиралась на всю длину амбара. С обеих сторон были два больших окна. У комнаты был жилой вид. Тут был умывальник, ящик для льда и печь. В дальнем углу стояла старинная кровать. Комната была пыльной, но не в плохом состоянии.
«Ты по-прежнему хочешь сделать мне массаж?»
«Конечно. Это превосходно для мышц и хорошо расслабляет».
«Многие люди думают, что простое прикосновение – это зло», - вздохнул он. Затем он снял рубашку и стал перед ней. На его груди почти не было волос.
Джуди смотрела на него, но, в то же самое время не смела делать этого. – «Тебе лучше сесть на стул или лечь на кровать?»
Она нервничала, но не хотела, чтобы он видел это.
«На кровать, если так будет легче для тебя».
«Конечно». Она подошла к кровати и сняла пыльное покрывало.
«Просто брось его на пол», - предложил он.
Дэвид скованно подошёл к кровати. Он лёг на живот, лицом в подушку. – «Ты не против, если я расстегну мой ремень?» - спросил он.
«Нет». Джуди села рядом с ним. Она поколебалась немного, и затем начала массировать его шею и плечи. Она прошлась по позвоночнику и начала нежно растирать мышцы спины.
«Шейла, ты знаешь, профессиональная массажистка. Она обучалась этому».
Джуди охватило чувство ревности. Она закусила губу. – «Как у меня получается?» - просто спросила она.
«Сильнее».

Джуди стала сильнее ударять и растирать его спину. Его плоть разогрелась и стала мягкой под её руками. Скоро она могла сказать, где находились точки напряжения. Она нежно поработала над ними, и напряжение в них уменьшилось. Большими пальцами рук она глубоко прорабатывала мышцы. Её ладони медленно двигались по телу круговыми движениями.
«А – а – а …» - вздохнул он с удовольствием. – «Твоё прикосновение исцеляет меня, делает меня снова одним целым. Бог – в кончиках твоих пальцев».
Джуди выдохлась, делая массаж, но в прикосновениях к нему был опыт единения, общения на новом уровне.
«Ты устала?» - наконец спросил он. Она приостановилась.
«Да», - утомлённо ответила она.
«Тогда ложись рядом со мной. Я хочу видеть твоё лицо».
Джуди помедлила немного, но потом сделала, как он хотел. Дэвид повернулся к ней и прикоснулся к её лицу и щекам.
«Спасибо», - нежно сказал он. – «Ты всё делала также хорошо, как Шейла».
Она улыбнулась. Он подвинулся ближе к ней.
«Лобзай меня лобзанием уст твоих» - прошептал он.
Джуди рассмеялась. – «Песнь Соломона».
Он взял её за подбородок и чувственно поцеловал. Его руки нежно прикасались к её щекам, шее, плечам.
«Ты что-нибудь знаешь о Тантрах?» - мягко спросил он.
«О ком?»
«О Тантрах. Это группа индусов, которые жили шесть веков до Христа. Они верили, что союз с Богом, лучше всего может быть достигнут через союз мужчины и женщины».
«Сексуальный союз?» - напряглась она.
«Да». Он продолжал прикасаться к её щекам и шее. – «Но их идея секса отличалась от присущей нашей современной культуре. По их понятиям – прикосновение, это таинство, углубляющаяся медитация, расширяющееся познание Бога в другом человеке. Их обряды, предшествующие совокуплению, часто длились полтора – два часа. Важным являлось не сношение или оргазм, а прикосновение: медленное чувствительное прикосновение, ведущее к растворению эго».
Она дотронулась до его бороды. – «Дэвид, почему ты мне это говоришь?»
«Потому …» Он задумался. – «Потому, что это тот вид отношений, которые я хотел бы, чтобы были между нами. Я хочу, чтобы наша любовь не концентрировалась на самоудовлетворении, а на том, чтобы хорошо было обоим и на том, чтобы в центре её был Бог. Ты понимаешь?»
Джуди колебалась, прежде, чем ответить. – «Я тоже хочу этого», - пролепетала она. Она чувствовала, как она тает, сдаётся.
Своей рукой он ласкал её грудь и потом начал трогать её живот и бёдра. Затем он поместил свою руку на её лобок и начал нежно трогать между её ног. Даже через комбинезон Джуди могла почувствовать тепло и нежность его прикосновений. Он кратко взглянул на неё и затем медленно поднялся с кровати.
Джуди смотрела, как он снял сандалии и спортивные штаны. На нем были красные спортивные трусы. Его член стоял.
Джуди затихла, лёжа на спине. Дэвид подошёл к кровати и, встав на колени, посмотрел вниз на неё. Он снял свои трусы. Его огромный, стоячий член, явился её взору.
Она задохнулась.
Он лёг рядом с ней, сбросив трусы ногой на пол.
«Ты красавец, Дэвид», - прошептала она.
«Ты действительно так думаешь?»
«Да. Твоё тело прекрасно». Она повернулась к нему и нежно поцеловала его в щёку, затем добавила изумлённым шёпотом: «Твой пенис такой большой».
«Это потому, что он хочет тебя».
Между ними повисла полная тишина. Дэвид взял руку Джуди в свою. – «Потрогай меня», - тихо сказал он. Он притянул руку Джуди к своему лобку, и она ощутила жёсткую упругость волос на нём. Он оголил головку члена. – «Вот, теперь ты можешь видеть его весь».
«Ты не обрезан», - промямлила она.
«Моя мама не верила в это», - объяснил он. – «Нет, не останавливайся. Продолжай трогать». Он поместил её руку на свои яички. – «Ты можешь сильно возбудить меня, трогая здесь», - проинформировал он её. – «Ты знаешь, как они называются?»
«Яички». Джуди едва могла говорить.
«Нет. Они называются шарами. А этот длинный парень здесь – мой хуй».
Ни в одной книге по анатомии Джуди не могла найти такую терминологию.
«Это язык улицы, и таких терминов не найти в учебниках по физиологии. То, что есть у тебя, Джуди, называется пизда. И когда хуй и пизда соединяются вместе, это называется траханием».
Джуди почувствовала себя неловко от такого языка. Она боялась этого человека. И всё же она хотела верить, что это был прежний Дэвид, которого она обожала. – «Дэвид?» - тревожно спросила она.
«Да, что?»
«Шейла когда-нибудь видела твоё тело? Обнажённое, как сейчас?»
Он отвечал медленно, обдумывая слова. – «Да, Шейла видела меня. Но она никогда не прикасалась ко мне так, как это делала ты. Ты, единственная, кто прикасался ко мне подобным образом». – Он взглянул в лицо Джуди. – «Пожалуйста, верь мне».
Слеза покатилась по её щеке. – «Спасибо, Дэвид», - прошептала она. – «Я только хотела знать».
Её руки обвились вокруг его плеч и он крепко прижал её к себе. – «Спасибо, что любишь и веришь мне», - прошептал он. – «Ты сделала это место святым».
Он продолжал держать её ещё несколько долгих минут, пока колокол не зазвонил к молитве. Он поспешно оделся, и они вместе пошли к часовне.

В эту ночь сон Джуди был прерывистым. Бог на Страшном Суде ударил в свой молоточек и уже был готов произнести судебный вердикт. Виновна или невиновна? Джуди напряглась в ожидании того, что будет зачитано. Но сон прервался, и она проснулась, разбуженная лаем Спэнки и утренним колоколом.
В часовне Джуди заняла своё прежнее место. Она взглянула на Дэвида, когда он проходил мимо неё, но его голова была опущена в глубоком размышлении.
«Яви ко мне милость, о Боже. В величии Твоего сострадания сотри мои обиды. Омой меня чисто от моей вины и от моего греха очисти меня». Она с трудом могла произносить слова из этого псалма. Книга с молитвами лежала на её коленях, тогда как она была занята продолжением внутреннего диалога споров и смятения. Ей было необходимо ещё раз выяснить, что собой представляет, её обет целомудрия. Она была испугана преследованием Дэвида, и своей неспособностью сопротивляться ему. Было ли это просто повторением её предыдущего опыта? Был ли это другой грех? Или это был подлинный метод поиска единения с Богом? Было ли это чем-то, что можно назвать святым?
Внутренности Джуди отреагировали яростно. Нет, это был не грех. Не имеет значения, что об этом могут сказать. В конце концов, отец Дэвид – её духовный наставник. Всё, что он говорит – правильно. Во время их общения она испытала самое сильное чувство Божественного присутствия, какого никогда до этого не испытывала. Это не может быть неправильным.
Молитвы закончились, и члены коммуны возвращались в свои домики, для утреннего уединения. Джуди осталась в часовне, чтобы ещё подумать. Спустя полчаса, она медленно направилась в свой домик. Ранний утренний туман частично поднялся над серой водой озера. Чувство мира и спокойствия наполнило Джуди. Она познала Дэвида так, как никакая другая женщина.
Она вошла в свой домик и тихо затворила двери. На маленьком столике у окна она увидела запечатанный конверт. Это было письмо от Дэвида.

Моя красавица,
Такая боль, с тех пор, как мы расстались вчера, и такое чувство Божественного воплощения! Эти слова из первого Послания Иоанна, стучат в моё сердце. Я хочу разделить их с тобой. Это такая малость, по сравнению с тем, что ты дала мне.
Вот о чём мы возвестим тебе:
Что было в начале –
Что мы слышали,
Что мы видели своими глазами,
На что мы взирали
И к чему прикасались наши руки
Мы говорим слово жизни.
Почаще размышляй над этими словами. Возможно, мы не сможем увидеться наедине, пока мой брат будет здесь. Знай, что твои глаза, твои слова, и более всего, твоё прикосновение, оживят для меня каждое мгновение следующих двух недель.
Пылко,
Д

Горячие слёзы хлынули по щекам Джуди. Этот священник был таким подарком для неё. Бог делился им с ней особым образом, и она никогда не должна пренебрегать или злоупотреблять этим подарком. Она села за стол и наугад открыла Библию. Слова из Псалма 140 бросились ей в глаза.

Поставь стражу у моего рта, о Господи,
Заключи мои уста.
Убереги моё сердце от зла,
Убереги от дел греховных.

Да, это был Божественный знак для неё. И это должно стать её молитвой в предстоящие дни.