мусор под шкапом : Прокурор начинает сердиться. Часть 1. Глава 1.

ПРОЛОГ

Сто первая волна с шумом ударила гранитную набережную и откатила назад, уступая место своей подруге. Я перестал считать удары волн и отвернулся от воды.
Сто первая волна...
Сто первый день в другой стране, другой жизни...
Именно столько я уже находился здесь. В Стамбуле. В Турции. В чужой восточной стране, со своими непонятными мне законами и традициями. В стране, ставшей теперь моим домом, моим убежищем, моим спасением...
В кармане лежал турецкий паспорт. В офисе меня ждала работа. В квартиру сегодня должны были привезти новую мебель. У меня было все, кроме семьи и Родины...
И я был СВОБОДЕН! Конечно, если может быть свободен человек, живущий по чужим документам в чужой стране...
Я опять повернулся и вгляделся в темные воды Босфорова пролива. Господи, как эта набережная похожа на питерскую. Такой же серый гранит, такие же ступени...
Родной Санкт-Петербург остался за тысячи километров, но он был всегда рядом. В моей памяти... В моем сердце...
С чего все начиналось?
Я вслушался в шум прибоя и события пятилетней давности ожили в моем сознании...

* * *

Прокурор весь день подписывает постановления об аресте, смачно шлепая печать. «Иванов? Шлеп! Петров? Шлеп!! Сидоров?! Туда же!» После работы вышел на улицу, обвел взглядом спешащих людей: «У-у-у, бля, сколько вас еще осталось!..»
(из любимых анекдотов следователей)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

18 апреля 1996 года я открыл дверь серо-желтого здания на Якубовича 4. Подойдя к сидящему в “стакане” безразличному милиционеру, я показал паспорт и со словами: «Мне в отдел кадров», прошел мимо него, уверенно углубляясь в сумрак холодного коридора прокуратуры города. Я знал, где находится отдел кадров, так как был здесь один раз со своим университетским товарищем Андреем, который полгода назад уже устроился следователем в прокуратуру
Московского района. В то время приближалась середина четвертого курса, и Андрюхе было очень сложно сдавать зимнюю сессию, так как совмещать работу следователя и роль студента дневного отделения юридического факультета было совсем не просто. Я решил поступить более предусмотрительно и пошел устраиваться на работу в конце курса.
Подтолкнул меня на это пример университетских товарищей, которые уже более полугода работали следаками в районных прокуратурах, и расписывали свою профессию как сложную, но весьма интересную и
полезную для жизни. Учитывая, что мне шел 22-ой год, данное обстоятельство меня очень прельщало. Очень хотелось попробовать себя в новом увлекательном деле, за которое еще и деньги должны были платить. По этой причине я и отправился в отдел кадров городской прокуратуры, чтобы узнать какие документы мне понадобятся для
трудоустройства.
Начальник отдела Лариса Михайловна, внимательно ознакомившись с моим паспортом и зачетной книжкой, зачем-то спросила, есть ли у меня проблемы с жильем, а, узнав, что с жильем у меня все нормально (в то время я жил вместе с родителями в 3-х комнатной квартире), с удивлением поинтересовалась: зачем же я хочу работать в прокуратуре, да еще следователем. Я честно ответил, что мечтаю приобрести
интересную работу и быть полезным на своем месте. На это она ничего не сказала, лишь как-то странно взглянула мне в глаза, но, не увидев там ожидаемого, вздохнула: «Вам надо представить справку из психоневрологического диспансера, копию зачетной книжки и четыре фотографии, на удостоверение и в личное дело. Кроме того, требуется справка по форме 086 о состоянии здоровья, характеристика из Вуза и их письмо о том, что они не возражают против совмещения Вами работы и
обучения на дневном отделении». Я спросил: «А в каком районе я буду работать?». На что получил лаконичный ответ "Как только необходимые документы будут предоставлены, эта проблема решится".
На следующий день с раннего утра, я уже стоял у отдела кадров, ожидая Ларису Михайловну, и вспоминая гонки вчерашнего дня, смысл которых заключался в получение всех необходимых документов в кратчайшие сроки, до того как закроются медицинские учреждения или
ответственные лица решат, что на сегодня они уже хорошо потрудились и замкнут вожделенные двери и окошки. Увидев меня с папкой документов, в которых было все кроме разрешения Вуза на совмещение учебы и работы, которое никто бы не дал, Лариса Михайловна сильно удивилась, однако меня приняла весьма радушно как старого знакомого, сообщив, что в настоящее время вакансий очень мало, но она может мне помочь, раз уж я так рвусь работать следователем прокуратуры. «В
Невской и Центральной прокуратуре есть по одной вакансии. В Калининградской есть три, но туда я тебе устраиваться не советую, так как там сильно пьющий коллектив», сказала мне Лариса Михайловна, вызвав небольшой шок, который я впрочем, довольно успешно скрыл.
Выскочив пулей из здания, и тут же поймав первого попавшегося частника, я помчался в Невскую прокуратуру, находившуюся в моем родном районе, где я проживал аж с 1980-го года, наивно полагая, что жить и работать в одном районе будет очень удобно.
Однако в прокуратуре мой пыл несколько охладили, сказав, что вакансия действительно имеется, но надо ждать понедельника, когда после болезни (которая, как я узнал позже, была элементарным запоем) выйдет прокурор района. Я был молод и горяч, и конечно ждать до понедельника не мог, поэтому на том же частнике помчался в Центральную прокуратуру, мечтая о работе в самом престижном районе
города. Там я очень мило побеседовал с заместителем прокурора по следствию, которая сказала мне, что я ей очень понравился (как я узнал позже, так она говорила всем), и отправилась обсуждать мою кандидатуру с прокурором района. Вернувшись довольно быстро, она с не слишком заметным сожалением сообщила, что на единственную вакансию уже есть человек, и радушно посоветовала мне позвонить
через две недели. Я, конечно, расстроился, поняв, что меня просто отшивают, и нехотя покинул помещение Центральной прокуратуры, с грустью провожая взглядом кабинеты с оргтехникой и офисной мебелью, а также стоявшую у входа 960-ю модель «VOLVO» принадлежащую прокурору района, и полученную им от одного из крупнейших банков, видимо в качестве гуманитарной помощи.
Совершенно скисший и практически упавший духом, я вдруг вспомнил о том, что «Бог троицу любит», и сообщил полюбившемуся мне частнику третий адрес.

Здание Калининградской прокуратуры располагалось в 16-ом доме по Кондратьевскому проспекту, рядом с шикарным, сталинской постройки пятиэтажным домом, к которому я и направил «своего» шофера. Расплатившись с водителем, я вышел, но быстро понял свою ошибку и пожалел, что отпустил машину...
Прокуратура размещалась на третьем этаже четырехэтажного дома, который можно было принять за заброшенный, если б не горевший в нескольких окнах тусклый свет, с трудом пробивавшийся из-под грязных занавесок. Второй этаж дома был заколочен неструганным досками крест на крест, а между вторым и третьим этажами была натянута старая ржавая и продавленная металлическая сетка, предназначавшаяся,
видимо, для любителей выбрасываться в лестничный пролет. Стены, потолок и ступени каменной лестницы, по всем приметам, никогда не были знакомы со шваброй и мокрой тряпкой. Впрочем, всех подробностей санитарных условий я разглядеть так и не смог, так как лестница до третьего этажа освещалась единственной 40-ка ватной лампочкой, дававшей возможность лишь неясно различать контуры перил и ступеней. Была еще одна маленькая, но очень важная подробность, которую я не
сразу заметил, подходя к дверям прокуратуры, но сразу почувствовал, войдя в них. Рядом с входом в прокуратуру района, на углу улицы Ватутина и Кондратьевского проспекта располагалась круглосуточная распивочная, где вино и водку продавали в свою посуду, и посетители которой, за неимением свободного времени и достаточной
интеллигентности, весьма активно справлять малую, а иногда и большую нужду на лестницу районной прокуратуры, что подтверждалось зловонным запахом, стоящим на протяжении всей дороги в государственное учреждение, осуществляющее надзор за соблюдением законов в районе.
В совершенно подавленном настроении, руководствуясь принципом идти до конца, я поднялся на третий этаж, и зашел туда, где следующий год мне предстояло жить и работать.
Пройдя по длинному коридору, имеющему формы буквы «У», и стараясь не обращать внимание на проваленный линолеумный пол и серо-желтые стены, я подошел к единственной приоткрытой двери в конце коридора, из-за которой раздавались голоса и прерывающийся стук пишущей машинки. Я постучался, одновременно открывая дверь в кабинет. Картина, представшая предо мною, оптимизма не вызывала. За
поцарапанным деревянным столом, на разваливающемся стуле, сидел средних лет коренастый мужчина, с крупной, плотно посаженной на короткой шее головой, и абсолютно неприветливым с маленькими колючими глазами лицом, испещренным красными прожилками, как у всех людей, имеющих повышенное давление или дружащим с Бахусом. Мужчина что-то ожесточенно печатал двумя пальцами на разбитой пишущей
машинке «Любава», пластмассовый корпус у которой отсутствовал. Спиной к двери сидела небольшого роста девушка с пышными волосами и хорошей фигурой, которая также что-то быстро печатала, перебирая тонкими пальцами по стертой клавиатуре старого РСLовского компьютера с, дай Бог, 286-ым процессором.
Зайдя в 10-ти метровый кабинет, я поздоровался. Мужчина за «Любавой» медленно поднял на меня глаза и зло спросил: «Чего надо?» Не успев осознать недружелюбность взгляда, я ответил, что пришел устраиваться на работу следователем. Что тут произошло! Мужчина, оказавшийся заместителем прокурора Калининградского района Антиповым Александром Степановичем, вскочил со своего ненадежного стула, своротив спинку-сидение на пол, запрыгнул на край стола и
воскликнул в сильнейшем возбуждении:
- Ты где живешь?!
- В Невском районе…
- Студент?!
- Да, я четвертый курс заканчиваю летом…
- Идем к шефу!
Антипов схватил меня за руку, и, вытащив в коридор прокуратуры, быстро, как будто опасаясь, что я убегу, потащил в другой конец буквы «У», где находилась приемная прокурора района. Приемная была лишь небольшим четырехметровым закутком перед кабинетом - почти 25-ти метровой комнатой, с огромным встроенным в нишу сейфом, длинным темно-коричневым видавшим виды столом с приставкой. По правой
стене кабинета прокурора тянулась вереница засиженных стульев, братьев близнецов стула-инвалида в кабинете Антипова. За абсолютно пустым столом, положив сцепленным в замок руки перед собой, в глубокой задумчивости сидел прокурор Калининградского района Лукин Тимофей Юрьевич.
- Шеф! Вот привел! На работу следователем к нам хочет! - закричал с порога Антипов, продолжая тащить меня за руку по стоптанному грязно-красному ковру прокурорского кабинета.
При этих словах Лукин внезапно оживился, резко откинулся на стуле, повернувшись в мою сторону на 90 градусов и, радостно улыбаясь, воскликнул: «Да ну?! А ну садись к столу!». Я, увлекаемый Антиповым, уселся к столику-приставке, а он быстро сел напротив меня.
- Водку пьешь?! - строго, не давая мне опомниться, спросил прокурор, испытывая меня цепким взглядом.
- Нет, я вообще-то совсем не пью...
Я был просто ошарашен этим вопросом. Так как не предполагал услышать его в первую очередь. Хотя через мгновение, приглядевшись к
лицу Лукина, я понял, что, несмотря на разницу в возрасте (Лукин выглядел значительно старше Антипова и был абсолютно седым, тогда как у Антипова седина только начинала пробиваться), у них было нечто общее: красные прожилки на лице - являющиеся видимым признаком нарушения сосудистого тонуса у лиц, часто употребляющих спиртные напитки, а также воспаленные глаза, с настороженным прищуром смотрящие на мир и просвечивающие собеседника рентгеном.
- Ничего. Научим! – жизнерадостно рассмеялся прокурор, прерывая мои размышления.
После этого Лукин, быстро выяснив интересующие его данные о моей личности и обстоятельствах жизни, подвел итог беседы:
- Садись, пиши заявление! Ты мне понравился.
Под диктовку Лукина, сопровождаемую подбадривающими шутками Антипова, я быстро написал заявление на имя прокурора города с просьбой принять меня на работу на должность следователя прокуратуры Калининградского района Санкт-Петербурга. Лукин молниеносно подписал мое заявление, поставив оригинальную подпись с двенадцатью вертикальными палочками, укорачивающимися в процессе их написания, и
отдал заявление мне, сказав, что его сегодня же необходимо отвезти в отдел кадров, и добавив, чтобы в понедельник я приступал к работе. Ошарашенный быстротой, с которой меня зачислили в ряды сотрудников прокуратуры, я вышел из ужасающего здания, и поехал на улицу Якубовича.
Лариса Михайловна явно не ожидала уже меня увидеть в этот день, однако молча взяла подписанное Лукиным заявление, а на мои объяснения, что в Невской и Центральной мест не было, поэтому я устроился в Калининградскую прокуратуру, ехидно заметила:
- Устроился! Ты сначала через Николаевскую пройди!.. В общем, приходи завтра к девяти часам сюда, я тебя к ней отправлю на собеседование.
Озабоченный предстоящей беседой с начальником первого отдела по надзору за следствием в прокуратуре Санкт-Петербурга Николаевской Татьяной Александровной, я вышел на улицу, имея намерение скорейшим образом добраться до дома и оттуда позвонить сокурснику Андрюхе, чтобы выяснить, как наилучшим образом пройти собеседование и влиться в коллектив внезапно влюбившихся в меня Антипова и Лукина.

- Ты главное проставиться не забудь! - дал авторитетный совет Андрей.
- Я ж не пью, - напомнил я.
- А это никого не интересует, пьешь ты или не пьешь. Проставиться! Влиться в коллектив - это святое!
- Почему это?
- Что тебе объяснять, все равно не поймешь... Традиция это! ТРА-ДИ-ЦИ-Я! Понимаешь, Вовчик? Принято так...
- Знаешь, Андрюха, я все-таки попытаюсь сам как-нибудь разобраться с этими традициями... У вас в районе так, а здесь может быть иначе.
- В Калининградском иначе?! Ну, ты даешь! Это же самый пьющий район. Один Стаканов там чего стоит!
- А кто это?
- Начнешь работать, узнаешь. Ладно, Вовчик. Пока. Работать надо. Опера пришли...
- Куда работать? Девятый час уже.
- Реализуемся мы по одному магазинчику. Делаем контрольную закупку... Я в роли пьяного посетителя.
- Сильно пьяного?
- Очень сильно... Ну, ладно, бывай, - Андрей бросил трубку.

Следовать совету товарища я не стал. И вливание в коллектив решил провести без спиртного. Тем более, что уже сообщил Лукину о своей непьющей натуре.

На следующий день, ровно в 9 утра, я скромно сидел на краешке стула в кабинете начальника первого отдела Николаевской, которая внимательно знакомилась с моими документами. Узнав из представленной мною копии зачетки, что по уголовному праву и процессу я имею «отлично», она удовлетворенно кивнула головой и внимательно
посмотрела на меня:
- Владимир... Анатольевич, а Вам не сложно будет совмещать обучение на дневном отделении с работой в прокуратуре?
- Я не привык отступать перед трудностями, Татьяна Александровна...
Мой ответ Николаевской понравился, и она улыбнулась:
- Ну, что ж. Следователей у нас действительно не хватает. Особенно в Калининградском районе... Поэтому мы возьмем Вас в штат. Но помните, какое доверие Вам оказано. И я надеюсь, что Вы его оправдаете, - Николаевская захлопнула папку моего личного дела и протянула мне. - Хорошо следователь Маркин, идите в отдел кадров, оформляйтесь! В понедельник 22-го будет приказ о приеме на работу.