Иезуит Батькович : Дар и Знание

Творческое переосмысление рассказа Юрия Никитина «Человек Свободный»

Единственный способ познать пределы возможного,
это выйти за его пределы - в невозможное.
Артур Кларк.

За что любят люди весну, так это за ее непредсказуемость. Вчера на тротуарах еще лежали глыбы льда, а сегодня уже во всю играет солнце, тают катки. Воздух становится свежим и теплым. Вдруг просыпаются птицы, и совсем как летом начинают заливаться волшебными трелями, которых так не хватает долгими зимними вечерами. Утро приобретает оттенок румянца, бодрит горожан и греет первыми солнечными лучиками.

Сегодняшнее весеннее утро не было исключением. Марина встала необычайно рано, выпила чашку холодного горького кофе, и села за туалетный столик с целью навести марафет и выглядеть сегодня необыкновенно красивой. Хотя пудра и тушь ей были вовсе не нужны, она имела пушистые ресницы и гладкую персиковую кожу от природы.

Блестящие каштановые волны всегда были аккуратно уложены в прическу. Тщательный выбор одежды носил для нее некий ритуальный характер, она любила повторять: “Встречают по одежке, провожают по ней же”. Нельзя было сказать, что она тряпичница или помешанная на модных вещах, нет, просто она любила быть эффектной, идеальной, желанной, как для мужчин, так и для женщин. Она могла себе позволить весь этот лоск, так как была разведена и успешна в карьерном росте. У нее было много времени и денег на себя и своих друзей.

Кто-то ей завидовал, кто-то перед ней приклонялся и проклинал одновременно, но так или иначе, всегда на всех она производила приятное впечатление.

Брезгливо толкнув покосившуюся подъездную дверь с облупившейся зеленой краской, Марина бодро пошла по бульвару, вдыхая полной грудью весну. Кое-где уже виднелась молодая трава, скромно пробивавшаяся через еще мерзлую землю.

Ветви деревьев были мокрыми и черными, на них сидели вороны и пронзительно, неуместно в этот утренний час, каркали. Розовый диск солнца еле пробивался через щели между панельными домами. Марине нравилась ранняя весна, когда прилетают первые птицы и распускаются первые подснежники, это время года наводило на нее меланхолию юношеских несбывшихся грез, но в тоже время и вселяло надежду. Марина не любила стоять на месте, она нуждалась в движении, прогрессе, деятельности, в начале, а весна была прекрасным временем года для старта.

Но день не заладился. На работе ее ждали разочарования и проблемы, которые надо было срочно решать, поэтому намеченный на вечер ужин в приятной компании пришлось перенести. Весь день Марина крутилась как белка в колесе, в результате чего к вечеру была морально и физически истощена. Домой она вернулась уже за полночь.

Злая и усталая, Марина села на диван и со всего размаху ударила ключи об пол, они отскочили, как будто были сделаны из резины, а на паркете осталось маленькое выжженное пятно. Глаза женщины округлились, она осторожно взяла связку металла в руки, повертела, но не найдя ничего необычного спрятала их в сумочку.

Дотронувшись кончиками пальцев до пятна, она почувствовала тепло, как будто кто-то недавно жег на паркете бумагу… Но ведь это абсурд!

Марины не было дома целый день. Поломав немного над этим голову и не придумав должного объяснения, она все списала на свою дикую усталость и, казалось, была готова забыть это незначительное происшествие.

Но утром свежие мысли не дали ей спокойно позавтракать, и Марина снова и снова смотрела на выжженную метку. Будучи женщиной со здравым рассудком и стальными нервами, она пыталась найти этому рациональное объяснение, решила провести эксперимент.

Раз за разом ключи летели на пол, оставляя в нем все больше и больше вмятин, но ни разу связка не выжгла в паркете пятно. Не хватало эмоционального накала, злости, которую она испытывала вчера.

Тогда Марина бросила это занятие и стала собираться на работу. Как обычно она села за туалетный столик и тщательно начала приводить себя в порядок. Но ни одно косметическое средство не может скрыть с лица бессонной ночи, кожа была вялой, глаза красными.

Трепетнее всего на свете Марина относилась к своему лицу, она ненавидела морщины и круги под глазами, ненавидела то, что было сейчас ее отражением в зеркале.

Только она подумала об этом, как зеркало разлетелось вдребезги, будто неживой предмет подслушал ее мысли. Марина чудом не порезалась, она сидела пораженная и испуганная…

Прошел месяц. Теперь Марина обладала телекинезом, ясновидением, телепатией, пирокинезом, сносно предсказывала события будущего, умела снимать головную боль. За последнее время она прочитала массу книг о магии, хиромантии, эзотерике.

Все свои денежные сбережения женщина потратила на дорогие атрибуты колдовства, артефакты и прочие раритетные вещи. Она чудовищно похудела, поменяла цвет одежды на черный, перевелась на более гибкий график работы, забросила друзей.

Поначалу это ее забавляло, она целые вечера могла сидеть и зажигать свечи взглядом, двигать различные предметы на расстоянии, вертеть в воздухе авторучки, салфетки, ложки и прочую ерунду.

Марина нашла многие вещи, бесследно затерявшиеся у нее в квартире, она чувствовала их энергию, тепло. Новая жизнь внесла в дни Марины разнообразие, ощущение нереальности и детского восторга. Ее способности в каком-то смысле даже были полезными.

Ни разу Марина не задумалась, откуда у нее этот… Дар. И все же первое впечатление прошло, романтическая дымка колдунов и ведьм сошла, осталась трезвая реальность, требующая объяснений. Марина забыла про сон, она силилась найти причину ее фокусов.

Было ясно, сама она не справится. Марина навела справки и узнала, что в городе есть физико-математический институт, в котором есть кафедра, возглавляемая профессором Зверевым. Он занимался исследованиями и опытами паранормальных способностей людей, искал им рациональные объяснения, писал многотонные труды для будущих потомков, хотел донести до людей это сладостное ощущение чуда. Попасть к нему было непросто, а точнее невозможно. К тому времени Марина отточила свои возможности до совершенства. Если раньше команды и задаваемые ею импульсы носили неясный и сбивчивый характер, то теперь все получалось с первого раза, именно так как хотела того сама Марина.

Только благодаря личным связям она еще через два месяца сумела переступить порог этой загадочной и столь недоступной лаборатории.

“Старушка в синем больничном халате оказалось настолько внушаемой, я даже не ожидала, что будет так просто… Я долго смотрела на крашенную деревянную дверь, я собиралась с мыслями. Постучала, но никто не открыл.

Я продолжала стучать… на пятый раз эту преграду наконец-таки отворили. Какой-то молодой человек в белом халате и повязке на лице похожей на респиратор спросил кто я и что мне здесь надо. Я пришла к Звереву, парень ничуть не удивился и впустил меня внутрь.

Повсюду свет! Но не солнечный, а электрический, шторы огромных окон были плотно задернуты. Вокруг меня были столы, заваленные бумагами, тетрадями, папками; столы, уставленные колбами, мензурками, штифтами, разными пособиями, которые нам в детстве учительница физики приносила на уроки; столы, заставленные аквариумами, в которых явно происходили какие-то “процессы” или “научные опыты”.

Над аквариумами склонились ученые. Вокруг было столько техники, электричества, огнеупорной фольги, которая искрилась в свете ультрафиолетовых ламп, как новогодние огоньки! Завороженная этим “карнавалом” я не заметила, как ко мне подошел еще один мужчина в белом халате. Это был Зверев, я сразу поняла по его недовольному взгляду - это он.

Попробую его описать: приземистый, плотного телосложения, лет сорока, с ухоженными руками. Он немного напоминал мне муравья, я отчетливо ощущала безграничную энергию, теплом разливающуюся по всей его ауре. Зверев протянул мне руку, представился и тут же начал отчитывать: как я посмела прийти без спросу, я могла нарушить опыт, сорвать многомесячный эксперимент, я - враг народа… еще какая-то чушь, не помню. Накричавшись вдоволь, профессор отошел, выпил стакан воды и соизволил наконец-таки спросить, зачем я пришла.

Я глупо улыбнулась (и зачем я вообще улыбнулась!) и тихим голосом промямлила, что я экстрасенс, обладаю телекинезом, короче рассказала ему обо всех своих талантах! В души я была взбешена и злилась на собственные язык и голос, которые перестала контролировать (надо было говорить тверже, увереннее). Профессор скептически улыбнулся (и это ему, между прочим, совсем не шло!) и повел меня в какую-то маленькую комнату. Там было чисто и уютно, похоже, здесь господа Ученые пьют чай между своими суперзначимыми экспериментами. Он усадил меня к окну, сам расположился напротив. Подробно опишу наш разговор.

- Заполните анкету. - Зверев протянул мне пять или шесть светло-голубых листков испещренных вопросами. На мое недоумение он протянул копилярную ручку и начал подбрасывать в воздухе маленькую вишневую блестящую зажигалку
.
- Зачем это все? Вы мне не верите?

- Конечно, нет. Я же ученый, скептик, рационалист. Я должен все проанализировать, вынести вердикт, и может быть, подчеркиваю, может быть только тогда, мой помощник вам позвонит и договорится об опытах.

- Каких опытах? - я вскочила от возмущения и от нахальности этой самолюбивой бравады, которая резала мне уши. Меня предупреждали, что Зверев - человек железный и упертый, преданный своей работе, преданный науке, но никто не сказал о том, что он хам!

- Как каких?! Научных! Это около пяти сотен проводков, семнадцати датчиков имплантированных вам под кожу, ограничение в еде и движении, постоянные облучения ,полная подконтрольность вашего свободного времени нам,, по-моему, все. - Он рисовано загибал пальцы на руке, потер ладони и задумался, нахмурив брови.

- И кто-нибудь после этого выжил? - в тон ему спросила я.

- Ну, крысы и мыши живут и очень даже неплохо. - Вдруг он одумался и исправился. - Люди не знаю. Если что вы будете первый в мире экспонат… то есть человек, хотя и не первый вовсе. - Зверев обхватил голову и устало произнес. - Простите. Я не спал последние четыре дня, у меня сильная мигрень, ничего не помогает, еще я зол как черт на этих студентов, - он презрительно кинул взгляд в сторону лаборатории, откуда в подтверждение его слов послышался звон разбитого стекла. - Пожалуйста, уходите. Таких целительниц и экстрасенсов ко мне приходило немало, странно, мода “быть избранной” ведь уже прошла, а вы все ходите и ходите, отвлекаете от работы. И практически все шарлатанки и обманщицы, хватит!

- Но ведь у меня талант. - На глаза выступили предательские слезы. - Я не знаю, кто к вам приходил, но давайте я вам все покажу, все, о чем говорила.

- Не хочу. - с расстановкой произнес бесчувственный профессор и снова начал массировать вески. - Все чем я вам могу помочь - лежит на столе. - Он кивнул на анкету.

Я отшвырнула листки на пол и силой мыслей приказала им разлететься по всей комнате.

- Хороший фокус. - Профессор ничуть не удивился. - Для цирка подойдет. Выход справа. Простите, что не могу вас проводить.

Я поднесла над ним руку, направила импульс и сняла головную боль. Вышла из комнаты, Зверев чуть приподнялся на стуле и крикнул мне вслед машинальное “спасибо”, я хлопнула со всей силы дверью, ручка отлетела и разбила окно. Все студенты обернулись и проводили меня недоумевающим взглядом, Зверев пробубнил себе под нос что-то вроде “истеричка”.

Как я его ненавижу, ненавижу всех профессоров, доцентов, лаборантов - всех, кто связан с наукой (стоп, я кажется начинаю снова выходить из себя, а это чревато последствиями). Я твердо решила вернуться и доказать.… А что доказать-то? Что я необычная? Я это и так знаю, я хочу, чтобы знал Зверев и остальной мир, чтобы этим могли пользоваться.

Весь вечер я сижу злая и замкнутая. Ничто не помогает мне расслабиться. Фокусы мне уже опротивели, мне нужна смена чувств. Как было хорошо раньше. Компания, друзья, мужчины, готовые падать передо мной штабелями. А, ведь я красива. Я бы могла убедить Зверева, сколько ему, сорок? Без проблем.

Но, нет, я уже не та, что была, я забыла, что такое обаяние и шарм. Теперь моя жизнь - аура, предсказания, чудеса, астрология, постоянная работа и самосовершенствование.

Луна за окном сегодня необычайно красная и холодная, но она…улыбается мне. Если подумать, я способна и ее сдвинуть с места, дайте только время, уверенность в себе самый большой дар. Я разложила пасьянс, карты настойчиво требуют вернуться завтра в лабораторию, унизиться еще раз, выслушать еще один неприятный монолог Зверева, но бубновый туз в сочетании с трефовый восьмеркой мне твердо утверждает, что результат будет”.

47 день эксперимента. Ничего нового. Совершить перемещение трансмагнитного поля опять не удалось. Очень медленно идет работа. Мы уже больше месяца изучаем реакции квантов, а результат нулевой. Не обработали и десятую часть от необходимого минимума информации. В принципе это предсказуемо с таким-то древним оборудованием и постоянными перебоями напряжения. Держава, черт побери, засекреченной лаборатории не можем обеспечить нормального напряжения! Говорили мне, езжай в Гейдельберг - нет, пафосу захотелось. Сказал, что останусь верен стране, где родился и вырос. Идиот в стране идиотов. А где они набирают этих студентов - олигофренов? Трофименко опять разбил колбу с реактивом. Я его когда-нибудь задушу, честное слово. Неужели так сложно набрать лаборантов имеющих хоть какую-нибудь квалификацию? Чтоб хотя бы умели отличать мензурку от пробирки… Это я молчу вообще о том, что в наш НИИ заходят без спросу всякие посторонние. Сегодня вот какая-то девчонка пришла в лабораторию как к себе домой. КУДА СМОТРИТ ВАХТА, Я ВАС СПРАШИВАЮ?

Пришла и говорит, что она “экстрасенс, обладающий способностями телекинеза, пирокинеза и телепатии”. Вот так. И телепатии, ни больше, ни меньше. Каких усилий мне стоило не вышвыривать ее за шкирку куда подальше, этого видимо не поймет никто на Земле. Эта миловидная дама оторвала меня от дела государственной важности, чтобы рассказать о своей “уникальности”. По-моему я даже не сдержался и слегка на нее накричал. Грубо, кончено, получилось, но разве не грубо отвлекать человека от важнейшей работы по таким пустякам?

Между прочим, я давно забросил эту область исследований. Строгий научный анализ показал, что в 98 случаях из 100, когда речь заходит об экстрасенсах, мы имеем дело с шарлатанами. В 2 случаях мы имеем дело с шизофрениками. Безусловно, изучение шизофрении это крайне интересно, но это совсем не моя область исследований. И какого черта я лет пять назад организовывал эту комиссию “По вопросам психофизических способностей отдельных индивидуумов и паранормальных явлений”?

Казалось бы, старое забытое дело, так нет, все продолжают искать, допытываться “А как там у вас с колдунами?” Из-под земли достанут. И кто хоть бы вспомнил профессора Зверева как автора докторской диссертации на тему эффекта Колбриджа-Больцмана?
Теперь я видимо до конца жизни останусь профессором - “охотником за ведьмами”, как меня ласково прозвали студенты.

Девушка кстати довольно нагла. Странно, времена, когда “колдуны” и вправду чувствовали свою силу и власть над умами обывателей уже прошли. Но я не мог себе отказать в том, чтобы немного над ней не поиздеваться. Четверо суток без сна и еды, и тут накрашенная дура с тонной самомнения и двумя тоннами самолюбия врывается к вам на рабочее место. Я рассказал нечто ужасное в духе “научной фикции”. Хе-хе, закрытые лаборатории России-матушки страшнее застенков испанских инквизиторов и гестапо вместе взятых.

А девчонка-то повелась! Все-таки ее испуганный взгляд многого стоил. “Мы всадим вам датчик под кожу! Нет семнадцать датчиков! А еще ограничение в еде, движении и камеры повсюду! В туалет сходить сами не сможете!” Какой бред… Любопытно это я был такой обозленный или она такой доверчивой?

Хотя сколько я их видел этих хиромантов. Уж за время работы в той злополучной комиссии насмотрелся. Приходит человек и говорит, что он, мол, величайший Хар-Хир-Хар из рода Хир-Хар-Хиров. Мощно звучит, ничего не кажешь. Затем двух часовой гонор о собственной уникальности, и о том, что хорошо бы ему дать денег, на культивирование данной уникальности. И самое главное, изобразить мастер оккультизма в данный момент ничего сверхвыдающегося не может, т.к. от нас (от сидящих в комиссии) исходит “негативная энергия неверия”. Эту очередную уникальную и посвященную в тайны астрала я вежливо послал.

А она молодец! Сразу в слезы, прямо как студентка на экзамене. Все проходил я, деточка, меня этим не проймешь. Затем гневно, ядовито зыркнула глазищами, раскидала бумаги по всему кабинету (анкета между прочим подлинная, осталась у меня со времен проведения еще давних проверок над всякими Хаар-Хир-Хорами). Да она видимо ожидала, что я грохнусь к ней в колени моля о пощаде. ЩАС! Ручку отбила от двери. Да так неудачно, что разбила стекло. Взбешенная богиня - больше нечего сказать.

Хорошенькая, кстати. Ей бы в актрисы податься, а не в хироманты пока молодость не прошла. Но видимо в наше время хироманты ценятся больше.

Еще у меня сегодня прошла мигрень. Хоть одно радостное событие за последнюю неделю.

“Я опять ходила к Звереву, на этот раз все было по-другому. Конечно, он не открыл передо мной все дверцы своей странной души, я уверенна, его сердце состоит из формул, электронов, пробирок и кардиограмм, а еще целого литра недоверия и атеизма.

Боже, сколько лунных календарей мне понадобится, чтобы убедить этого упрямца! Сегодня меня явно ждали, дверь открыл сам Зверев без тени удивления, пригласил войти и даже предложил чашку чая (хотя меня не покидало ощущение, что господин профессор притворяется, впрочем я ему не так противна как вчера). Мы сели в той же комнате, что и вчера, студентов в лаборатории не было.

- Как там, на улице? - Зверев бросил небрежный взгляд на окно.

- Тепло и ясно, началась капель. - Я отвечала немного безразлично. Я все еще была зла на него за вчерашнее.

- Капель - это прекрасно. И все же вы ко мне пришли не для того, чтобы рассказывать про погоду… - начал было Зверев.

- Вообще-то про погоду спросили вы. - Напомнила ему я.

- Да, ну не важно. - Профессора явно смутило мое замечание. - Покажите мне, пожалуйста, что-нибудь из ваших…чудес. Черт возьми, я теряюсь, как их мне называть, чтобы вы не обиделись.

- Называйте их как хотите. - Я заметила маленькую вишневую зажигалку на столе. И медленно кончиками пальцев начала ее притягивать к себе, зажигалка как ручная слушалась. Зверев сидел, не двигаясь и даже не дыша, его завороженный детский взгляд дорогого стоил! Я была довольна. Когда зажигалка блестела у меня в руках, он произнес:

- Не останавливайтесь, продолжайте, у вас здорово получается. - Наконец-таки Зверев не был скуп на похвалу. - Хотя я неуверен, что все это не иллюзия, не шарлатанство, не пшик. Я не склонен верить в дар данный свыше.

- Почему? - я недоумевала. Разве так трудно покориться тому, что очевидно. Я не заставляю его верить в Божественное начало человека и природы, в то, что когда Луна встречается с Солнцем на пятый закат от третьего дня Поклонения, происходит энергетический взрыв, и мои силы утраиваются и, как правило, я открываю в себе новый талант. Я прошу его только поверить в очевидное. Я читаю его мысли: он в восторге, но он не верит.

- Очевидность не всегда правдива, я помню в цирке фокусников, они тоже обладали телекинезом. - Зверев подвинул бумаги на столе. Я увидела маленький карманный фонарь. - Сделайте еще что-нибудь.

- Видите этот фонарик. - Профессор посмотрел, куда я указала ему безымянным пальцем, фонарь включился, я думала, что ему еще показать. Тогда ладонью правой руки на расстоянии я подняла фонарь над столом на сантиметров двадцать и манипулируя пальцами левой руки начала его раскручивать по часовой стрелке, потом против.

Контролируя предмет, я использовала его энергию, и фонарь облетел вокруг Зверева. Когда сеанс был окончен, я аккуратно положила взглядом фонарь обратно на стол. Профессор смотрел на меня пронзительно и, как мне показалось, не без тени уважения.

- Вы замечательный иллюзионист. - Он потер переносицу, а я ощутила неприятный осадок, будто я ему “цирк на дому” устроила.

- У вас часы хорошо идут? - я решила устроить последний маленький фокус.

- В каком смысле? Время всегда точное. - Зверев бросил взгляд на кисть левой руки. - Сейчас без пяти три. - Он поправил рукав.

- Мне пора. Сверьте часы. - Я хитро ему улыбнулась и, не прощаясь, вышла из комнатки.
Если я все просчитала правильно, то Зверев должен был снова посмотреть на часы и увидеть как они идут в обратном направлении. Этот дар довольно новый в моем репертуаре и требует определенных навыков, собственно как и вся магия, требующая полной отдачи и растворения в ней существа, посвященного в это таинство.

Я вообще часто стала думать о смысле и предназначении своего дара, о причине его проявления именно у меня, а не у кого-нибудь другого. Уметь включать электрические предметы взглядом, вертеть спичечные коробки на расстоянии интересно, но отнюдь не полезно. Куда гораздо более применимым может оказаться способность предсказывать будущее.

Но если ты знаешь, что будет завтра стоит ли ждать этого завтра?

Я все чаще стала повторять: “Знать путь и пройти его две разные вещи”. Если бы я знала, чем окончится моя сегодняшняя встреча с Петром Алексеевичем, стоило бы мне к нему идти? Я могу не выходить из дома и знать, что завтра будет. Если бы мне предложили такую жизнь год назад, я бы рассмеялась и отпустила по этому поводу даже какую-нибудь колкость, но сейчас…

Меня вполне устраивает положение “быть впереди всех как минимум на одни шаг”, знать путь. Не буду кривить душой - магия и власть слова-синонимы; не все ли стремятся утвердиться в этом мире, завершить строительство личности, стать самодостаточным?

Мои способности как кусочки детской головоломки достраивают мой характер, мое мировоззрение (не вполне сложившееся к 25 годам); я переосмыслила и взглянула по-новому на многие вещи повседневной жизни, окружающие меня.

Столовый прибор для меня теперь не просто набор ложек, вилок, ножей, как для обычных людей, для меня это целый сгусток энергии, наделенный магнетизмом и превосходной пластикой. Ложки можно гнуть взглядом, а ножи вертеть вокруг оси, из вилок я делаю чудесные скульптуры при помощи энергии рук. Мое естество сливается с энергией окружающего мира, я становлюсь сильнее, я ощущаю свое природное начало, утраченное в первые минуты своей жизни, я чувствую неделимую связь между своей душой и душой Космоса. Обычные люди это не испытывают.

Почему я феномен?”

48 день эксперимента. В связи с работами каких-то монтажников на сегодня все опыты были отменены. Я остался в лаборатории за дежурного. Выспавшись как следует, я был в хорошем расположении духа весь день. Мигрень прошла. Помощников-идиотов нет, начальников тоже. Можно было целый день заниматься делом, не боясь за реактивы и оборудование. Я получаю просто физическое удовлетворение от подобных моментов, когда работаешь один, расписывая графики или сверяя формулы. Нет этой постоянной суеты копошащихся и путающихся под ногами нерях.

Настроение было настолько хорошее, что я даже был рад тому, что вчерашняя гостья вернулась. Ну, видеть ее лицо куда приятней, чем лицо того же Трофименко. Видимо она не простая мошенница. Просто одинокая девушка, живущая в мире собственных грез.
Типичное дело - вера в свою избранность и уникальность в мире высшем, когда не имеешь признания в мире земном. Ее просто жалко. И чего я ей так грубил при первой встрече? Это все мигрень. Да еще грубость. Совсем отвык от общения с молодыми дамами. Грубая работа, от нее грубеют манеры, грубеет сердце.

Ее Мариной оказывается зовут. Красивое имя. Сегодня опять чудила, показывала фокусы. Двигала зажигалку, фонарик включала на расстоянии. Красиво проделанный фокус, точная техника. Не хотелось ее разочаровывать и искать какие-то ее уловки, доставая из ее рукавов магнитики, или там веревочки. Она это объясняет энергетикой. Волшебством.

Кстати, она еще что-то говорила про часы. Надо бы проверить…
_____________________________________________________________________

Возможно ли это? Тьфу ты господи, 20 лет шли как кремлевские, и тут на тебе! Стрелки часов идущие наоборот - это нонсенс! Такого не может быть. Не может быть. Или все -таки…? Нет. К черту! Это совпадение. Если совпадают два не могущих быть связанными события, то это совпадение, двадцать два - тоже совпадение. Но, все же, каким образом?

Дистанционное управление часами? Да нет же, я разобрал их! Все вроде в порядке.

Вроде…

Что Петр Алексеевич чувствуешь, что запахло жаренным? Марина значит. Петр Алексеевич у нас есть шанс. Марина. Надо найти ее завтра. Она придет. Не может не придти. Неужели… Правда?

Это как минимум диссертация, максимум нобелевская. Скорее всего, какие-то биотоки, влияющие на магнитные поля. В принципе все укладывается в рамки классических моделей. Сегодня перед сном надо бы пролистать пару старых работ по всей этой экстрасенсорике.

Только бы она не стала вести себя глупо. Только бы не стала противиться исследованию!

Попробую сыграть на ее гордости. Так, я ни во что не верю, я ничего не знаю и не хочу знать.

Верно, Петр?

“Сегодня я примерила свое бархатное платье… оно мне велико, как я похудела!

У меня вместо глаз две большие впадины; щеки похожи на барабан: кожа натянута на скулы; на мертво-бледном лице пятном сияют алые губы; мои чудесные шелковые локоны, обрамляют тонкую восковую неестественную шея.

Я погибла!

Вместе с ДАРОМ ко мне пришла старость. Я хочу повернуть время вспять, по-настоящему, а, не вертя стрелки часов.

Где мои двадцать пять? Где моя прекрасная юность, проклятая внеземными способностями? В моем случае смирение с судьбой равносильно поражению и… унижению, я же женщина.
Но “женщина” означает и то, что я должна быть покорной. А ведь прошло всего два-три месяца! Мне печально смотреть на свое отражение, я бессильна. Вся моя энергия уходит ВО ВНЕ, В ПРИРОДУ, а не в собственное тело.

Парадокс: я могу изменить жизнь других, опровергнуть физические законы, но…я не могу наладить собственное существование! Моя молодость убегает сквозь пальцы, как песок. У меня появляются первые морщины вокруг глаз, потому что каждый раз, когда я хочу сделать какой-нибудь фокус, мне приходиться их так напрягаться!

Я ненавижу то, что я - избранная!”.

“Сегодня же решила сходить к Звереву. Как и раньше он был одет в белый халат, с ухоженными руками, аккуратной прической. Я заметила, что у него широкие черты лица, придающие ему несколько простое открытое беззаботное выражение.

Он снова кричал на какого-то неуклюжего студента, неправильно смешавшего какие-то жидкости…неважно. На самом деле Петр Алексеевич не такой уж и страшный. В первые две встречи он напоминал мне лохматого медведя впервые выбравшегося из дремучего леса на солнечную поляну, сейчас же он начинает постепенно обретать качества человека…

качества мужчины...

Но на студента он кричит незаслуженно, Зверев слишком придирчив не только к себе, но и к другим. “Пустая трата времени - самое тяжкое преступление!”. Этот плакат, оставшийся с советских времен я заметила только сегодня. Гвоздем студенты приписали в уголке: “ЕШЬТЕ КАШУ, МАТЕРЬ ВАШУ!”. Похоже он на “5 +” выполняет это предписание (я, конечно, говорю про время, а не про кашу).

Интересно ли быть физиком? Я думаю, нет. Одно дело, когда видишь чудеса, другое - когда пытаешься их объяснить, даже не задумываясь над тем, как они прекрасны.

Почему нашим прародителям так не терпелось объяснить молнию, гром, извержения вулканов, град, снег? Живи себе и радуйся, что вокруг красиво, положись на природу!

Нет, люди портят эстетическую часть вещей, им нужна польза, практическая сторона волшебства! Быть может, когда-то давно мы так и жили, зная лишь то, что нам предначертано. Не исключено, что это и был золотой век человечества. Век единения и гармонии с природой, с душой, с мистическими силами. И жили все так хорошо до тех пор, пока всякие зверевы не стали совать свой нос, куда не следует!

Благодаря ним мы изничтожили природу, потеряли веру, смыли свет надежды и любовь заменили совокуплением. Но зато мы теперь знаем из чего состоит атом (что используем для создания чудовищных бомб), имеем телевидение и радио (что позволяет тем, кто создает бомбы пудрить мозги всем обывателям, отчего те наивно полагают, что Ад в, котором они живут, это Рай), летаем в космос (на уродливых железобетонных конструкциях, от одного взгляда на которые становится нехорошо) и тянем свои грязные руки и корявые метрометры к самому сокровенному и тайному, что вообще осталось.

Мы опять сидели друг напротив друга, снова испытывали друг друга тяжелым безмолвным взглядом. Правда сегодня Зверев наконец-таки угостил меня кофе.

Он снова предложил мне заполнит анкету, сославшись на то, что у него сегодня нет времени заниматься мною. Я скомкала листки, мы снова поспорили, и все же я швырнула анкету в сумочку.

Что ж… придется продемонстрировать ему еще один фокус, а потом уйти и не возвращаться в эту клетку НИКОГДА. Каждый раз, когда я буду проходить рядом с этим постылым, мертвенно - серым зданием я буду закрывать глаза, отворачиваться и… креститься.

Да, я еще не забыла что такое вера. Я не зациклена на собственной уникальности, я знаю, что есть выше стоящие… Боги или Бог, это неважно, все равно моей энергии не хватает, для того чтобы проникнуть в сакральное Души мира.

Сегодня я взяла карты. С утра прекрасно шло предсказание будущего.

- Петр Алексеевич, уделите мне всего минутку, я хочу вам предсказать будущее.

- Без прошлого нет будущего, Марина. Не могли бы вы сначала обличить какие-либо факты моего прошлого. Иначе как я вам поверю в достоверность фактов моего явно несчастного будущего. - Послышался звук взрыва. Зверев театрально вскинул руки к небу.

- Боже, когда ты избавишь меня от Трофименко!

- Сейчас посмотрим. - Я раскрыла карты, проделала разные пасы и разложила мою любимую 3+3. такой расклад я применяла не в первый раз. - От Трофименко вы избавитесь на удивление скоро, не далее как завтра, а вот про прошлое… оно у вас туманное…

- Так я и знал, - перебил меня Зверев. - Сегодня вы не можете настроиться на космическую частоту, а я источаю негативную энергию.

- Нет, вы источаете желчь. - Безразлично ответила я. - В прошлом у вас остался брат, которого вы любили, нет, до сих пор любите, но он предал вас и уехал, куда точно сказать не могу, куда-то в Германию. - Я чувствовала, как потихоньку начинают округляться его маленькие глаза-буравчики.

- А причина нашей размолвки. - Петр Алексеевич искренне интересовался, склонился над картами. Он, наверное, сам себе не раз задавал этот вопрос и как не странно не мог найти ответа.

- Причина в… Вашей глупости. - Я сконфуженно улыбнулась. - Так карта легла. Еще в прошлом у вас есть мама и ее восхитительный яблочный пирог.

- Яблоки и вишня. - Зверев от удовольствия причмокнул, но осознавал, что это давно забытые вещи, которые уже порядком припорошены временем. - А что там про учебу.

- Серый, не выделяющийся абсолютно ничем рядовой ученик. Стабильный, положительный во всем до мозга костей, середнячок школьной общественности. Презрительное отношение к отличникам и активистам сделало вас жутким скептиком ко всему, что творилось в общественной жизни школы. Не удивительно, что вы стали отличным физиком, - я нарочно сделала паузу. - Вы всего добились упорством, пятой точкой. Тоже повторилось и в Университете, хотя ваши преподаватели не раз расточали вам похвалу и прочили “золотое” будущее.

Ваш первый роман состоялся на втором курсе, белокурый ангел с голубыми глазами в красном клетчатом платье был вашим предметом обожания. Чуть позже вам сломали переносицу в драке за все того же белокурого ангела, Вы проиграли и должны были оставить прежнюю любовь… - Прошло минут пятнадцать, я продолжала рассказывать и рассказывать Звереву мелкие события его детства, отрочества, которые нельзя прочитать ни в одном досье. На его лице была меланхоличная улыбка, изредка сменяющаяся восхищенными взглядами в мою сторону.

- Марина, это волшебство! - воскликнул он, но тут же сухо добавил. - Спасибо за воспоминания. Не знаю, как это у вас получается? Есть повод написать мою очередную серенькую диссертацию в духе университетских лет. Хотя с другой стороны ваше гадание может быть банальнейшим совпадением. Определить то, что я был середнячком не сложно. Только такие в общем-то в науку и идут.
Яркие и восхитительные стремятся к успеху, а глупые неудачники остаются на дне. А такие вещи как наука или армия, иными словами все те жизненные пути, в основе которых служение во имя чего угодно, но только не во имя себя - это удел средних, серединчато-половинчатых. Яблочный пирог это тоже не повод вам верить. Сколько, по-вашему, детей обожают мамины яблочные пироги? Белокурый ангел… История настолько же банальная, как и остальная моя биография. Брат…(молчит долго) не знаю, откуда вы узнали об этом, но с вашим умением непринужденно проходить на секретные научные объекты я не удивлюсь, если узнаю, что вы допросили человек так пять, шесть моих знакомых. Если вам будет угодно, закончим с прошлым. Не такое уж это и хитрое ремесло как оказалось - познавать прошлое. И все же, что будущее?

- Будущее после. - Я разложила последние три карты рубашкой вверх. - Хотите, я вам объясню, почему вы мне не верите.

- Почему же? - Зверев как мне показалось, напрягся.

- В лет шесть, Петр Алексеевич, вы ходили в цирк… - начала я.

- Может не стоит ворошить прошлое? - Зверев пытался меня остановить, но я не слушала, мне самой было интересно, что скажут мои губы.

- Так вот, там, на арене выступал фокусник, он показывал вам, как вытаскивать кроликов из совершенно пустого цилиндра…

- Марина, это не обязательно. - Зверев нервничал, у него вспотели ладони.

- И когда он…

- Прекрати! - Заорал он на меня, и смахнул карты на пол. - Я не просил вас. - Но тут же он наклонился и стал собирать колоду, его плечи неестественно сгорбились от смущения, но я сама приказала картам сложиться, и они как легкие перышки приземлились в колоду на стол. - Все никак не привыкну к вашим способностям. Простите, что накричал, но это ваше предсказание было необязательным. И все же, что насчет будущего?

- У сегодняшнего Зверева его нет. - Я вышла из лаборатории со странным чувством, я слышала оклик Зверева, но не захотела вернуться. Я знала конец гадания, но ни одна фибра моего тела не захотела вернуться и предостеречь неверующего физика, упорно протягивающего мне голубые листки анкеты”.

49 день эксперимента. Девочка совсем охамела. Я уже начал к ней привыкать, и тут на тебе, подложить такую свинью. Влезать в личную жизнь человека, для того чтобы благодаря этому воздействовать на него это последнее дело! Не знаю, откуда она вытащила все эти сведения, но, черт побери, ЭТО НЕ ОТ ЕЕ ПСИХОКИНЕТИЧЕСКИХ СПОСОБНОСТЕЙ.

Я потратил вчера уйму времени на изучение всех официально зарегистрированных случаев телекинеза и ничего подобного нигде нет. Если возможность того, что эта девочка сознательно управляет своим электромагнитным полем, я полностью отрицать не могу, то, что касается всех этих предсказаний, то это же полный бред. Любому здравомыслящему человеку (интересно, а сам я здравомыслящий? Часы сегодня с утра шли как обычно. Похоже, вчера у меня была галлюцинация вызванная переутомлением) ясно, что все методики гаданий составлены по одному принципу - минимум точности, максимум таинственности и побольше банальных историй.

Многочисленные методики психоанализа помогают гадальному мастерству, т. е. не зная основ человеческой личностной механики невозможно “нагадать” человеку то, что он желает услышать. Но непохоже на то, чтобы Марина читала подобную литературу. Ведь это же идет от науки, а она свято верит в превосходство своих способностей и знаний над всей научно-философской базой человечества. Крайне запутанная ситуация.

Она мне врет? Зачем? Пытается меня убедить? В чем? Видимо она просто меня ненавидит. Я для нее олицетворение всех негативных качеств, которыми только способен обладать мужчина. Во всяком случае, мне так кажется. Я не первый раз испытываю такое злостное раздражение восхитительных и удивительных людей.

Меня всегда не любили за упертость. За то, что серый и скучный Я, систематически работая и не хватая звезд с неба, добивался результатов больших, нежели они, со всей их гениальностью, обаянием и яркостью. А она точно из ярких и удивительных.

Это вообще так похоже на людей такого склада - объявить себя вершиной эволюции. Поделить всех на избранных и… и… и остальных.

Заменить честное, простое Знание загадочным и недоступным Посвящением. А мы Знающие надрываем для всяких там Посвященных пупки. Они потребляют самые лакомые куски тех богатств, которые даруем им мы. Мы! Мы - неизвестные и не стремящиеся к признанию. Мы, просто и честно делающие свое дело…

Эк, тебя развело-то, Петр Алексеевич, от пары рюмок коньяку. Петр Алексеевич, а Петр Алексеевич, а чего это у нас так руки дрожат, когда мы вспоминаем об этом дурацком балагане с гадалкой? А чего это мы вообще пьем горькую в одиночку? Почему пишем в тетради, предназначенной для записей строго научного плана какие-то свои рассуждения?

Почему думаем круглосуточно не о квантах и фотонах, а о… Черт, да будь же ты искренен хотя бы с собой Петр Алексеевич!

Да, Марина, ты права, да, я люблю брата! Да, об этой истории не знал никто кроме нас с ним. Да, я помню, как он мне предлагал уехать с ним, в далекую и богатую Германию. Да, я отказался, и мы с ним расстались из за моей же глупости …

Да ты Избранная! Да у тебя есть это…это… Этот ДАР, черт тебя дери.

Да, да, да, да, да, да, да!

Да, я ходил в пять лет в цирк… Да, мое первое сознательное впечатление в жизни очень четкое и резкое. Я помню запах опилок и помню эти волшебные таинственные глаза фокусника. Я помню, как искренне хотел стать подобным ему. И я помню, как он бездарно провалил свой фокус. Он был пьян (прямо как я сам сейчас). И я рыдал навзрыд.

Рыдал последний раз в жизни. И я слышал хруст раздавливаемой веры, и я чувствовал дрожь серого мира и осознание того, что ВСЕХ НАС ПОДСТАВИЛИ! Как я мог в пять лет осознать нечто подобное - до сих пор для меня тайна. Но я понял, с кристальной четкостью осознал насколько все вокруг подлое, гадкое, неправильное.

Я познал, что все должно быть не так. Что мы стремимся летать в небе, но не имеем крыльев. Что мы хотим понимать друг друга без слов, но не понимаем друг друга даже в диалогах. Что кто-то безграничный и сильный создал нас и выбросил за ненадобностью. Как игрушку, которой вдоволь натешились.

И уже тогда я понял, что мы лишенные крыльев соберем их себе сами. Что мы единственные кто нам же и поможет. Что мы не хуже того, кто все это выдумал и, что мы имеем право не чтить его, ибо он не чтит нас. И что мы способны осознать все сами. Знать, а не верить - вот то, к чему мы должны стремиться. И что это несправедливо давать нам разные способности.

Эх, Марина…Мариночка, девочка, ты и представить себе не можешь, что за человека ты так люто ненавидишь. Мариночка ты последний шанс бедного Петра Алексеевича. Петра Алексеевича, который всю жизнь искал подобных тебе. Искал, чтобы познать их силы и подарить их всем. Марина, иногда мне кажется, что вас и не существует вовсе.

Что вас нет. Просто нет.

Видимо вы такая же галлюцинация, как и часы идущие стрелками назад. Вы последний шанс, которое мне дает мое подсознание, уставшее жить в вечном неверии. В вечном страхе удара в спину. В вечном понимании обреченности и безнадежности.

Петр Алексеевич - да ты поэт! Хотя, выпив, каждый становится поэтом.

Все хватит! Побаловался да пора бы и честь знать. Перечитал все выше написанное и отрезвел. Вывод можно сделать один. Мне пора в отпуск.

50 день эксперимента. Сегодня на редкость удачный день. Мы наконец-то переместили транс магнитное поле на шесть с половиной нанометров. Учитывая возможную погрешность в измерении, это, скорее всего, где-то около семи. Замечательно. Если у нас не будет перебоев питания, а Трофименко почаще будет пропускать рабочие дни, то у нас будет повышение результативности на 10-15 %.

Надо не забыть зайти к химикам, потом забрать чертежи, и еще скоро подвезут новый материал для исследований. Жизнь входит в свою обычную колею.

Она не заходила. Ну и, слава Богу!

51 день эксперимента. Надо бы отчитаться с какими достижениями подошел наш отдел к первым пятидесяти дням работы. За этот период нами было проверенно 86 элементов на потенциальную квантовую проходимость, что на 3 элемента или 3, 48 % больше чем в прошлом году при проведении серии аналогичных экспериментов. Средний коэффициент проводимости 6, 37 бала по шкале Опельмана. Если сравнить со средним коэффициентом прошлых проверок, то и тут был замете рост на 0,15 бала или на 2, 35%. Этот показатель отражает как возросшую точность оборудования, так и более тщательную проверку элементов на подготовительном этапе. Если темпы нашего роста останутся такими же, то уже через каких-то пять лет, мы сможем увидеть и запечатлеть визуально перенос поля в пространстве. Главное не сбавлять темпы и не расслабляться.

Начальство видимо оценило мои заслуги по достоинству и совсем скоро я получу законный отпуск. Ух, поскорей бы. Я уже задыхаюсь в этих четырех стенах лаборатории.

А ее снова нет…

52 день эксперимента. Последний день работы перед законным отдыхом. Сразу выяснилось такое количество дел, которые надо успеть доделать. Плюс ко всему как оказалось мало на кого можно оставить большую часть разработок.

Хотя чего я так переживаю за то, что уже будет не под моим шефством. В принципе месяц отдыха это то, что мне сейчас нужно. Я уже почти полностью уверился в том, что некая Марина (хм… я ведь даже не знаю ее фамилии) - это плод моего воспаленного бессонницей воображения.

Завтра могу встать в 10, а не в 6. Это ли не счастье?

Весенний день вступал в свои права. Это был один из тех дней, когда в воздухе пахло жизнью. Солнце уже не выглядело тусклым и холодным. Множество стаек радостно щебечущих птиц заполнило небо. Зеленые побеги травы и молодых веточек не смотрелись столь робко как в первые весенние дни. Почти нигде не было видно сугробов и сосулек.

Городские жители скидывали с себя все больше одежды, дамы приоткрывали плечи. Облака плыли светлые, легкие, невесомые, четко выписанные на фоне слепяще-яркого голубого неба. Они совсем не были похожи на свинцовые снежные или черные грозовые тучи Зимы и Осени. По улицам бодро шагали парочки влюбленных, столь же юные и свежие, как и вся природа кругом. Казалось, весь мир оттаял после долгого беспокойного сна.

К зданию Научно Исследовательского Института направлялся Петр Алексеевич Зверев. Как всегда собранный, аккуратный и строгий он шествовал по улицам с непонятной для окружающих тоской во взгляде. Большинство людей даже не представляет, насколько тяжело быть оторванным от отпуска в первый же его день, из-за халатности одного из подчиненных.

Губы профессора презрительно задирались, когда он думал обо всех идиотах на планете Земля, и о лаборанте Трофименко в частности. “Есть две вещи, которым нет предела. Это вселенная и человеческая глупость, насчет первой я не уверен” - мысленно повторял раз за разом расхожую фразу Эйнштейна профессор.

В принципе он мог бы убить Трофименко на месте (имея на это полное моральное право) за то, что тот пролил кофе на доклад с отчетными данными обо всех опытах прошедших за последний месяц. Если бы убийство произошло, именитого профессора тут же упекли бы за решетку и его судьба пошла бы совсем по иному пути.

Но видимо Весна и отсутствие самого виновника происшествия (как сказали лаборанты, Трофименко убежал рыть себе могилу, да поглубже) оказали на Зверева благоприятное воздействие и он не стал разочаровываться в человечестве.

Проработав целый день, восстанавливая данные о результатах эксперимента, Петр Алексеевич израсходовал всю свою злобу на труд, благодаря чему сумел сделать за один день больше, чем, как правило, делал в течение рабочей недели. Выходя из института, он уже не был столь разгневан, как с утра.

Более того, вся эта дурацкая ситуация даже настроила его на веселый философский лад и он, вздохнув поглубже, беззаботно и тихо рассмеялся. Он всмотрелся в вечернее небо, с необычной для него заинтересованностью обратил внимание на тонкие переливы красок заката. А затем, опустив взор на землю, увидел её.

Марина стояла перед входом в здание. Она еще больше похудела, выглядела очень истощенной, бледной, а ее глаза смотрели со странной буравящей силой, будто пытавшейся сдавить ученого изнутри. Ее черное платье развевалось на ветру и она была очень похожа на восставшую из фамильного склепа вампиршу-аристократку, такую какую можно видеть в дешевых западных триллерах.

Несмотря на ее внешний вид Зверев ничуть не испугался ее. Наоборот его радости не было предела:

- Вы даже не представляете, как я рад вас видеть! - начал он и быстро подошел к девушке.

Та одарила его чуть оттаявшим взглядом и медленно с расстановкой произнесла:

- Я тоже… рада.

Неожиданно Звереву захотелось поприветствовать Марину, поцеловав ей руку, и он почти поддался этому странному желанию проявления галантности. Однако, он вовремя одернул себя, справедливо решив, что выглядит подобная сцена будет очень комично и глупо. Он остановился на простом дружеском рукопожатии.

Во взгляде девушки мелькнуло удивление:

- Как же вам это удается, Петр Алексеевич? За те несколько дней, что мы не виделись, я овладела искусством внушения в совершенстве, достигнув небывалых высот в этой области. Но вы не пробиваемы. Я не могу заставить вас сделать даже такую простую вещь как поцелуй руки… Может быть я настолько непривлекательна?

- Что вы, что вы! - поспешил разуверить в этом Марину ученый. - Возможно, я не признаю ваших экстрасенсорных способностей, но я не могу не отметить того, что женских чар вам не занимать.

- Да нет… Видимо вы тоже не такой как все. Мы с вами в отличие от большинства людей одарены. Только прямо противоположными дарами.

- Мариночка, может, не будем хотя бы в такой прекрасный вечер спорить друг с другом о природе вашего “дара”? Я знаю, что от этих диспутов у нас обоих жутко портится настроение и более ничего. Давайте лучше пройдемся по вечерней аллее. Вы составите мне компанию?

- Да… - Марина выглядела полностью погруженной в собственные мысли. Она отвечала на вопросы Зверева, будто отвлекаясь от чего-то важного, как отвечают ребенку родители, не отрываясь от своих дел. - Почему бы и не пройтись.

- Отлично! Я рад, что вы согласились, - Зверев взял девушку под руку и они медленным, прогулочным шагом направились вдоль улицы.

- Как вы, кстати, узнали, что я сегодня буду на рабочем месте? Ведь сегодня воскресенье. Кроме того, сегодня у меня должен был начаться законный отпуск.

- Я знала, - ответила девушка все с той же задумчивой интонацией в голосе.

- Ах да, да, да… Конечно. Вам об этом поведали карты? - в голосе Зверева не было ни капли обычной жестокой иронии. Скорее желание уточнить информацию. В самом деле, карты поведали, или может быть звездное небо?

- Нет. Карты это как костыли. Теперь я в них не нуждаюсь. Я ведь выросла в мире Науки и очень долго не могла избавиться от этого искаженного мировоззрения, которое нам навязывают с самого детства, заставляя видеть окружающий мир сквозь призму скепсиса и недоверия Истинным Силам. Теперь я вижу мир таким, какой он есть. И это помогает мне Творить, Видеть и Изменять без помощи различных приспособлений. Теперь я познала суть мира и суть своего места в этом мире. Я почти нахожусь в гармонии с пульсацией Вселенной, - она бросила взгляд на ученого. - Вам этого никогда не понять. Вы же не Посвященный.

Зверев же смотрел только перед собой. Морщины на его лбу то распрямлялись, то собирались снова. Он тоже о чем-то думал. Он уже и забыл о том, как хорошо думается, когда идешь вот так, в сторону заката, с красивой женщиной под руку.

- Знаете, Марина, я, кажется, понял, отчего в мире так много людей подобных вам, - произнес профессор, продолжая смотреть перед собой. - Мы живем в обществе, абсолютно зависящем от науки и техники, в котором почти никто ничего не знает, ни о науке, ни о технике. В принципе у обывателей о науках такие представления: зеленое или извивается - биология, с резким запахом - химия, не работает - механика, сборище сплетен столетней давности - история…

- Позволяет ошибаться уверенно - логика, - подсказала Марина.

- Именно! Все скучно до зевоты, все непонятно и страшно далеко от народа. Для простых людей наука по сути дела это та же магия, но магия во сто, нет в тысячу крат интереснее, притягательней и зрелищней. Вот и возникают личности подобные вам, имеющие неординарные способности, но ни в коем случае не желающие подарить эти способности всему миру, подвергнув себя исследованиям, ибо тогда все волшебство рассеется и рухнет как карточный домик. Как же можно исследовать Таинство, ведь тогда загадочная Магия превратится в скучную Науку.

- А вам не кажется, что существует нечто такое чего нельзя объяснить? К чему не было, нет, и не будет подобранно закона?

- Если закона нет, он должен появиться. Это истина, от которой я не отойду даже под страхом смерти.

- Как вы можете не видеть противоречия в своих же идеях? - девушка заговорила с чувством в голосе, но без злости, а лишь с желанием донести свою правду человеку небезнадежному, но погрязшему в заблуждениях. - Со времен первого в истории научного эксперимента антагонизм природы отравляет жизнь человека. Представляется просто очевидным, что в природе должны царить порядок и логика, однако жизнь снова и снова убеждает нас в обратном. Мир слишком… слишком красив, чтобы быть познанным. Как можно объяснить такую вещь как первая любовь законами логики?

- Это очень просто. Гормональная перестройка организма, выделение эндорфинов в кровь…

- Пожалуйста, перестаньте, - девушка поморщилась, будто от зубной боли. - Я прошу вас не надо. Вам не противно верить во все это? Вам не противно считать себя произошедшим от обезьяны, а не сотворенным Богом?

- Лично мне гораздо приятней чувствовать себя результатом небольшого улучшения обезьяны, чем столь значительного ухудшения ангела, - попытался сострить Зверев, дабы разрядить обстановку. Марина вымученно улыбнулась, глядя на профессора с состраданием. Тот смутился подобной реакции, и они прошли несколько минут молча.

- Вот вы говорите Истина, - прервала безмолвие юная колдунья. - Вы ученые не имеете ни малейшего представления об Истине. Весь научный прогресс состоит не в замене неправильной теории на правильную, а в замене неправильной на неправильную, но уточненную.

- Не могу с вами не согласиться. До истины в последней инстанции нам еще далеко. Но ведь с каждой новой теорией мы становимся ближе к ней. На шажок.

- Истину нельзя понять. Она очевидна, но вы уперто закрываете глаза. Истину не нужно понимать, нужно лишь верить тем, кто несет ее.

- Я не чувствую себя обязанным верить, что Бог, одаривший нас смыслом, рассудком, интеллектом, считает, что мы не должны ими пользоваться.

- Кто сказал, что не должны? Должны, но не так. Не в такой извращенной, убогой форме. Люди нуждаются в чудесах, а не в их объяснениях. О чем бы ни молился человек - он молится о чуде. Всякая молитва сводится к следующему: “Великий Боже, сделай так, чтобы дважды два не было четыре!”

- В том, что верящий счастливее скептика смысла ничуть не больше, чем в том, что пьяный счастливее трезвого, - Зверев остановился и, взглянув куда то вдаль, стал говорить жестко. Его слова слетали с губ, словно удары хлыста. - Вы, Мариночка, значит избранная? Значит Посвященная? Значит Великая? И, значит, вы и только вы знаете Истину? А кто тогда остальные? Ну, те, кто не представлен в великой чести быть Избранными? Кто они? Те, кто должны слушаться вас и подчинятся вам?

- Даже Иисус называл своих последователей агнцами, а себя пастырем, - ничуть не смутившись, произнесла Марина.

- Так мы метим в пророки? В личности масштаба Христа? Да у вас мания величая, девочка моя. Это лечить надо.

- Если бы в Иерусалиме была хоть одна психиатрическая лечебница, мир не знал бы христианства, - девушка произнесла фразу с удовольствием глядя на ошарашенного ученого.

- Скажите мне, что вы шутите, - прошептал Зверев.

- Ничуть, Петр Алексеевич, ничуть не шучу. Ну, что мы стоим. Продолжим прогулку, - она взяла мужчину за руку и почти насильно повела вперед.

- Вы знаете, Петр Алексеевич, у меня было странное видение. Странное и страшное. Я видела наш с вами мир. Я видела его через сотни, а может тысячи лет. Он был уничтожен, выжжен, разбит в щепки. Я не хочу описывать всех тех ужасов, которые я видела, важно не это. Важно то, что вы ученые доведете его до такого состояния. А сейчас мы еще можем повернуть. Сейчас у нас еще есть шанс. Если сейчас человечество отринет все законы логики и пойдет за подобными мне. За Учителями. За Пастырями. Называйте нас как хотите. Я уверена, что таких как я много и что не сразу, не скоро, но мы выведем людей из смутного времени Техники к временам Гармонии. К временам, в которых будет жить надежда, - глаза девушки горели от собственной убежденности. Она излучала энергию, от нее струились потоки Силы. Все проходившие мимо люди чувствовали Нечто, что сложно описать и невозможно забыть.

Но Зверев был невозмутим.

- Однако, сначала я должна проверить. Я должна проверить стоит ли игра свеч, и могут ли люди свернуть со своего гибельного пути. Я должна убедить вас. Вы из тех людей, которые будут мешать всему замыслу, вы тот, кто будет вставлять палки в колеса. Подобных вам достаточно, для того, чтобы расколоть человечество надвое. Если поверите мне вы, то поверят и все окружающие.

- Значит вот, чего вы хотели…

- Я сама поняла это не сразу. И чтобы пример был еще более нагляден, я говорю вам, что вы умрете, переходя вот эту улицу, - девушка остановилась, указав на небольшую улочку пересекавшую ту, по которой она шла с профессором. - Вас собьет неожиданно выехавший из-за угла грузовик.

- Да я каждый день эту улицу перехожу! Тут отродясь не было никаких грузовиков, - всплеснул руками Зверев.

- Вы умрете если перейдете ее. Если нет, вы останетесь живы и тем самым докажите свою веру в меня и в мой дар, - Марина ликовала. Она чувствовала себя победительницей. Она так долго витала в высших сферах, что отвыкла глядеть на мужчин покорившихся ее воле.

- Грузовик… - Петр Алексеевич тяжело вздохнул. - Понимаете, Мариночка. Вы предлагаете мне поступить так, как я никогда не поступлю. Я понял, чего хотите вы. А хотите знать, чего хочу я? Я хочу знать все мысли Бога. Остальное второстепенно… Я хочу познать бесконечность. Я хочу знать, что было раньше яйцо или курица. Я хочу увидеть невидимое. Я хочу знать свое будущее. Но я хочу знать это сам! А не обращаться за знанием к Пастырю. И мой путь это путь свободных людей. Понимая знание самостоятельно и даря его другим людям не ссылаясь на Таинства, я живу как человек свободный. Возможно, раб веры может больше есть, мягче спать, но он не будет свободным. Марина, уважайте людей больше и не прячьте свои знания и дары. Делитесь ими. А пока вы противитесь исследованиям, я не могу вам верить.

Почувствовав то, что сейчас собирается сделать Зверев, Марина согнала с лица выражение победительницы и как-то, совершенно по особому, почти с нежностью в голосе произнесла, глядя профессору прямо в глаза:

- Петр Алексеевич, не надо. Ваше будущее сейчас это сгинуть под колесами машины. Петр Алексеевич, я ведь знаю, вы верите мне. Вы… Ведь верите больше других. Вы ведь больше других нуждаетесь в той любви, в том понимании, которое вам могут принести люди с Даром. Вы ведь хотите вновь уверовать в того фокусника, который убил вашу детскую душу. Петр Алексеевич, вы ведь хороший, добрый человек. Петр…

- Ясно. Значит, от эксперимента вы в очередной раз отказываетесь. Что ж это ваш выбор. Тогда до встречи. Правда хорошая сегодня погода? - сказал Зверев и немного постояв в нерешительности сделал первый шаг на проезжую часть.

- Может я и хороший. Может даже добрый. Но я - прежде всего свободный. И если впереди нас ждет Ад, то это Ад свободных людей. А в Раю для рабов мне нет места, - сказал на прощанье ученый колдунье и зашагал через улицу.

Улочка была маленькой, шумной, без светофоров и зебр. Пока такую перейдешь можно и правда пару раз вздрогнуть. Зверев проходил сквозь улицу как маленький ледокол, с каждым новым шагом проламывая лед собственного страха, Однако со стороны он оставался все тем же уверенным, стойким и всегда смотрящим вперед.

Дойдя до противоположной стороны, профессор шумно выдохнул и обернулся, чтобы весело заглянуть в глаза Марины. Но ее на прежнем месте не было. Она очень быстро, почти бежав, уходила в сторону противоположную той, с которой они подошли к улице.

И в тот самый момент, когда профессор приготовился недоуменно пожать плечами, из-за угла выехал огромный грузовик. Он несся на полной скорости, за рулем сидел какой-то пьяный мужик, абсолютно не соображавший где находится. Зверев попытался было отпрыгнуть в сторону, не желая так просто покоряться своей судьбе, но машина задела его краем крыла.

Ученого подбросило вверх, он пролетел несколько метров, вертясь по собственной оси и, ударившись о стену дома, замер с неестественно вывернутой шеей.

Марина убегала вдаль от собирающейся толпы, пытаясь сдерживать рыдания. Ее губы шептали лишь одно слово:

“Почему?”.

Солнце заходило за крыши домов. Чистый светлый день подходил к концу, чтобы перейти в теплую апрельскую ночь.

P. S.

- Ничем не могу вам помочь, - сказал Трофименко и окинул взглядом молодую женщину с осунувшимся лицом. – Я как новый завкафедрой не трачу время на пустяки.

- Теперь можете, - произнесла она.

- Мы уже закрыли этот проект, так как со смертью профессора курирующего его он больше никому не нужен.

- Нужен, - женщина протянула лаборанту смятые голубые листки анкеты.

- Марина Александровна Шереметьева… - почесал он затылок, глядя в анкету. – Откуда они у вас? Их ведь уже давно не печатают. И вообще кто вы такая?

- Я научная аномалия. Я та, в которую верил Петр. Я та, на которую нужно одеть датчики.