Француский самагонщик : Отпуск. Часть 1

Сзади возмущённо сигналили на разные голоса. Он тряхнул головой, взглянул на светофор. Зелёный уже мигал перед переключением на жёлтый.
Палец автоматически ткнул клавишу аварийки, затем рука вернулась к рычагу КПП, проверила передачу – первая. Левая нога плавно отпустила сцепление, правая легонько коснулась педали газа, и, уже под красный, он припарковался на остановке троллейбуса – другого места видно не было. Да и плевать.
Рявканье, кваканье, вой автомобилей, которым он мешал, прекратились.
Он выключил двигатель, бросил взгляд на украшавшую руль эмблему VW – да, это мой «Пассат», отметило сознание, – снова помотал головой, сильно потёр ладонями лицо, как будто умываясь. Осмотрелся. Знакомые места.
Справа новенький, сверкающий торговый центр, дальше призывно реет логотип «Макдональдса»… перебьются… Слева, чуть сзади, витиеватое барокко огромного собора. Светло-салатовое. Непристойный какой-то колер. Хотя тоже плевать.
Андрей, вспомнил он. Не 912-й, а Андрей. Андрюша. Андрюха. Андрюшоночек. Тьфу. Андрей Павлович. Палыч. Вот, так лучше.
Почти вплотную к храму, в длинном ряду банков, косметических салонов, магазинов, – «Паста энд пицца». Он и так это знал, можно не проверять, но на всякий случай посмотрел, убедился. Всё точно.
Захотелось есть. Это вам не «Макдональдс». Симпатичное заведение, уютное, и кормят вкусно. Когда-то Андрей захаживал сюда, потом зарёкся: застал его тут однажды звонок, за которым последовали крупные неприятности; через пару недель ситуация повторилась, только неприятности оказались ещё круче. Простое совпадение, конечно, но…Сидеть и ждать очередного такого звонка – удовольствие маленькое. Пицца в глотку не полезет. И паста тоже.
Сейчас, однако, всё это не имело значения. Какие ещё звонки…
Андрей выбрался из машины – ботинок чавкнул в серой слякоти, ну и погодка, – чуть ссутулился под тухловатой моросью, пересёк улицу, не обращая внимания на вновь поднявшуюся истерику клаксонов. Поднялся по ступенькам, толкнул дверь, очутился в приветливом тепле. Негромкий гомон посетителей, приглушённая музыка. Хорошо.
Свободный стол только один. И ладно, годится.
Он сел.
Всё время тянуло вспоминать. Особенно – связанное с 912-м. Но сначала, решил Андрей, – перекусить. А уж потом – всё остальное. В том числе и подумать, как провести этот… отпуск. Наверное, домой заглянуть… Или нет? Потом, потом!
Он пошарил по карманам. Ага, сигареты есть, зажигалка тоже. Бумажник. Что там с деньгами? Ого! Снабдили от души.
Мобильного нет. Вот и славно. Ключи какие-то.
Закурил. Вот оно, наслаждение.
– Здравствуйте, Людочка, – улыбнулся Андрей подошедшей официантке. Надо же, имя её всплыло. – Да я без меню обойдусь. Значит, так. Салатик сицилийский, тальятелли с куриной печёночкой. – Он поколебался. – И пива. «Старопрамен» есть? Вот и давайте. Ноль пять для начала.
Машину можно бросить. А можно и не бросать – чего ему бояться-то? Ментов? Даже не смешно.
– А там видно будет, – добавил он. – Правда?
Официантка застенчиво потупилась, кивнула и направилась к стойке.
Нет, подумал Андрей, домой, пожалуй, не поеду. Толку-то… Уж отпуск, так отпуск. Эк бёдрами-то покачивает…
Подступила эрекция, с ней – призрак привычной боли. Но только призрак.
Пиво сразу ударило в голову. Естественно, давно ведь не пил. Хотя, что означает слово «давно» в моём случае, спросил себя Андрей? Ничего не означает. Даже меньше, чем ничего. Пей пиво, лопай вволю, ни о чём пока не думай, сказал он себе. Потом подумаешь. 912-й. Ха.
Он с удовольствием съел салат и тальятелли, выпил пиво, и заказал ещё пива и ещё тальятелли, и жадно выкурил уже чуть ли не полпачки сигарет, и рискованно шутил с Людочкой, которая вполне даже откликалась, и теперь раздумывал, не заказать ли кофе. Решил – нет, не заказать. Ещё пива, а к пиву орешков. Только сначала в сортир наведаться.
Когда Андрей вернулся из туалета, за его столиком сидел какой-то человек. Робко так сидел, на самом краешке стула. Педерастического типа экземпляр, оценил Андрей. Волосы светлые, вьющиеся, глаза голубые, даже синие, выражение умильное какое-то. Или собачье. Одет ярко, нарядно: джинсы под цвет глаз, блузончик с искрой, аж переливается. На рукаве, правда, грязное пятно.
– Извините, – сказал синеглазый. – Всё занято, везде по несколько человек, а тут… Извините ради Бога…
– Ладно, – буркнул Андрей, усаживаясь на своё место и берясь за пиво.
– Спасибо огромное, – вздохнул синеглазый. – Я вам мешать не буду. Только посижу немножко, отдышусь, съем чего-нибудь… – Он вытащил из кармана потрёпанный, сиротского вида, кошелёк, заглянул в него, грустно усмехнулся. – Пожалуй, на чай хватит… И уйду…
Андрей внимательно посмотрел на непрошенного соседа. Нет, на пидора не похож. Странный – это да. Душевнобольной, возможно. Тихий псих. Что-то даже жалко его.
– Пива хочешь? – грубовато спросил он. – Угощаю, если что.
– Что вы, что вы! – всполошился синеглазый, густо покраснев. – Я себе не позволю… И без того потревожил…
– Да ладно, – махнул рукой Андрей. – У меня нынче денег много. Больше, чем нужно. Да и день такой… Короче, давай, не стесняйся. Людочка!
– Эээ… – смущённо протянул псих, отводя взгляд. – Ну, раз день такой… у меня тоже день особенный… только вот денег, наоборот, в обрез… тогда, если вы не против, лучше бокал вина… здесь в розлив относительно недорого… а соаве приличное бывает…
Сконфуженное бормотание сошло на нет.
– Окей, – бодро ответил Андрей. – И не тушуйся. Оно, соаве это, белое, что ли? Тогда и рыбки к нему закажем, а то видок у тебя того… голодный видок…
– Это другого рода голод, – невнятно пробормотал синеглазый.
– Чего?
– Голод, – тихо произнёс псих. – Действительно, голод. Но не… как бы вам объяснить… не материальный… затрудняюсь…
– Да плевать, – отреагировал Андрей.
Блондин вдруг в упор посмотрел на него, как бы решившись на что-то.
– Мне отчего-то кажется, – проговорил он виноватым тоном, – что вас тоже гложет нечто подобное. Простите… Впрочем, позже…
Подошла Людочка, Андрей сделал заказ для психа. Идея насчёт бокала вина не понравилась – велел принести бутылку. Да поскорее.
– Ах, как неудобно, – залепетал синеглазый, – ну зачем же вы так, право… Очень, очень неловко… Просто чрезвычайно…
– Помолчи чуток, – рявкнул Андрей. – А то достал уже этими своими причитаниями. В ушах звенит. Кстати, у тебя рукав грязный. Вот тут.
– Это я, понимаете, с троллейбуса сходил, – робко объяснил блондин, – поскользнулся немного и о чью-то машину ударился. – И удивлённо добавил. – Как люди прямо на остановке общественного транспорта автомобили ставят?
Андрей не стал отвечать – как. Присосавшись к кружке, он попытался сосредоточиться на только что возникшем неясном тревожном чувстве. Не получилось. Ну и гори оно всё ясным пламенем.
Он содрогнулся. Эх, не стоило про пламя… Теперь попробуй останови память.
Возникла картина сегодняшнего пробуждения. Ничего особенного, но и ничего хорошего. Где уж. Безнадёжные серые сумерки, озноб, и – раскалённый прут через всю щёку, рядом с глазом, ко лбу. Вонь горелого мяса – его собственного, – острая, понятное дело, боль, сдавленное рычание. Больно, больно, больно. Но до чего же привычно.
Времени нет. Не в том смысле, что его не хватает. Просто время отсутствует. И память отсутствует. Даже имени своего не помнишь – просто 912-й. Это кратко, а полный номер, длинный, бессмысленный, тоже назубок знаешь. Как бы помнишь. Но это ведь не настоящая память.
А вместо памяти, вместо времени висит… где висит?.. ну, где-то висит… висит такая невидимая неподвижная субстанция… словно застывший туман… нет, гуще тумана, гораздо гуще. И что-то в этой субстанции происходит, всегда связанное с болью, унижением и позором; но где прошлое, где будущее, где настоящее – не понять, не разобрать. Всё уже было, всё будет, всё перемешано. Всё привычно, и не имеет значения, что это всегда боль, от воспоминания о которой содрогаешься. Само содрогание тоже стало привычным.
Ну, раскалённой арматуриной по морде, подумаешь… Ну, к Большому Начальнику… Ну…
Стоп! Потом! Я же пивом накачиваюсь, фисташки грызу и ещё вот этого дурика зачем-то угощаю. И хорош, а вспоминать – потом, ближе к возвращению. А сейчас – вот, доброе дело делаю. Вдруг зачтётся? Хотя куда там… Одновременно ведь пьянствую, плюс на Людочку, на блядь эту, вполне определённые виды имею… замыслы вынашиваю… Так что ничего не зачтётся. Да и вообще – ничто никогда не зачитывается. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит.
Короче, пей, Палыч, своё пиво, раз уж так тебе выпало. С фисташками.
Андрей справился с собой.
Людочка принесла вино, продемонстрировала бутылку, ловко откупорила, налила в бокал самую малость. Синеглазый понюхал, пригубил, кивнул. Наполнив бокал, официантка стрельнула глазками в Андрея и отошла. Широкие бёдра раскачивались совсем уже демонстративно.
– Ну, – сказал Андрей, оторвавшись от зрелища, – за встречу, что ли?
– Позвольте представиться, – провозгласил синеглазый неожиданно официальным голосом. – Евгений. Праведник. Табельный номер RZ364-AL23N-7818/3453. В настоящее время пребываю в краткосрочном отпуске.
И слегка поклонился.
Андрей засмеялся. Это ж надо же! Ну, ладно…
– Андрей, – ответил он в тон собеседнику. – Грешник. Инвентарный номер W7X-430-DDE72904856-XL-912. Тоже в отпуске. На сутки.