мусор под шкапом : Прокурор начинает сердиться. Часть 1. Глава 3.

ГЛАВА 3

- Держи дело! - Антипов протянул мне несколько бумажек. - Опера из ОБЭПа задержали бабу, надо подъехать, разобраться.
- Куда подъехать? - я еще плохо соображал, что от меня требовалось, и что за бумаги мне протягивает заместитель прокурора.
- В ОБЭП, в РУВД! Да здесь пять минут ходу, на Минеральной, там, в 310-ый кабинет к Оленичину подойдешь, он все объяснит. Давай, вперед! Она с утра тебя ждет!
Не тратя время на расспросы и думая о том, что свои действия я скорректирую на месте, а в обстановке смогу разобраться самостоятельно, я быстро собрался, захватил с собой дипломат с папкой дежурных бланков .

До здания РУВД Калининградского района, находившегося в доме 3 на улице Минеральной, было действительно очень близко, я дошел, вернее, добежал, за пару минут. Бежал я, потому что меня «ждали с утра», а времени было уже около 15-ти часов и мне казалось, что промедли я еще несколько минут и может случиться что-то непоправимое.
Постучавшись в 310-ый кабинет, я обратил внимание, что дверь открыта, а сам кабинет подозрительно пуст. Вернее не совсем, так как в углу сидела средних лет женщина в кожаной куртке, которая как-то обречено, смотрела в запыленное окно кабинета оперуполномоченных Оленичина и Совина. Самих оперативников в кабинете не было. Но женщина не только не делала никаких попыток уйти из кабинета, она даже не обращала внимание на груды разложенных на двух сдвинутых столах бумаг различного содержания, среди которых, как мне показалось, находились и документы ее уличающие. Она просто сидела, отрешившись от внешнего мира, ничем не интересуясь и никого не видя.
Я поздоровался с ней, осведомившись, где оперативники, она безразлично мотнула головой в сторону стены, из чего я сделал вывод, что искомые люди в соседнем кабинете, из которого действительно раздавались голоса, смех и позвякивание.
- Добрый день, я следователь Маркин из Калининградской прокуратуры, - представился я, трем молодым мужчинам, распивающим кофе из граненых стаканов в 311-ом кабинете. - Меня Антипов послал...
- Далеко? - с улыбкой осведомился один с чуть прищуренным левым глазом.
- Уже дошел, - отшутился я, - Мне сказали здесь задержанная с утра меня ждет.
- Ну не с утра, а с вечера, - ответил круглолицый мужчина, сидящий у окна. - А потом тебя она вовсе и не ждет, - он почему-то засмеялся.
- Ладно, пойдем, - мужчина с прищуренным глазом встал, протянул мне руку. - Оперуполномоченный ОБЭП Оленичев Сергей Петрович, можно просто Сергей. А этот, - он указал на круглолицего. - Совин Николай Иванович. Идем, я тебя в курс дела введу.
Вместе с Оленичевым мы вышли в коридор, где он скороговоркой сообщил:
- В общем, так. Мы с Совиным вчера вечером работали на Финляндском вокзале, выявляли торговцев фальшивыми проездными талонами. Взяли вот ее, - он кивнул на 310-ый кабинет. - Привезли в отдел, я стал брать с нее объяснение, она во всем призналась, что талонами торговать стала только первый раз, дал ей талоны какой-то "черный", которого она не знает, обещал ей 50 процентов. Потом она стал меня просить прекратить дело, обещала отблагодарить. А у меня в столе диктофон. Я его и врубил незаметно. А она соловьем заливает: «Разойдемся, мол, как люди, никакого дела не надо, вот у меня 200 тысяч рублей, я тебе их дам, и ты дело «закроешь». Вынимает из кармана деньги и кладет их на стол. А в этот момент заходит Совин: "Что тут у тебя?". Я ему говорю: "Вот, мне взятку дали. Зови понятых!". А дело в том, что мы догадывались, что предпринять, на случай если Василевская будет пытаться взятку дать, она еще по дороге в отдел предлагала Совину, поэтому мы захватили двух посетителей их дежурной части и они вместе с Совиным сидели в 311-ом кабинете, на всякий случай...
- Слушай, а она ничего не сопрет из кабинета, ведь одна там сидит, - перебил я его.
- Да нет. Ее бумаги мы в сейф закрыли, - уверенно ответил Оленичев. - А чужие на фига ей нужны?
- Ну ладно, - успокоился я. - Мне надо будет тебя и Совина допросить, так что подходите завтра часам к десяти, а с ней я сейчас поработаю. В твоем кабинете можно?
- Нет вопросов, - Оленичев был явно рад, что больше от него ничего не требовалось. - Ну, я пошел. До завтра.
Я зашел в 310-ый кабинет и сел за заваленный бумагами стол.
- Здравствуйте, моя фамилия Маркин, я следователь прокуратуры района, буду вести это дело. Сейчас я Вас допрошу как подозреваемую в покушении на дачу взятки оперуполномоченному Оленичеву. Надеюсь, пока адвокат Вам не нужен?
Увидев, что женщина при слове "адвокат" заметно оживилась, я поспешно добавил:
- Когда я буду предъявлять обвинение, я сам приглашу для Вас адвоката, если у Вас нет денег его нанять.
- А сколько стоит адвокат? - впервые я услышал ее голос.
- Ну, это сложно сказать, как договоритесь, - я замялся, так как действительно не знал, на какую сумму заключаются соглашения с адвокатами. - Но думаю, что дорого.
- Ясно, - Василевская тяжело вздохнула. - Адвокат мне не нужен, так как денег у меня нет, я все признаю, пишите, что хотите...
Начался допрос, в ходе которого я узнал о том, что Василевская Ольга Федоровна мать троих малолетних детей, 4-х, 6-ти и 10-ти лет, живет с мужем - алкоголиком, раньше работала инженером, потом попала под сокращение, стала безработной, торговала "по паспорту" у азербайджанцев в ларьке. Недавно знакомый азербайджанец по имени Махмуд предложил ей продавать фальшивые талоны для проезда в наземном транспорте за 50 процентов их стоимости. Согласилась, так как деньги были неплохие. Вчера в первый раз вышла к Финляндскому вокзалу, а тут опера. Она хотела от них по дороге откупиться, не берут, привели в отдел стали про Махмуда расспрашивать, а она и знать его не знает, видела пару раз, когда работала в ларьке. Потом один опер остался с ней в кабинете, другой вышел. Этот, который остался, стал ей на мозги «капать», как ей не стыдно фальшивыми талонами торговать, она, чтобы он отстал, предложила 200 тысяч, которые, кстати, выручила от продажи талонов. Он мялся, мялся, вдруг его напарник заглянул. Потом понятые, изъятие, какие-то акты, бумаги, подписи. Она растерялась, сильно расстроилась. Оставили ночевать в дежурной части, домой даже не сообщили, а там ее мать с детьми одна...
- Ну ладно, - закончил я допрос. - Прочтите протокол и в конце напишите такую фразу: "Протокол мною прочитан, с моих слов записано верно, замечаний и дополнений не имею". Теперь напишите мне обязательство являться на допросы в милицию и прокуратуру. Вот. В общем, я Вам позвоню, когда прийти на предъявление обвинения, тогда и адвоката пригласим...
- Ой, а у нас ведь телефон отключен за неуплату, что же делать?
- А Вы зайдите ко мне в следующий понедельник, и я Вам скажу, когда приходить на предъявление. Где прокуратура-то находится, знаете?
- Да. Знаю. Около пивной... Ну, я пошла?
- Да-да, идите, - я отвлекся на подписание протокола, ведь и я должен был поставить свою подпись в конце этого документа.
- А меня отсюда выпустят? - с опаской спросила Василевская.
- Конечно. Кому Вы нужны. Выпустят, - я начал собирать бумаги в дипломат.
- Да? Странно... Ну, тогда, до свидания, - Василевская задумчиво побрела по коридору, раздумывая, о том, что мешало ей уйти из кабинета раньше, а я, собрав документы, заглянул в 311-ый и пригласил Совина.
- Ну, че? Отработал?
- Я-то отработал, а тебе еще предстоит. Во-первых, бери чистый лист бумаги и ручку и садись переписывать свой акт...
- А почему, в чем дело-то? - Совин был искренне удивлен.
- А потому, что акты бывают только половые, а в возбужденном уголовном деле могут быть только протоколы. Да и потом, ты даже в акте умудрился не разъяснить понятым статью 135-ю УПК РСФСР об их правах и обязанностях. Так что для суда акт об изъятии у Василевской фальшивых талонов, а затем и денег со стола Оленичева ничего не значащая бумажка и доказательством не является. Ты хочешь, чтобы дело в суде "посыпалось"?
- Нет, конечно! Но нам начальство говорит акты писать...- начал оправдываться Совин.
- Вот для начальства и будешь акты писать, а для прокуратуры протоколы, - я был неумолим. - Мне дело в суд направлять надо, а значит, все бумаги правильно оформить. Так что не спорь и садись переписывать.
- А за понятых расписываться, кто будет?
- Ты и будешь. Напортачил, сам и исправляй. Понятые, если их в суд пригласят, вспомнят, что с их участием проводились какие-то изъятия (“С их участием?!” - строго спросил я Совина, на что он быстро кивнул, не смотря мне в глаза). А какой документ они подписывали, акт или протокол они через полгода и не вспомнят.
- А почему через пол года?
- Это если повезет через пол года, может быть и через год. А такие сроки потому, что Василевская как мать троих детей, женщина и так далее, будет на подписке, а суды делами завалены, и ее дело положат под самый низ огромной стопки дел, по которым арестованные граждане ждут своей участи по году. Это ведь у нас есть сроки следствия, а у судов сроков нет.
- Ладно, убедил, все сделаю как надо, - Совин сел переписывать акт на протокол, а я не торопясь, направился в прокуратуру. Время было уже около шести, однако для меня рабочий день еще только начинался.

- Ну, докладывай, - Антипов был еще на месте, да и уходить, в общем, никуда не собирался.
После того как я рассказал Антипову о деле Василевской, он долго молчал, потом переспросил:
- Ты что возбудил?
- 174-я первая через 15-ю .
- А доказывать чем собираешься?
- Ну, показаниями опера Оленичева, конечно, да и сама Василевская призналась, что деньги передала. Кроме того, есть протокол (теперь уже протокол) изъятия денег...
- Во-первых, - сурово начал Антипов. - В суде Василевская от своих слов откажется, скажет, что ты ее запугал, да и вообще она адвоката требовала, а ты его не предоставил, а ведь отказ от защитника возможен только в его присутствии. Это, во-первых! Во-вторых, Оленичев, как человек заинтересованный, для суда никакой не свидетель. Он же опер...
- Что уж опер и не человек?
- Может и человек. Но не свидетель. Это, во-вторых. А в третьих, ты о кассете забыл! - увидев мое обалдевшее лицо, Антипов рассмеялся.
- Что же делать, Александр Степанович? - я был в растерянности.
- А ничего делать не надо. Завтра вызовешь двух понятых, с которыми опера изымали деньги, допросишь их подробно, как дело было, как Василевская реагировала, что говорила и так далее. Затем сходишь в ОБЭП и там вынесешь постановление на выемку аудиокассеты, составишь протокол выемки с участием понятых; смотри, чтобы все расписались! Тащишь кассету сюда, здесь ее также осматриваешь с участием понятых, прослушиваешь, составляешь расшифровку фонограммы, признаешь вещественным доказательством. После этого надо вызвать Василевскую и получить с нее образцы голоса, записать ее на кассету. Вот. Затем надо будет назначить фоноскопическую экспертизу, на которую поставишь два вопроса: “Не привнесено ли в запись каких-либо изменений или монтажа и принадлежит ли голос в записи Василевской”. Понял?
- Ух ты! А я-то думал, что достаточно только признания и показаний оперов. А тут столько работы...
- Признания было достаточно только при Вышинском, когда оно было царицей доказательств. Золотые времена тогда были! А сейчас для суда не только признания не достаточно, но порой не хватает и показаний очевидцев преступления. А работы на самом деле совсем не много, дело-то готовое, только в суд оформить. Вот и будет твоя первая "палка" .
- А сколько дел надо для аттестации (она у меня должна была состояться через шесть месяцев)?
- Ну, дел 5-6 в суд “загонишь” и хорошо. Так-то. Ладно, иди работай. Хотя, обожди уже пол седьмого, можешь домой идти.
- Нет уж, Александр Степанович, я пойду лучше поработаю, - с этими словами я вышел из кабинета Антипова и, пройдя по темному коридору, пошел на свое рабочее место.

* * *

О моем первом кабинете хочется рассказать особо. Примерно через три дня как я стал работать в прокуратуре, мне был выделен отдельный кабинет, находящийся как раз напротив туалета в самом темном углу, рядом с камерой вещественных доказательств. Других кабинетов тогда не было. Хотя нет, был один, рядом с входной дверью. Этот кабинет принадлежал тому самому следователю Милину, который так лихо расследовал дело об убийстве Иванова. Кстати он до сих пор продолжал работать в прокуратуре, хотя не появлялся вот уже 4 месяца. Дело в том, что он изъял по какому-то убийству крупную сумму долларов, а потом их элементарно пропил, после чего ударился в бега в страхе быть привлеченным к уголовной ответственности. На день моего прибытия в прокуратуру он находился в розыске (ведь дело все-таки возбудили), хотя понятно было, что реально его никто искать не собирался. Все ждали, что он явится сам, покается, и ему все простят, как это бывало уже неоднократно. Но Милин появляться на рабочем месте отказывался, и кабинет его пустовал, хотя формально числился за ним.
Антипов сразу предложил мне вселиться в этот кабинет, но я, увидев насколько тот был запущен, сразу отказался и выбрал кабинет около туалета, который хотя и был расположен не слишком удачно, зато не нес на себе следов загулов и пьянок. По наследству от прежнего владельца кабинета - следователя Стаканова Владимира Ивановича, переехавшего на другую площадь, мне досталась гора чистых бланков процессуальных документов, которые в течение дня были мною систематизированы и расфасованы, а также дыра в стене у окна, оставшаяся после того как Владимир Иванович, пребывая в своем обычном похмельном состоянии, пытался опробовать боеспособность изъятого им пистолета марки ТТ. Кроме того, на полу, прямо под стулом, на котором мне предстояло выслушивать признания в совершенных преступлениях, было мастерски накапано восковой свечой имя ВОВА, прославлявшее прежнего владельца кабинета и свидетельствуя о его безусловной грамотности и изобретательности. Однако последнее обстоятельство протеста во мне не вызвало, так как мы с Стакановым были тезки, а потому отскребывать расплавленный воск я не стал, признав восковой "барельеф" своеобразным знаком свыше.
А вообще кабинет мне нравился. Даже, несмотря на то, что со стен у окна пузырями слезала краска, оконные стекла свет через себя не пропускали, а истинный цвет стен можно было определить только экспертным путем, на душе у меня было радостно и спокойно. Ведь это было мое первое рабочее место, мой кабинет, а я теперь работал следователем прокуратуры, являясь должностным лицом, представителем власти и государственным служащим, обладающим поистине впечатляющими полномочиями...