Бездельник : «Как мы бомбили Аляску».(начало)

«…Мама. Мы что, правда будем воевать с Америкой?»- звонкий детский голос прозвучал в морозной темноте декабрьского утра, как разбившийся хрустальный стакан.
Холодный ветер не дал словам разнестись вокруг, закутал их колкой крупой жесткого снега и кульком бросил на утоптанную коросту узкой тропинки среди грязных сугробов обычного челябинского двора.
«Нет, доча, конечно нет. Мы просто поубиваем всех этих тупых америкосов прямо у них постелях. Ведь добро всегда побеждает зло. А войны нет, не будет…»

Тройка трофейных «мессершмитов» взлетела с запасного аэродрома под Троицком и взяла курс на Восток. Ржавые кресты Второй мировой, подлатанные механиками, тяжело погрузились в вязкое предрассветное небо. Семенов был вторым «ведомым», поэтому полет предстоял хоть и легкий, но муторный. До Аляски часов 9, и только самодельный автопилот, установленный гарнизонными умельцами на старые немецкие машины, позволял расслабиться. «А, херня, топлива все равно не хватит, вот и ебанемся где-нибудь за Орском.», меланхолично подумал летчик и потянулся за алюминиевой солдатской фляжкой, приклеенной на скотч и спрятанной от ушлых парковых особистов, под приборной доской. Отвернув крышку, вздохнул, сделал паузу и глотнул.
Жидкость обожгла гордо и ударила в нос сивушным запахом. Чуть поморщившись и смачно рыгнув майор резко выдохнул, чтобы перебить спазм в горле. Что за пойло было во фляге сейчас определить уже было невозможно. Первоначально Семенов налил туда водки, потом уже, стараясь, чтобы емкость всегда была полной, добавлял туда, при любой возможности, уже любой напиток с не менее чем сороковой градусностью . В дело шли и недопитые коньяк, спирт, виски, деревенский самогон… короче все. Не брезговал бравый летчик и тормозной жидкостью, но это случалось редко. Жидкость приобрела неопределенный мутный цвет и резкий химический запах, зато вставляла сразу.
Самолет набрал высоту, выровнялся, и тройка мерно пошла намеченным курсом. Горизонт подернулся легкой желтизной восхода. Настроение Семенова улучшалось на глазах. Утренней дремоты после хронического недосыпа последних недель как не бывало. Еще пара глотков из заветной фляги и …хоть песни пой. Что майор частенько и делал, особливо во время дальних полетов. Каким, кстати, должен был стать и этот. Злило только то, что не дали поспать, и мысли типа:
«И какого хера в такую даль послали именно нас, а этих не долбоебов из Камчатской, к примеру эскадрильи. Им то до Аляски рукой подать, а нам только до Берингова пролива ебашить бог знает сколько!»
Груженный под завязку бомбардировщик, вслед за «ведущим», тяжело лег на левое крыло. Тройка ушла на маневр и сменила курс. «Ага, через океан полетим» смекнул майор. Это хуже. Над водой пилот летать не любил, потому как плавать не умел, и если придется катапультироваться, то упав с парашютом в воду боялся утонуть или, как сейчас, замерзнуть в холодной глади Северного ледовитого.
Леха Семенов давно летал один, послав на хер всех «штурманов-хуйманов». Не мог он жить вместе с кем-то, когда все зависело не только от него, но и еще от чьего-то умения, зрения, старания и прочего. Начальство сначала прессовало, давали то молодняк, то, наоборот, опытных, в подмогу, но через полет-два он их просто подставлял по мелочи, или морды бил за ангаром, чтоб сами сваливали. Так и решал проблему. Потом о его прихоти забыли, другие неприятности навалились.
Так что сейчас, плывя в грязных облаках, он чувствовал себя так спокойно, как уже не было ему давно.
Первые напряги начались минут через сорок. Пьяным совсем Леха еще не был, поэтому сразу заметил, как за Курганом, когда уже почти совсем рассвело, к ним в хвост пристроилась тройка местных, тоже приказом направленных бомбить мало знакомых ему алеутов на далекой Аляске. То, что в жопу ему смотрит еще кто-то майору не понравилось. Летать он любил один, а ведущего со вторым ведомым просто терпел.
«Казахи, бля, наверное, или татарва» - пробурчал Семенов, смутно представляя, какая из национальностей может жить в этом районе. Но начинать падать именно здесь совсем не хотелось. Если спасется, во что верилось с трудом, зная качество уложенного еще год назад и забытого парашюта. Хотя. Плюхнуться бы, где посреди степи, рядом с этаким хуторком из нескольких юрт. Гостеприимный хозяин с самогоном на кумысе или конском навозе, ускоглазенькая младшая из трех дочерей, что подложат после ужина под шкуры к нему, гостю, или жену главы рода, вождя татарского, или кто у них там… хотя нет, эту не надо, страшна больно. И заживет там, бывший майор российских ВВС, Алексей Тимофеевич, как у Христа, или кто там у них, у татар-казахов, за пазухой…
Из пьяного забытья этой мечты о спокойной жизни Леху вырвал глухой стук в моторе. Поломки были, в общем-то, вещью обычной, но эта, не понятно почему, сразу заставила майора напрячься и начать внимательнее прислушиваться к сбивчивой работе двигателя. Падать в гостеприимные руки степных кочевников с дочерями расхотелось. Звук был не ровный и не металлический, как бывало обычно, если отлетала плохо прикрученная вечно пьяными механиками гайка или очередная проржавевшая от сырости клепка от бортовой обшивки.
Внимательно прислушиваясь к бормотанию в сердце машины Леха даже открыл рот. С ослабленных губ свесилась капля слюны и упав на промасленные штаны скатилась по ним, как по гладкой поверхности, даже не оставив следа.
«Не-е-ет, эт не гайка.» - задумчиво прошелестел губами летчик. «Эт вообще хрен знает что».
Впереди фюзеляжа, аккурат между мотором и приборной доской , уставившись на которую и прислушивался Тимофеич, что-то уже не стучало, а тяжело ворочалось, слегка даже сбивая самолет с прямого курса.
«Етить твою…» . Вытянувшееся лицо летчика не выражало почти ничего, кроме крайнего недоумения. Для разъяснения ситуации Леха снова нашарил под панелью фляжку и внушительно отхлебнул, при этом даже привычно не скривившись и не выдохнув, после глотка. Под ногами у него явно кто-то был. И этот кто-то сидел не в кабине, а в моторном отсеке, где в принципе, уместиться было сложно. А при включенном моторе и вообще не реально.
«Может кошка?» прикинул Семенов и тут же отбросил эту мысль. «Да какая, на хер, кошка!»
Оглянувшись вокруг, как бы спрашивая совета или призывая в свидетели гудящие неподалеку самолеты второго ведомого и ведущего, Леха снова уставился в район своих ног, где продолжалось какое-то шевеление. В этот момент уже проржавевший по краям кусок жести, что отделял кабину от моторного отсека, отогнулся с краю и порвался по одной из трещин. По полу мелкой дробью застучали выпадающие гвоздики. Звук гнущегося железа резанул поверх гула моторов. Из образовавшейся дыры, прямо к унтам летчика, начало вылезать что-то живое.
Сначала появилась, судя по всему, голова. То ли меховая шапка, то ли просто копна спутанных и грязных волос, протиснулась в отверстие и на мгновение замерла, тяжело дыша и отплевываясь. Затем ворочания в жестяном капкане продолжились . Тяжело пыхтя и бормоча что-то себе под нос, кто-то упорно продирался внутрь кабины. Когда прошли маленькие ручки дело пошло быстрее и, проворно перебирая локтями по днищу машины, мелкий вылез из разреза полностью.
Леха молчал, тупо глядя на происходящее. Никакого выражения на лице. Было ощущение, что он просто заснул, но с открытыми глазами.
- Ну, здорово.
Сипловатый голос прозвучал из района рта того, что вылез из-за жестяной перегородки. Однако шевеления губ заметно не было. Совсем невысокий, скорее даже маленький, чуть поболе метра. Как ребенок или карлик. Но сразу видно, что ни тот и ни другой. Протянул короткую руку и по-хозяйски забрал у Семенова из рук алюминиевую фляжку с алкоголем. Понюхал, сморщился, но отхлебнул. Сглотнув, резко выдохнул, немного закашлявшись, но тут же снова приложился.
- Куда летим?
Мелкий, как ни в чем не бывало сел на пол кабины и посмотрел на застывшего, с согнутой рукой, где была фляга, Леху. Тот замотал головой, сбрасывая оторопь, и снова выпучил глаза на нежданного гостя.
- Т-ты кто? – почему-то начав заикаться, спросил майор.
- Конь в пальто! - весело загыкал, будто икая, незнакомец.
- С тобой летать буду, вместо штурманов-хуйманов, так ты их, чо ли? Не боись, жру мало. И мешаться тож не буду. Да ты чо зашугался то, Тимофеич, на ся на похож. Родня ж почти. Я , почитай, с тобой уже года три летаю, токмо не показывался, а так я всегдась туточки, за фанерой ентой!
Мелкий как то радостно и одновременно зло, стукнул кулаком по жестяной перегородке, из за которой только что выполз.

Семенов тоскливо посмотрел за стекло кабины. В произошедшее не верилось и все он воспринял, как бред. «Допился». Грустно подумал летчик. «Не вовремя то кА, во время вылета. Точно рухну, не долечу до места бомбежки. А ну и ладно». – зло и обреченно подумал Семенов. «Так им и надо!» - не понятно кому погрозил в мыслях Леха и снова, опустив глаза, посмотрел на нового приятеля.
- Ну здоров, что ли, Леха я.- устало, но приветливо сказал Семенов и протянул свою жесткую, испачканную мазутом руку.
- Да знаю ужо .
Снова заикал каким-то скрипучим, кашляющим смехом, мелкий и протянул в ответ свою детскую ладошку.
- Дык куда, говорю, летим тть? Учебный или взаправду кому по шеям?

Мелкий уже вольготно развалился в ногах Семенова. Расстегнул не то тулуп, не то бушлат , и вынув из-за пазухи неожиданно красивый, на фоне остальных шмоток, японский веер, стал лениво обмахиваться им. Розовые хризантемы, с пурпурным кантом и белыми стрелами бликов, на фоне темного треугольника Фудзиямы, мелькали в пыльной взвеси кабины. Казалось, что своим светом они разгоняют не только воздух, но и сами сумерки внутри семеновского «мессершмита». Кровавые пятна и подтеки иероглифов разрезали пространство, как тлеющий огонек папиросы темную ночную гладь. Полупрозрачные то ли шелк, то ли бумага тихой, дымчатой луной порхали перед грязным лицом утреннего гостя.
- Дед с япошками воевал, привез вот. – пояснил происхождение диковинки .
- Много чего еще приволок тогда. Куртку военную, офицерскую, на гагачьем меху, до сих пор ношу, во, на мне щас. – пальцы потянули за отворот, показывая качество и оригинальную ценность вещи.
-Сам с самурая снял! -гордо добавил владелец такой завидной одежки.
- Бритву там еще, правда немецкую, но все равно с Сахалину. Много че рассказывал, не помню все.
Он неожиданно сменил тему. Весь преобразившись и шумно набрав в легкие воздуха, устремив взгляд куда-то вдаль, прочитал:
- Пива налил в разбитую кружку.
Не хочу разговоров,
Мой дед убивал самураев.
Не стыдно.

А еще вот, вчера сочинил
- Спят белые цветы.
Кромка озера чиста и спокойна.
Фудзи вдали.
Письма не пишет отец.

Мелкий взглянул на молчащего Семенова, Снова взял у него флягу и допил остатки. Поперхнулся но проглотил.
-Н-да, гавно твое пойло, Леха. А хайку эт тебе не частушки, с водкой не смешаешь. А саке нет?
Летчик замотал головой, от чего наконец то пришел в себя.

Боевое звено Семенова тем временем начало заходить на очередной поворот. Судя по всему возникали первые проблемы. В ухе зашипело и сквозь помехи глухим и тусклым голосом один из ведомых сообщил Лехе, что рядом с тем виден какой-то свет.
- Третий, третий, я Второй! У тебя на левом крыле свет. Проверь, горишь что ли?
Тут же в разговор вклинились еще двое.

- Кабан, Кабан, я Белка. Лечу за тобой. Прием.
- Белка, Белка я Кабан. Зачем за мной летишь? Прием.
- Приказ Хорька. Прием.
- Белка, я не понял. Кто такой Хорек? Прием.
- Кабан, ты дятел, понял!?
- Понял. Я Дятел. Ты Белка. А кто такой Хорек- не понял. Прием.
- Кабан, сука, ты всех заебал! Лети молча. Конец связи!

«А это еще что за клоуны?» - подумал Леха, но тут же вспомнил про прибившихся недавно к ним местных аборигенов и успокоился. «Нет, ну до чего тупые, а. И как этим сайгакам вообще самолеты доверяют, они же сложнее ишака ничем править не могут. От ведь зверье с крыльями. Ну понаделают, чую , делов еще». Сплюнув сквозь зубы посмотрел влево. Через поцарапанное сплошной сеткой стекло кабины увидел на конце крыла какое-то свечение. Будто тлеющий, ровным желто-оранжевым цветом, шар, чуть покачиваясь, лежал на влажном от изморози облаков, железе обшивки. Не летел рядом или вместе, а именно лежал, не замечая скорости и не поддаваясь никаким законам физики полета или наоборот, земного притяжения. Лежал, лениво покачиваясь с боку на бок, то подкатывая поближе к фюзеляжу, то пугливо отстраняясь на самый край крыла.

- А меня вообще Чечеточник кличут – невпопад сказал тот, что, немало удивив Семенова, недавно вылез из моторного отсека. Но сейчас это было уже не так необычно. Появление шара, отдаленно похожего на святящийся изнутри яичный желток, ошарашило Леху еще сильнее.
-А этого я тоже знаю. Или эту. Хрен их там разберешь, он это или она. – добавил Чечеточник.
-В горах они живут. По пещерам все больше. Только не понять, как эта штуковина с Уральского хребта сюда добралась. Вроде, почитай, давно уже над степями летим. Загульная, какая-то, видать. Да ты не боись их, мирные твари, только назойливые.
Он снова смачно сплюнул сквозь зубы прямо на кончик унта Семенова.
-Э! Ты полегче тут!
Летчик то ли вытер слюну с продубленного кожаного носка, то ли слегка пнул незваного гостя. Как ни странно, но сама абсурдность и неправдоподобность ситуации, совсем не смущала Леху. Ни невесть откуда взявшийся в кабине его «мессера» Чечеточник, ни яичный шар на крыле. Все, как будто, было на своих местах. Казалось, что все так, в принципе и должно быть. И ни на алкоголь, ни на усталость или, тем более, сон, грешить здесь нечего. Все обыденно и привычно. Даже, что Семенова в другой ситуации должно было насторожить, рев мотора, и тот стал тише.
Было не понятно, шар – то ли это просто свечение, то ли он твердый, или наоборот мягкий, как вата. Тут шар, как бы напрягшись, начал медленно двигаться ближе к кабине. Чуть подкатится – помедлит, затем еще намного, будто не доверяя, застенчиво притормаживая и раскачиваясь из стороны в сторону. По мере приближения он начал менять и цвет, становясь из желтково-желтого, почти белым. Когда шар почти вплотную подкатился к фюзеляжу, Чечеточник неожиданно вскочил, резко отодвинул стекло кабины и, ухватившись, чтоб не свалиться вниз, одной рукой за рукав Семенова, выпрыгнул на плоскость крыла и что есть силы, пнул по шару. Послышался звенящий удар, будто и правда пнули по резиновому, туго накачанному мячу, и уже ставший почти полностью белым шар, стремительно улетел в дымку рассветного неба.
- На хрена? – спросил Леха.
-А ну их! Злобно ответил Чечеточник, залезая обратно в кабину и закрывая ее за собой.
–Они, суки, водку воруют. Как близко подкатят, так и втягивают прям в себя, прям из закрытой бутылки могут, во как. А потом налакаются и тогда все – хрен потом от них отвяжешься, липнут , как шлюхи пьяные на бабло. А то и растекутся потом, как краска, не отмыться, пока сами не протрезвеют и снова в шар не наладятся. Короче, маета одна с ними, а толку никакого. Хоть бы песни петь умели, или рассказывать что, а так, нет проку, совсем. Кстати, а у тебя то еще есть выпить? Или это все? – резко сменил тему Лехин попутчик.
- Есть, да не про твою честь! – Семенова стал раздражать незваный гость его самолета.
-Тебе то что! Сидишь и сиди, а ко мне не лезь, да и пойло свое иметь надо, раз в авиации подвизался! А нету, так и не хер по чужим машинам лазать! - Семенов снова ткнул мелкого носком унта, но не злобно, а так, чтоб место свое знал, и не рыпался.
- А давай сядем где-нибудь, подзаправимся, а? – Чечеточник заискивающе заглянул в глаза майору.
– Похаваем чего, спиртику прикупим и дальше, не к спеху же тебе Аляску эту гребаную утюжить, успеем еще, над ней родимой, отбомбитиься.
- А ты откуда про Аляску то знаешь? И вообще, про цель полета, это ж секретная информация. Или ты из этих, из «режимных»? Особист, что ль? Семенов теперь уже серьезно и зло глянул на нечесаного коротышку.
«Хотя не похож, вроде», уже про себя подумал летчик, «Хотя бес его знает. Эти сволочи хоть под кого законопатиться могут, тут ухо востро держать надо, блин, да и язык за зубами покрепче. Эх, а может и правда сесть где, на пол часика ».
Семенов мечтательно глянул на проплывающую под ним землю. В утренних лучах она казалась такой доброжелательной и гостеприимной. Искрились лужи озер, подернутых еще неокрепшим льдом, в сером меху печного дыма баюкались редкие деревеньки, черными разводами колесили по белому, снежному блюдцу казахской степи узкие царапины дорог. Семенов на мгновение задумался, и даже легкая улыбка коснулась обветренных губ летчика. Внезапная дремота заволокла разум майора и он неожиданно для себя уснул.

( продолжение следует...)