Stormbringer : Лом

Тинделла: мутная аквариумная вода, разлитая в бутыли вместе с передохшими скаляриями. Подобные суррогаты выручают не одно поколение нищебродов. Ред Корсар и кола, водка «Посольская» (или «Экстра») и яблочный сок – существует множество рабочих комбинаций бухла в гости для бедных. А. отчаянно беден и покупает тинделлу со спрайтом. Пару стаканов спустя всем насрать что пить – схуяли баловать животных дорогущей алкахой! Да и на какие шиши. Явно не на зарплату метрошного барыги.

У Беллы комната-квартира в Куйбышевском районе – а раньше был свой дом в Красной Глинке, несколько автомобилей. Десять лет назад ее отец, владелец сети казино, застрелился и оставил четырнадцатилетней дочери все нажитое. Разумеется, папины друзья забрали дело, но Белла каждый месяц получала «зарплату», жила в шикарном особняке. Она бросила школу, бухала как свинья; дома царила атмосфера круглосуточной вечеринки – когда ей становилось скучно, она заходила на мобильнике в телефонную книжку и обзванивала все номера, приглашая в гости, а потом гости должны были звонить на все свои номера и так далее. Сейчас-то уже никто к ней не ходит, понятно. А. – никто.

ЗДРАВСТВУЙТЕ дорогие уважаемые граждане пассажиры минуточку вашего внимания сегодня вам предлагается уникальная универсальная ручка-директор эта стильная современная трехстержневая ручка пишет синим черным и красным в зависимости от вашего настроения также снабжена двумя указками лазерной дальностью сто метров

(взмах)

и телескопической

(взмах)

со встроенным магнитом с помощью которого вы можете собрать мелкие металлические предметы из мест куда не пролезет ваша рука эта ручка послужит как деловым людям так и учащимся вузов как на работе на презентациях так и в быту кроме того к ручке прилагается вот этот футляр из натуральной кожи так что это может стать замечательным интересным нетривиальным подарком вы не найдете эту ручку в магазинах города внимание ручка-директор стоит всего пятьдесят рублей если кто-то заинтересовался можно посмотреть и по желанию приобрести

(разворот)

Отсутствие желаний. Прохожу к дверям.

У тебя есть ручка-директор? Всё, ты говно. Тебя надо схватить и душить. Справа мальчик лет десяти замер на плече женщины с бетонными руками. Глядя на него внезапно хочется спать – ничто не люблю в жизни больше, эту безмятежность, абсолютное спокойствие, яркие сновидения – мне никогда не снятся кошмары; укладываюсь, раздевшись донага, включаю что-нибудь благородное, Сигур Роус или Слоудайв. Просыпаюсь с полным ртом крови. Зубы шатаются, отстают от десен: генерализованный пародонтит средней степени. За ночь кровь скапливается в горле, так что на спине я не сплю.

Метро тоже люблю: зимой тепло, летом прохладно. Почти везде красиво, на торцах платформ художественные панно

(Трудовой подвиг труженников тыла в годы Великой Отечественной войны)

Мальчик размыкает веки, глаза – белый мрамор: «Мама, здесь? Мамочка, ты здесь?». Женщина шепчет ребенку в ухо. Что ему снилось, звуки? Ощущения?

(Победа Советского народа в Великой Отечественной войне)

Обстановка в комнате предупредительно откровенна – телек, табуретка, две тахты. Кроме Беллы здесь ее младшая сестра по матери – Лиза. Когда Лизе было девять, в город приехал чехословацкий зоопарк. За день до открытия у ипподрома собралась малышня, слезно вымаливая у сторожа, ветхого старика из местных, разрешения пустить их поглядеть зверей. Дед, как видно не черствый душой, сказал детям, чтобы они нарвали лошадкам травы, и тогда он их пустит. Для маленькой Лизы это было целым приключением, она быстро набила кармашки сочной муравкой и оказалась среди удивительных животных, которых раньше видела только по телевизору. Покормив лошадок, она перебралась через ограждение, подошла к вольеру с большущим бенгальским тигром и предложила зверю полакомиться свежей зеленью. Тигр прижал ее лапой с внешней стороны ограды и откусил руку с плечом. Девочка стала отбиваться второй рукой, тигр ухватил ее кисть.

А потом она не научилась все делать ногами, как в энтэвэшных сюжетах. Не начала слушать аудиокниги, заниматься саморазвитием. Глупая ленивая сука.

Они бухают и пьяная Белла рассказывает про своих ебарей. А. ни разу не ебал Беллу, хотя прекрасно знает, что ее драли все знакомые. Это опускает, А. получается бесполым чмом, на которое всем похуй; переодеваясь, от него не загораживаются, не прикрываются, словно А. животное или вовсе неодушевленный предмет, типо и посрать рядышком не зазорно, даже взглядом не удостоят. Есть у этих отношений и обратная сторона – А. тоже стесняться нечего. Говорит, делает что хочет: всегда может нажраться как угодно, обблеваться с головы до ног, вести себя как ублюдок. Ведь правда, никто другой такую помойку терпеть бы не стал, так что все более менее заебись. А., например, спрашивает у Беллы: какой вкус у хуя.

- Какой вкус у хуя?

Ответ исчерпывающ – жареные грибы. А. не знает, зачем ему это понадобилось. Они бухают и пьяная Белла просит почитать стихи – это такой понт, она думает, что делает А. приятное, сама выебывается и ему дает такую возможность. А. начинает читать Бодлера:

Вы помните ли то, что видели мы летом?
Мой ангел, помните ли вы
Ту лошадь дохлую под ярким белым светом...

Конечно, А. говорит, что это его. Хуй проверит. Забрало упало, сидит с л у ш а е т. Глупая ленивая сука. Дочитал до ветра-сеятеля, выпил. Она жирная. Вообще не очень жирная, но такая, с «балконами» по бокам, толстыми ногами. Пьяный гул ни о чем. Вся жизнь ни о чем. Телек, табуретка, две тахты. Два выкидыша и ампутантка. А. хочет ебаться. Пьяная Белла пиздит какой А. охуенный поэт. А. беспорядочно рвет шутками про «золотые» руки, сергея безрукова и круговую поруку. Поручни. Пот тысяч ладоней. Липкий кожезаменитель сидений. Оплавленная кнопка вызова машиниста. Пестрые каракули рекламных проспектов. Правила пользования метрополитеном. Лязг железа. Боль в висках.

МЕСТА для
п с ов с е ми
в идов

ЗДРАВСТВУЙТЕ дорогие уважаемые граждане пассажиры обращаюсь в первую очередь к пользователям персональных компьютеров вашему вниманию предлагается универсальный электронный справочник по нашему городу а именно полнейшая база данных обновлена до сентября две тысячи седьмого года поиск по неполным данным расписания любого транспорта дни следования поездов при двух нечетных числах в месяцах расписания аэровокзалов речных вокзалов автобусов троллейбусов трамваев маршрутного такси метро также информация контактные данные более ста тысяч наименований организаций и предприятий больниц поликлиник райотделов школ институтов развлекательных учереждений театров музеев кино галерей также простые удобные в обращении подробные карты города любых масштабов уникальная и полнейшая информация о нашем городе на одном диске внимание стоимость диска всего пятьдесят рублей если кто-то заинтересовался прошу обращайтесь

(разворот)

Мужик в конце вагона поднимает руку. Подхожу. Он берет меня за лицо и тянет вниз

(ПАША!)

гофрированные стальные листы наружной обшивки стискивают черепную коробку

(ПАША!!!)

нос крепко зажат между фалангами. Это не Паша, просто мужик, лицо перекошено: он изобьет меня, если не заткнусь. Никто не обращает на нас внимания. Киваю, насколько это возможно в моем дурацком положении. Через пролет расположился обсидиановый парень, перед ним стоит дед, таким на кладбище прогулы ставят. Он указывает на ревущие наушники парня, спрашивает: «Ума прибавляет?». Прохожу к дверям.

Выхожу из вагона, навстречу мне бросается Славик.

- Скинул че-нить?

Ничего...

(Гагаринская. Следующая станция Красный Проспект)

А. пришел в гости с бухлом для бедных с надеждой, что в этот раз ему удастся выебать Беллу – о чем он только думал? Эта жирная пизда насмехалась над ним весь вечер, обе они насмехались. И теперь она собралась на какую-то дискотеку. У него нет денег на дискотеку. А. все потратил на то, чтобы напоить эту свинью. Хорошенькое дело! Белла разрешает А. остаться, спасибо, что не выперла на улицу, шалава чертова. Даже окончательно унизить не смогла. А. ежится, наблюдая за прихорашивающейся у зеркала Беллой и думает о том, как давно не трахался.

Тяжелое самокопание на секунду прерывается громким хлопком железной двери. А. наливает себе выпить. Лиза молча смотрит на А. Черт, она ведь все просекает. Эта блядская солидарность, завтра она расскажет сестре, как он тут извился, искрутился. Они будут ржать над А., обсуждать его внешность, прическу, манеру говорить. Они приглашают А. чтобы прикалываться над ним! Как он мог этого не видеть! А. нравится стебаться над другими, порой он ловит себя на том, что специально окружает себя убогими, чтобы доминировать и издеваться над ними, но случайная мысль о том, что теперь смеются над А., приводит в ужас и доводит до исступления.

И теперь эта безрукая кобыла пялится на А. и в душе умирает от смеха. Не нужно ей вот так пялиться! Что она вообще здесь делает, калека сраная? А. быстро наливает себе выпить. Кажется, она замечает в нем перемену, ее взгляд меняется с насмешливого на вопросительный. А. берет бутылку и заливает остатки алкоголя Лизе в рот. Покричи, покричи, здесь соседи ко всему привыкшие. А. бросает Лизу на пол, сдергивает с себя штаны и орет: «РУКИ ВВЕРХ!»

«ЗДРАВСТВУЙТЕ «Эльда»! Долго не решалась вам написать – но моя жизненная ситуация просто вынуждает меня это сделать. Это мое письмо это как бы такой ответ отчаявшимся жить. Не знаю, с чего и начать. Начну с того, что меня зовут Lizzy, мне 18 лет, живу в городе N. Девять лет назад произошел несчастный случай. Я лишилась рук. Я не знала ни как жить дальше, ни куда деть себя. У меня никогда не было ни друзей, ни подруг, ни любимого человека. У меня даже не было мобильного телефона! Даже не могу передать, что именно это было, но такая мощная волна накрывала, что я ложилась и начинала просто плакать. Скажу, что меня даже мысли о самоубийстве посещали, такой ненужной и выброшенной на свалку вещью я себя чувствовала. !!! ТЕПЕРЬ ВСЕ ИЗМЕНИЛОСЬ !!! Я встретила парня своей мечты!!! Его зовут Антон Андреенко! Он меня на 7 лет старше! Все произошло на одном вечере, куда меня затащила моя сестра. Мое внимание сразу привлек очаровательный юноша, мой Антон! Он был такой хрупкий, с нежными чертами лица и доброй улыбкой, что его хотелось обнять и защитить от всего. Вы даже не представляете, какие мысли и с какой скоростью кружились в моей голове. В начале вечера он проявлял ко мне знаки внимания, но я их отталкивала, принимая их в глубине души за насмешки, но во время общей беседы мы часто переглядывались, и я боковым зрением могла поймать его взгляд (так это радовало и волновало!), а потом мы разговорились обо всем на свете, он понимал меня, у нас оказались во многом схожие взгляды и вообще много общего – мы говорили на одном языке. Весь вечер мы проворковали, вначале за столом, затем перебрались на уютный диванчик. У него был уставший вид, и так мне вдруг захотелось приголубить этого котеночка, что я жестом предложила ему склонить голову на мое плечо, сама же обняла его, насколько это возможно в моем дурацком положении. Он улыбнулся и устроился на моем плечике, тоже обняв меня. Это было как в сказке… В эти мгновения он был очень близок мне, этот почти незнакомый юноша. Я сидела, стараясь не думать о своей неполноценности, и мне просто было хорошо… Антон обнял меня покрепче, посмотрел в глаза, потом опустил взгляд чуть ниже и – что-то остановило меня. Я коснулась его щеки губами. Боже мой, как же в этот момент я хотела оказаться с ним где-нибудь в более укромном месте, как я хотела не сдерживать себя… Но все же я остановилась. Мы посидели так немного, потом снова стали болтать – непринужденно, по крайней мере, с виду... С этого дня я почти совсем перестала бывать дома! Все время я провожу с Антоном. Мы ходим с ним на выставки, в консерваторию, просто гуляем в парках – это волшебное время, я еле могу высидеть несколько минут перед монитором, набирая это письмо! Все мои мысли заняты лишь им – моим возлюбленным. Хотя мы с Антоном только гуляем, и максимум, что себе позволяем – обниматься, все равно, я чувствую, как он сжимает мой бок, я видела в его глазах любовь – и сама я люблю его… Говорить о том, что я стала чувствовать себя совсем другим человеком, не стоит – это очевидно. Одной трудно выжить в этом мире. Для этого нужны какие-то особые внутренние силы и самодостаточность. Но вот вера в то, что хороших людей на свете больше, чем плохих, безусловно, помогает. И я обращаюсь ко всем, кто по тем или иным причинам потерял надежду на будущее и на свою жизнь: не отчаивайтесь! Жизнь продолжается, и она прекрасна, несмотря ни на что! И только от Вас зависит, найдете ли Вы себя, свое место. Нельзя сдаваться никогда! Поверьте, женские силы и выносливость беспредельны. Нужно только помнить об этом, пользовать этим и смело смотреть в будущее. А все остальное приложится!»

«ЗДРАВСТВУЙТЕ Лиза. Наше мнение: в силу своей неопытности ты несколько субъективна и слишком эмоционально реагируешь на довольно обычные вещи. Важно помнить, что не все то золото, что блестит. Мужчины умеют мягко стелить, но получив свое они теряют охотничий интерес и уже начинают трезво смотреть на вещи. И тогда твой Антон может стать непоправивым глубинным разочарованием. Удачи.»

Созерцание чужого уюта у меня всегда вызывает саднящую смесь чувств, неудобства и эмоционального бессилия, как у бездомного, словно смотришь в чужую тарелку; вот квартиры, в них тепло, в некоторых еще горит свет, а я больше часа пьяно шатался по дворам, выискивая подходящий, без тусующихся бомжей, молодняка и прочих. И чтоб была скамейка, на которую можно залезть с ногами и застыть до утра. Какое там такси, на зарплату метрошного барыги!

Вот окно на первом этаже, в нем свет не такой как в остальных, приглушенный – там смотрят телевизор. Холодно. Если вглядеться, можно увидеть человека, его голову; кажется, в комнате он один. Интересно, что он смотрит. Закуриваю. Наверное, какой-нибудь беспонтовый фильм, или передачу по дискавери – что еще можно увидеть в такое время?! Я бы тоже сейчас что-нибудь посмотрел, отвлечься, успокоиться. В кармане вибрирует телефон.

Белла, орет на меня, мне пиздец, меня ищут. Ищите, ищите, бля, вечером меня здесь уже не будет. Пожалуй, если бы не ее опекуны, папашины подельнички, я бы и остался, пусть хоть и к мусорам кидаются, ничего не знаю, что за приколы там у них, благо известный притон. Но эти спуску не дадут. И без того Паша всюду мерещится. Скоро начнет светать. Хорошо, что фотографии моей у Беллы нет. И живу где, она не знает.

На первом этаже погасили телевизор. Закуриваю. Хочется есть. Хочется пить. Несколько каштанов с грохотом осыпаются на крышку мусорного бака. Холодно. Лавка. Автомобили. Детская площадка. Ничего не происходит. Ничего не происходит. Ничего...

- Перестань паясничать. Так. Давай. Где и при каких обстоятельствах ты познакомился с Кудрявцевым?

- С Кудрявцевым... Ну, я познакомился с Пашей в таллинской школе. Мы с ним подружились на почве хулиганизма. Не футбольного, обычного, прогулы там, неуды по поведению. Паша Кудрявцев был головной болью школы. Я, в общем, тоже. Мы с ним делали всякие штуки. Ничего особенного, спички в замочные скважины, дрожжи в унитазы. Автомобиль трудовика картошкой обкидали как-то раз. Однажды понапиздили на лабораторных работах всяких там кислот, щелочей, оксидов. Не могу утверждать, что знаю много в химии. Залили это дерьмо нашей эстонке в термос. Это видели все наши одноклассники. Я потом подумал, что было бы, если б она отравилась и умерла. Я вообще задним умом крепок. Но она тогда чуть-чуть отпила, охуела, вылила все и ничего не сказала.

Еще с пацаном чувака одного в туалете наручниками приковали. Пашин отец был ментом, пьющим; все свои ментовские причиндалы он оставлял дома, типо в сейфе, но на деле в ящике стола. Однажды он набухался, ехал в автобусе с какими-то лохмудеями, которые громко кричали, и выстрелил в воздух. В крышу автобуса. Его за это выгнать хотели из полиции, но оставили, он лет тридцать служил уже к тому времени. Все его однокашники давно префектами стали, а он так всю жизнь в патрульных обретался. Из-за алкоголизма нешуточного. Пашин отец запил, когда Пашина мать бросила их и уплыла в Швецию. Паромы из Таллина в Стокгольм и обратно ходят каждые два часа. Туда час. Обратно час. Пашина мать уплыла в Стокгольм как туристка, и попросила политического убежища. Она познакомилась с каким-то шведом, когда работала на паромах уборщицей. В общем, Пашин отец боялся с собой оружие брать. Говорил, вдруг потеряет. Но я думаю, он пристрелить кого-нибудь боялся по синей теме.

Мы взяли наручники и приковали одного чувака в туалете. Он не был лохом, он был вполне нормальным парнем, старше нас на класс, спортивный, хорошо сложеный. В бильярд любил поиграть после уроков. Мы приковали его ради смеха и унижения. Он стал весь красный, плевался в нас и орал дюже. Потом мы его разрисовали. Химическим карандашом нарисовали на лбу хуй. Я нарисовал. Мы его так оставили, а потом зассали открывать, потому что он стал как псих и мог ебнуть. Ссали до конца школьного дня. А сам он не кричал и помощи не звал, потому что стыдно было. Сидел себе тихенько в кабинке. Народ ходил стебался над ним.

В общем, дали ключи одной девочке, она пошла открыла. Мы скипнули уже к тому времени. На следующий день нас с Пашей отчислили. Пашу за то, что его наручники были. Меня за компанию – удобный случай подвернулся избавиться. Третьего парнишу оставили девятый класс доучиться – он вкозлил, что наручники Пашины. Ну и хуй с ним, ему потом тот чувак прикованный пиздян вставил нормально. Его, кстати, Ян Яснев звали.

Мы с Пашей тунеядствовали, а пашин отец уснул дома с сигаретой и сгорел вместе с домом. Дядя Юра, мамин брат, приютил Пашу в строительном вагончике. Заодно устроил на работу. Пашин дядя был бугром на стройке. Мы стали подсобниками. Красили. Зачищали. Штукатурили. Паша варил. Но чаще таскали всякую херь: цемент, гипрок, мусор выносили строительный. Потом Паша пришел ко мне и сказал, что хочет ограбить дядю.

Пашин дядя был бугром, снабженцем и бухгалтером. Каждую пятницу он выдавал рабочим зарплаты. У всех они были разные, у кого-то больше, у кого-то меньше. Нам, например, он вообще хуйню платил. Он не был жлобом, просто работники мы были хуевые. Деньги он носил в барсетке на поясе. Внимание! Дядя не ездил на автомобиле. У него даже не было прав. Он говорил, что автомобиль его сковывает, не дает выпить. Хотя пил он немного. В общем, передвигался он на лоховозах и пешком. Путь пролегал через все районы. Паша выбрал место в районе Ласнамяэ. Там был участок маршрута, находящийся в относительном леске. Относительном, потому что он был невысокий и редкий. Но и парком это назвать нельзя. Потому что неухожено там все. Может, сейчас уже ухожено. Может, там магазин построили.

Паша просил меня высчитать, сколько примерно может оказаться в барсетке у дяди. Не могу утверждать, что много знаю в математике. Сколько рабочих, сколько часов, ставки. У меня получилось около восьмидесяти тысяч эстонских крон.

(~188000 рублей)

Паша понимал, что так просто дядя ему деньги не отдаст. Он собирался огреть его чем-нибудь по голове. Спрашивал меня, чем. Может, монтировкой? Фомкой? Чем обычно бьют? Биту купить?

- А потом что?

Паша сказал, что познакомился по интернету с одной девочкой из Волгограда. Типо romantique. Типо она его любит и ждет. И впишет, если что. У них там вообще долго любовь была. По интернету.

Паша сказал, что один хер делать нечего. Что здесь херней маяться, что там. Но так хоть с деньгами, в большом (по нашим давешним меркам) городе. А так тут сидеть. С хером.

(маленьким)

Паша сказал, что его заебало потеть. Глупый ленивый мудак.

Мы долго с ним говорили, вернее, Паша с жаром рассказывал о самостоятельной жизни на новом месте, а я слушал и анализировал. Мне надо было говно анализировать. У себя во рту. Я подписался. Паша пришел посоветоваться как ограбить дядю, но на самом деле он пришел предложить мне поучаствовать.

Мы встретились в леске. Паша взял с собой маленький лом

(против лома нет приема)

Паша сказал, что сейчас последний момент, когда можно отказаться от нашей затеи, но на самом деле отказаться было нельзя.

Каждый раз, когда к нам шел человек, Паша говорил, что все, приготовились, но это оказывалась девочка, или хачик, или женщина в берете в очках, или дед с рюкзаком военным, или еще кто. Дядя явно не торопился, ну-ну. Паша даже успел рассказать шутку. Leonid Yakubovich: Имя дочери я придумал во сне. Lord Gore Yakubovich: У меня нет отца! И тут я разглядел семенящую в нашу сторону фигуру Пашиного дяди.

Паша поднял лом над головой и спрятался за дерево. Дядя улыбался, шел на меня, приветствовал. Узнал. Паша обеими руками обрушил лом ему на голову. Дядя дернулся вперед и упал на землю. Мы сняли барсетку с его пояса. Дядя закричал. Я стал бить его ногами по голове. Паша стал бить его ломом по голове. Дядя стал хрипеть. Мы помчались через лесок к обрыву на парк Кадриорг. Свое название Кадриорг получил в честь супруги Петра I – Екатерины I. Он был основан по приказу Петра I во время Северной войны, после присоединения Ревеля к Российской империи в 1710 году. В 1704 году Петр I приобрел поместье под создание парка и дворца. Архитекторами строений в Кадриорге были Никколо Микетти и его подмастерье Гаэтано Киавери. Ими и было определено расположение нового дворца, из него открывался обзор на Старый город, гавань и море. Первоначально парк был предназначен для отдыха и прогулок горожан. А сейчас мы спрятали велосипеды на теннисном корте. Скатились по обрыву вниз. Мы неделю тренировались. Бегали, ездили на велосипедах, скатывались с обрыва. Отрабатывали путь отступления. Осенью корт закрыт. Мы вытащили велики из-под трибун и погнали на автобусный вокзал. На самом деле это очень близко. Вверх в гору на Маяка, даже до конца доезжать не надо, поворот направо – и на вокзале. Мы были там через пять минут. Я блеванул. Бросили велосипеды. Забрали из камеры хранения наши сумки, документы. Все сделали заранее, годовые визы, билеты до Питера. У «Евролайнса» есть такая опция – если у тебя билет на сегодняшнее число, но ты пропустил посадку – не беда, доплачиваешь водителю 100 крон

(~230 рублей)

и едешь. Автобусы на Петербург никогда не бывают полными. Спустя двадцать минут я молча

(словно лом проглотил)

сидел, уткнувшись пылающим лицом в прохладное стекло, а мимо проплывали родные улицы, безразлично кивая нашему исчезновению.

Через семь часов мы были в Питере, еще через час сели на поезд до Волгограда. Вытащили из сумки барсетку проверить выхлоп. Я не помню, сколько там было крон, но гораздо меньше, чем мы ожидали. В пересчете на рубли – чуть более сорока тысяч.

Вот примерно в этом волгоградском поезде я начал понимать, что произошло. Паша был по сути сиротой, у него не было кроме дяди и меня ни то что приятелей – никого вообще. А я? Я жил с мамой, с маленьким братом, у меня дедушки, бабушки. Миллион друзей! Какого хуя я встрял в это дерьмо?! Я же навсегда уехал! Всё! Больше никогда не смогу вернуться. По эстонским законам «тяжелые» уголовные дела не устаревают

(убийство)

По эстонским законам дела об убийствах никогда не устаревают. Их не нужно возобновлять, если находятся улики, появляются свидетели, открываются доселе неизвестные аспекты. Дела об убийствах незачем возобновлять – потому что их не прекращают. Дядя не хрипел тогда, это я хрипел с натуги, а он только хрустел и чавкал своим черепом. Мы же его хуярили ломом! Пиздец! Ломом заебошили мужика за сорок тысяч рублей! Хорошенькое дело!

В Волгограде мы пошли в компьютерный зал. Паша написал своей девочке, что мы приехали. Девочка не ответила. Мы весь день просидели перед монитором. Весь день я чувствовал во рту явственный привкус жареных грибов. Вечером Паша сказал – завтра попробуем еще. Я понял, что мы никогда с ней не встретимся.

Паша пошел договариваться с администратором, чтобы остаться в зале на ночь. Я схватил барсетку, не оглядываясь, миновал ряды с компами, поднялся по лестнице к выходу, пересек дорогу, побежал прочь.

На железнодорожном вокзале я купил билет на ближайший по времени поезд. Копаясь в барсетке у окошка кассы, я обнаружил, что прихватил с собой Пашин паспорт.

«Так даже лучше» - решил я. – «Меньше шансов встретиться». Я понимал, что поступаю, как конченый мудак – слинял, кинул лучшего друга. Мы действительно были настоящими друзьями, вместе прошли через всякое и, откровенно говоря, по жизни ему приходилось не сладко. А теперь я его предал. Тем не менее, я ненавидел Пашу, этого отмороженного подонка с ломом; мне не стоило особого труда обвинить его во впутывании меня в мерзкую, отвратительную, бессмысленную авантюру, а заодно в том, что его интернетная девочка оказалась пиздоболкой. Сходя с поезда на новом месте я уже не испытывал к Паше ни малейшего сочувствия. За следующие три месяца мне предстояло сменить несколько комнат (с жильцами и без), четыре подвала, трижды выйти победителем в драке и более десяти раз проиграть, сожрать восемь кошек, украсть два российских паспорта и продать более 150 граммов «белого китайца». Ведь жизнь продолжается, и за нее стоит бороться. Нельзя сдаваться никогда. Понимаете? Нужно постоянно помнить об этом и не бояться смотреть в будущее. А все остальное приложится.

Вот и метро уже открылось. Вползаю в вагон и растекаюсь по сидению, уронив голову на грудь.

(трогай, только не убивай до смерти)

Алкоголь начинает отпускать: башка потрескивает короткими болевыми разрядами, телом овладевает потный озноб. Ограничение жизнедеятельности. Пиздец. Я так рассчитывал уснуть прежде, чем сдохну от абстиненции. Поезд чуть дергает и ход плавно замедляется, покуда не прекращается вовсе.

(ххуу)

Шумно выдохнув, приподнимаю голову и обнаруживаю, что мы остановились где-то в тоннеле. Освещение в соседних вагонах потускнело.

(Площадь Маркса. След)

Сообщение обрывается. Отсутствие звуков. Как же болит голова! Во рту кошки ссали, нет даже жевательной резинки смягчить галимый сушняк. Хлопает промежуточная дверь вагона, мимо меня пробегает мужик в спецовке, в обеих руках по инструменту, разводной ключ и что-то там еще.

- Дружище, че не едем?

Приехали, блядь. «Кина не будет – электричество кончилось».

(Но, двери закрываются)

Заикаясь, выговаривает репродуктор непривычным, ниже обычного, голосом. Поезд оживает, и, качнувшись, возобновляет движение. Скорее домой, в койку... до вечера рефлексировать. Вечером меня здесь уже не будет. Голову разносит на куски, перед глазами пляшут огненно-зеленые пятна, в ушах стучит пульс. Состав несется мимо станции: словно испугавшись внезапного света он стремительно ныряет назад во мрак тоннеля. Вагон ходит ходуном, увеличивая амплитуду. Звон стекла, за окнами рассыпаются снопы искр, полный рот крови, все исчезает.