RRRITA : Нормандия

Нормандия
Гастрономическое путешествие учительницы французского языка и бывшего хоккеиста, ныне предпринимателя

По Нормандии мы путешествовали на машине.
Из Парижа доехали на утреннем поезде до Руана. Бюро проката автомобилей было еще закрыто, и мы успели прогуляться до красивого готического собора. Это его как раз писал Клод Моне в разное время суток: Руанский собор утром, Руанский собор в полдень... Штук сорок написал Руанских соборов.
В прокате мы выбрали «Пежо» последней модели. Флегматичный менеджер у нас спросил кредитку, объяснил, где стоит машина, что она с полным баком бензина и что в такой же комплектации ее следует вернуть. И выдал ключи. Наличие водительского удостоверения менеджера не интересовало. По всей видимости, это проблема исключительно водителя при встрече с полицейским. Кстати говоря, мы так ни одного и не встретили.
Из путеводителей мы уяснили, что Нормандия – это страна яблоневых садов, кальвадоса, морских приливов, улиток и козьего сыра. Поэтому планы у нас были в основном гастрономические.
Когда мы проезжали Довиль, я спросила Сергея:
- Ты смотрел фильм «Мужчина и женщина»?
- Кажется.
- Ка-а-ажется…
Я помнила: бесконечный песчаный пляж, серые зимние волны, навстречу мужчине бежит женщина в короткой дубленке и двое карапузов, по мокрой кромке прибоя носится собака… и звучит музыка Фрэнсиса Лэя.
Гостиницу мы забронировали в Трувиле. Симпатичная такая гостиничка с яблоневым садом. Был август, и на деревьях висели красные яблоки.
В маленьком экскурсионном бюро нас угостили непременным яблочным сидром и выдали карту Нормандии, где обозначены специальные места, которые мы хотели посмотреть – фермы по производству сыра, кальвадоса, улиток и устриц.
«Фермы – это хорошо, – сказал Сергей, – ничего не имею против ферм. Только фермы будут завтра. А сейчас я хочу большой кусок мяса. Говядины средней прожарки. И бутылку красного вина. Мечтаю!»
Стало быть, первое гастрономическое знакомство будет с примитивным мясом? Нет, я хотела рыбы и улиток. Мы же в Нормандии! Сказано: страна улиток и морских приливов. Я настояла на рыбном ресторане. И сделала это напрасно.
Скандал в ресторане
Мясо в рыбном ресторане предлагали, но только одного вида: телятину. Сергей разобиделся, но телятину заказал. В ожидании заказа он пил вино и обижался еще больше. Мои улитки булькали в горячем чесночном масле. Чтобы задобрить Сергея я предложила поделиться.
- Хочешь?
- Нет.
- Ну, попробуй.
- Что я, улиток не пробовал.
- У нас продают замороженные. А эти сегодня ползали.
- Я хочу мяса.
Наконец мясо принесли. Он надрезал его ножом и тотчас отодвинул тарелку.
- Это не телятина.
- А что?
- Это свинина. Я не хочу свинину. Я хочу говядину. Средней прожарки. Хорошо, я согласился на телятину, но это свинина, а не телятина.
Я внимательно оглядела надрез. Мясо действительно выглядело светло-розовым, но это была телятина.
- Нет, это свинина. Это французские жулики нас дурят.
- Успокойся. Это телятина.
- Позови официанта.
Официант долго и вежливо объяснял, что это, конечно же, телятина, лучшая, отборнейшая телятина, он ручается, и вообще у них очень уважаемое заведение, они берегут свою репутацию и ценят клиентов. Потом к шоу присоединился важный метрдотель в бабочке, потом повар в фартуке и колпаке. Повар вынес из кухни на белой тарелке кусок сырого мяса, чтобы мы могли убедиться, какого превосходного качества у них телятина.
Сергей, увидев нежно-розовое мясо, возбужденно закричал, что он не слепой, и это обыкновенная свинина, а они жулики, но его не проведешь, а еще они лягушатники, больше он к ним ни ногой, может, он мусульманин, и ему вера запрещает есть свинину, а ТЫ заодно с этими лягушатниками!
Я сидела с пылающими щеками и всеми силами сохраняла спокойствие.
Слава Богу, французская сторона не понимала по-русски. Особенно, по-моему, не стоило затрагивать тему ислама.
Слава Богу, ужинали мы не в гостинице. Нам там неделю жить.
И слава Богу, мне удалось переубедить этого упрямца. Правда, произошло это только на следующий день в лавке мясника. Я подвела Сергея к прилавку.
- Это что? - спрашиваю.
- Свинина, конечно.
- А это что?
- Тоже свинина.
- Ну, ладно, ты не читаешь по-французски. Но арабские цифры-то должен знать. Почему цена разная? Причем, раза в полтора.
Сергей был в страшном замешательстве. Потом искренне раскаивался за вчерашнее. Потом недолго помолчал. Потом сказал: «И все-таки, как хорошо, что ты у меня не француженка». Видимо, вилки нашлись, а осадок-то остался.
«Самогонная ферма»
Дорога к ферме по производству сидра и кальвадоса, естественно, пролегала через бесконечные яблоневые сады. Как нам потом объяснил фермер, в садах Нормандии культивируют специальные сорта «яблок для сидра», которые отличаются от привычных столовых яблок.
Не считая небольшого указателя на проселочной дороге, «самогонная ферма» не имела никаких опознавательных знаков. Людей тоже видно не было. Мы выбрали дом покрупнее и остановились. К машине неизвестно откуда подошли три собаки и окружили нас. Их морды были на уровне середины стекла автомобиля. Собаки были красивые и ухоженные, на вид добродушные. Не лаяли. Но чересчур большие.
«Это французские собаки, иди поговори с ними по-французски» – сказал мне Сергей. Я отказалась вообще выходить из машины, а не то что говорить с собаками по-французски, зато затеяла дискуссию по-русски на тему, понимают ли собаки человеческую речь. Собаки тем временем стояли неподвижно вокруг машины. Сергей предложил посигналить, может, кто-то в доме услышит и освободит нас. Действительно, скоро появился приветливый мужчина средних лет. Собаки тут же исчезли. Нашему визиту фермер нисколько не удивился.
У него чувствовался навык приема гостей, в том числе, «диких» экскурсантов. После осмотра громадных размеров медного перегонного аппарата и каштановых бочек, куда для придания кальвадосу правильного цвета и необходимых ферментов добавляют дубовую стружку (видимо, настоящие дубовые бочки – дефицит или дорого), фермер повел нас в «ресепшн». Он держал маленькую гостиницу для любителей экологического отдыха, и стойка «ресепшн» несла двойную нагрузку: на полках стояли бутылки с сидром и кальвадосом, здесь же регистрировали постояльцев и выдавали ключи от комнат.
Бутылки имели фирменную наклейку: на фоне дома и сада красовались собачьи морды. Я спросила у хозяина, не те ли это собачки, что встречали нас. Оказалось, что ферма имеет многолетнюю историю, и собаки на бутылке являются прародителями ныне радующих своих хозяев и гостей песиков. Особенно гостей, подумала я.
Фермер налил нам кальвадоса в крошечные пластиковые стаканчики – для дегустации. Я спросила, почему кальвадос, причем не только во Франции, называют trou normand. Хозяин ответил, что «нормандскую дырку» принято подавать в небольших количествах во время обильного застолья при перемене блюд. Считается, что улучшает пищеварение.
Мы купили кальвадос 3-х летней выдержки и бутылку самого дорогого – 15-летнего. Сидр я уже пила в экскурсионном бюро, мне он категорически не понравился, и здесь я попробовала из вежливости. В подарок фермер нам преподнес полуторалитровую бутыль чистого яблочного сока. Сказал: «Первым русским гостям на моей ферме».
Вечером, выпив кальвадоса по-настоящему, а не дегустационный глоток, Сергей сказал, что, вообще говоря, водка лучше. А я вспоминала, кто из литературных персонажей хлестал кальвадос в нереальных количествах. По-моему, у Эрих Марии Ремарка. Я решила, что он сам был любителем этого яблочного самогона, поэтому и своих героев заставлял его употреблять.
«Козья ферма»
Разыскивая ферму, где выращивают коз и делают козий сыр, мы немного поплутали. Со скоростной трассы надо было съехать на второстепенную дорогу, с нее – на проселочную. Проселочная дорога по-французски – это совсем не то же самое, что проселочная дорога по-русски. Она, конечно, уже магистральной трассы в шесть раз, но качество покрытия ровно такое же. И поразительная чистота. Мы забрались в самую настоящую французскую глубинку, где, как мы позже убедились, не ступала нога русского человека, наверное, со времен наполеоновской войны. И то я сомневаюсь, что казаки победоносной русской армии доскакали до этой глуши. Мы ехали и поражались: ни одной сигаретной пачки на обочине, ни одного пластикового пакета или бутылки, не говоря уж о стихийных свалках, которые портят настроение во время любой поездки за город на родине.
Местность, по которой мы ехали, была холмистая, если дорога взбиралась вверх, внизу открывался роскошный вид на долину между холмами. «Посмотри! – сказал Сергей, – конкурент нашего фермера». В долине на неестественно зеленой, словно искусственной травке стояли такие же неестественно чистенькие, как игрушечные, корпуса знаменитой фабрики по производству сыров «President». Отъезжающий от ворот грузовичок подтвердил своим появлением, что это не декорации. Я слышала, что производство сыра требует стерильной чистоты, но полагала, что это распространяется на помещения, где сыр варят или где он созревает. Здесь мы убедились, что чистота начинается с дороги.
Когда мы, наконец, нашли «козью ферму», мы порядком устали. Ворота фермы были закрыты. На стук вышел хозяин и, в отличие от «самогонщика», очень удивился, увидев нас.
- Хотите посмотреть ферму? Зачем? Нет, я, конечно, время от времени устраиваю экскурсии для школьников… В будние дни. А сегодня суббота…
Словом, хозяин был не в восторге от нашего приезда. Тогда я сказала, что мы хотим купить домашнего козьего сыра. Я угадала: крестьянская расчетливость сделала свое дело. Подержав нас минут десять у ворот, фермер пригласил пройти.
На ферме, несмотря на субботу, работали: хозяин и его взрослый сын кормили коз, жена хозяина выкладывала из корзины на стол под навесом готовый сыр. Фермер за прошедшие десять минут заметно подобрел и охотно показывал свое хозяйство. Опять поразила нереальная чистота и абсолютное отсутствие запаха. Нет, не вообще запаха – в хлеву приятно пахло свежей соломой, которая устилала пол, и сеном, которым кормили коз.
Козочки были цвета молочного шоколада, гладкие, ухоженные и безрогие. Каждая имела в ухе оранжевую клипсу с номером. «Это альпийская порода» – сказал хозяин. Он разрешил покормить коз воздушным сеном и даже перебраться за изгородь, чтобы почесать их специальной щеткой с металлической щетиной. Когда я чесала шоколадную шерстку одну из козочек, другая с увлечением жевала край моего белого свитера. Так вышло на фотке. Единственный козел поражал своими размерами, особенно в сравнении с миниатюрными козочками. Нрав у него со слов хозяина был буйный, и его держали в отдельном загоне.
- Вы итальянцы? – спросил фермер.
- Мы из России, – сказали мы.
Подобной немой сцены мне не доводилось видеть в жизни никогда и нигде, за исключением финала бессмертной пьесы Гоголя.
Фермер замер, изумленно нас рассматривая, словно пытался убедиться, что у нас по две руки и две ноги, и мысленно прокладывая расстояние от Нормандии до Москвы, которая у него была где-то в районе Северного полюса. Потом он смущенно признался, что никогда не видел русских. Даже, наверное, по телевизору, подумала я. Французов, как и многих европейцев, мало интересует происходящее за пределами их страны.
Конечно, Франция – не та страна, где не знают, что Москва – столица Российского государства. Но Санкт-Петербург для фермера в нормандской глубинке был из области знаний узких специалистов.
- У вас в России нет коз? – спросил он ошеломленно.
- Козы есть. Нет козьего сыра, – ответила я.
Потом мы покупали сыр. О! – как пишут старые английские авторы. О! Что это был за сыр! Там были и нежные, творожистые сорта, и мягкие пахучие сыры с белым пушком плесени, и твердые, хранить которые можно до двух месяцев. Каждую головку хозяйка завернула в тонкую папиросную бумагу. Никакой подарок мы здесь не получили, ну и ладно.
Хозяева сказали, что они поставляют свой сыр в городские рестораны и розничную торговлю, им дают хорошую цену. Французы ценят «ручную работу» и готовы за нее переплачивать.
Дома в Питере я делала с этим сыром салат «Теплая коза», который я подсмотрела во Франции. Изюминка его – в разложенных на тарелке вокруг салата запеченных греночках из французского багета с тем самым козьим сыром.
Как правильно есть устрицы
На следующий день мы отклонились от гастрономических планов в сторону Мон Сен Мишеля. На стоянке возле крепости-монастыря было объявление, написанное на щите: «Прилив сегодня начнется в 19:20. Рекомендуем к этому времени убрать автомобили». Говорят, волны прилива набегают со скоростью скачущей лошади, так что если замешкаешься, долго потом будешь сушить двигатель. Вода поднимается до трех метров, и, если смотреть с берега, монастырь стоит, словно на воде.
Из-за этой поездки мы не попали на устричную ферму. Пришлось ограничиться посещением одноименного бара уже в Трувиле. Я учила Сергея правильно есть устрицы. Нормандские устрицы со вкусом лесного ореха лежали на металлическом блюде со льдом и четвертинками лимонов. Поначалу он смотрел на них с отвращением. Особенно морщился, когда я их глотала.
- Ты еще деда Щукаря вспомни. Давай приступай. Я тебе сейчас сделаю вкусно. Тебе понравится.
Я решительно взяла кусок черного слегка подсушенного хлеба, а именно такой и только такой должен подаваться к устрицам, намазала его сливочным маслом. Потом полила устрицу лимонным соком, она была свежайшей и от сока съежилась, потом покрутила над ней деревянную мельничку с черным перцем. И подвинула тарелку Сергею.
- Как с текилой: лизни – выпей – кусни. А здесь: глотаешь устрицу, кусаешь хлеб, запиваешь вином. Ну!
Сергею почти понравилось.
- Ты знаешь, когда раньше пробовал, не понимал, как это можно есть. А так вроде и можно.
Вино было прохладным и очень приятным. Однако на третьей устрице Сергей заявил, что белое французское вино – вещь бесспорно хорошая, но оно уже из ушей лезет, и он хочет выпить рюмку водки.
Спросили у хозяина водки. Хозяин любезно ответил, что с радостью бы, но у него нет лицензии на торговлю крепкими спиртными напитками, вот вино – пожалуйста. Сухое вино по французским законам к крепким спиртным напиткам не относится. Сергей на плохом английском доверительно сообщил, что мы из России и без водки жить не можем. Прямо так и сказал: жить не можем. Хозяин понимающе кивнул и скоро вернулся с запотевшей бутылкой «Столичной» (именно «Столичной»!), налил рюмку и бутылку тут же унес. Такой маневр он по просьбе Сергея совершил трижды.
Сергею было наплевать на отсутствие лицензии, и он, конечно, оставил хозяину щедрые чаевые. А я ушла в надежде, что тот все-таки угощал из личных запасов. Хотя кто его знает…
В гостинице, когда уже пообнимались, мы стали вспоминать Париж. Мы там были и раньше, но порознь. Короче, в другой жизни. Я спорила, что знаю Париж лучше, потому что чаще была.
- А выпивала ты красное вино на набережной Сены? Как?! Ты не пила из горлышка красное вино на берегу Сены? И ты говоришь, что знаешь Париж!
Сергей сел на кровати.
- Значит так, слушай сюда. Берешь в магазине французский длинный такой батон с хрустящей корочкой. И ветчину. Они ее режут очень тонко, поэтому бери побольше. Разрезаешь батон вдоль и набиваешь ветчиной. Салатик какой или еще какую дребедень не суй. Важна чистота жанра. Красное сухое вино выбирай на вкус, но дорогим оно быть не должно. Место у Сены также принципиального значения не имеет. В любом случае ты почувствуешь…
- А не арестуют?
- Это же не Америка. Это Париж… праздник, который всегда с тобой.
- Ты читал Хемингуэя?
- Неа.
Сергей лег и обнял меня.
- У меня же одна шайба в голове была.

* * *

Когда мы сдавали в Руане ключи от машины, менеджер проката не только не вышел осмотреть машину – ни одного вопроса не задал. А если мы, допустим, поцарапали ее или не залили в бак бензина? Наверное, списали бы сумму ущерба с кредитной карты. Вот менеджер и не утруждал себя лишними движениями. А, может, просто раздолбай?