Постой, паровоз! : Фёст лаф

Неделя, прошла наконец неделя. Я не могу, не могу без нее, без ее запаха, голоса, волос. Она не отвечает, не берет трубку. Этот синий маленький телефончик, будто слезами, обрамленный камушками сваровски, прыгает и радостно жужжит в ее сумочке, расталкивая в ней пачку тонких изящных сигарет и записную кожанную книжку с аккуратно записанными адресами и телефонами. Как-то раз я украл у нее подобную записную книжку и вырвал все страницы с телефонами парней, а потом выкинул ее в окно.
А сегодня у меня была пикаперская задача. Жестко взять ее, оттрахать, унизить. Миллионный звонок, я смотрю в окно, отделяющее меня от холодного зимнего эха и детского смеха в пустынном дворе новостроек.
"Господи, пускай она возьмет трубку, ну пожалуйста!" Я целую телефон, зажимаю его между ладонями и молюсь, склонившись на коленях у пустого окна.
Гудки, опять гудки. Ее голос. Я не могу дышать, сердце выстреливает мощными импульсами в голову, я лечу вниз, прямо в пламя ада. Ее нежный голос. Он выдает ее волнение. Я прошу о встрече, прошу забыть об обиде, о словах. Соглашается.
Ноги подкашиваются, я одеваюсь, меня шатает будто я выкурил 5 пяток.
Вагон метро выплевывает ее ко мне в объятия. Ее черный пуховик, я целую этот пуховик, я целую плечи этой одежды. Ее мягкие нежные щеки, запах шеи, шелковые волосы. Я возбужден, думаю, как бы ее поскорее оттрахать, жестко, сильно.
Идем в магазин за пивом и закуской, холодный колкий снег крючками цепляет мое лицо. Ее рука, как всегда, греется в моем кармане. Ее запах успокаивает, я не один.
Лифт моего дома. Я жму на "стоп", снимаю с нее лифчик и вонзаюсь в ее теплую молодую грудь, трогаю ее холодную круглую задницу. Хочу ее прямо здесь, но надо помыться, с собой нет влажных салфеток.
И вот мы сидя на диване, ссоримся. Она плачет, говорит что я оскорбил ее, что она не хочет больше быть со мной. В ответ только слышит мой рыкот. Я прокусываю от злости себе губы в кровь, кидаю ее на диван, она плачет, сдираю с нее штаны, она упирается, дает мне пощечины, стягиваю ее колготки, разрываю трусики, мне так жалко ее. Я злодей, сволочь. Силой взял. Будто этим докажу что она моя, что принадлежит мне. Что от меня невозможно уйти. И я ее хозяин.
Думаю она тоже этого хочет, там у нее все потекло. Разжать ноги, это так просто. Она не кричит, значит это не изнасилование. Она так доказывает что она обиделась, что я должен ее завоевать, просить прощения, умолять, а я иду напролом. И держу ее за волосы, душу ее стройную шею, порю ее ремнем, я не человек, а отбойный молоток, и, наконец, слезаю с нее, иду в ванну, заставляю ее быстро натянуть свои рваные шмотки и выметаться из моего дома.

Она плачет, идет по проторенной дорожке домой, через 5 минут я выбегаю следом, догоняю ее, целую ее руки, обнимаю ее и прошу простить.