фараона : еще про собакоф

Сегодня впервые за зиму запахло весной. Южный ветерок сквознячком пробежал по переходу, оставив необъяснимые оттенки весны… то ли прозрачность сосулек, то ли звонкую свежесть апрельского воздуха… Я разомлела вспомнив свои младенческие ощущения и каким радостным перестуком кастаньет отзывался тогда этот аромат в моем теле, я скакала от счастья, что есть и живу на этом свете!
Сегодня иначе было всё! И пешеходы были приветливы и светлы лицами, и свежеотпечатанные газеты благоухали хорошими новостями, и пирожок с рисом и мясом, доставшийся от торговки перчатками, был необычайно вкусен. Хотелось петь и песней возносится в небосинь….
Это настроение оказалось заразным, потому что даже пообтрепавшийся Новенький вдруг энергично как команданте продекламировал какие-то стихи из его прошлой жизни. Только я нихуя не поняла, кто не пройдет и куда не пройдет, потому что по-испански только и знаю одну фразу: no pasaran! Но ритм и энергетика мне понравились и попросила слюнявого еще че-нить почитать, но он загнусавил по англицки Элиота чели… и это срезанировало с происходящим. Да-а-а… этому напыщенному макаку еще учится и учится чувствовать великое течение жизни, а уж грести с ним в одном темпе и подавно! Но кто я такая, чтобы судить и осуждать с наскока филиграни этого мира? Никто и имя мое – никакая…
Я слушала и смотрела на Слюнявого как он шпарит: то на языке Шекспира, то Пабло Неруды и ощущала свою невыносимую ношу необразованности. Харизма звуковых сочетаний слоилась то шквалом огня, то скользящей витиеватостью иносказаний, то плескалась и разбивалась о волноломы… И тут, на меня опустилось откровение – а ведь он прав! Прав, наш короткошерстный чудак, именно эти и именно так сегодня надо читать стихи! Вот молодчага! И как-то сама собой отпала всякая мысленная дребедень и суета душевная и телесная… мы опустились с ним на одну волну, волну великолепия мироздания… Отвалились неуклюжие условности, притихли настойчивые рефлексы, смыло рутину жизненного опыта и осталось только чистое звучание стихов.
Но тут нашу гармонию разбил бизон Бомбильдо. Разлаялся, как барахольщица на рынке. Для него Новенький оставался персоной non grata и он при каждом удобном случае старался забанить его. Где ему, толстошкурому быку, понять мелодию поэзии?...
Мы с Новеньким поднялись наверх, где закатные лучи живописали по белоснежным облакам, по серым стенам многоэтажек спального района, прощаясь с первыми нотками весны… Мы снова и снова задирали морды кверху, словно звуки сямисэн, стремясь в невесомость и неизведанность тех высот, с которых нас спугнул Бомбильдо…