skinner : Соседи. ч.1

Лучший сосед – мертвый сосед. Это знает любой студент, живущий в общаге. Я – не исключение. Смерть соседа подразумевается скорее не реальная, а формальная. Хотя случалось всякое. На общажном сленге мертвый сосед – это тот, кто прописан у тебя в комнате, но на самом деле там не живет.
На первом курсе я жил с магистром второго года обучения из Казахстана. В комнате, рассчитанной на четверых, мы жили вдвоем. Ну, почти вдвоем. По сути, с нами еще жила его женщина. Короче, жили я, две мертвых души и казах со своей дамой. Забавные они люди, казахи эти. Ничего плохого, действительно забавные. Помню, одним солнечным весенним утром я проснулся от того, что пятеро казахов в полуметре от меня уносили из моей комнаты стол. Я вяло заметил:
-- Эээ…
На что один из грабителей только похлопал меня по плечу и зачем-то включил на телефоне какую-то R’n’B музыку. Любят они это дело – слушать по громкой связи на телефоне R’n’B, я это много раз замечал. Национальный колорит и гламур, наверное.
В общем, нормально мы уживались. Я и казах с дамой. Мертвые не беспокоили, а когда в дальнем углу комнаты начиналась возня, я или надевал большие наушники и втыкал в комп спиной к ним, или просто брал книжку, 16 рублей, шел в магазин на первом этаже, покупал бутылку пива и тусовался так где-нибудь в коридоре час-полтора.
Учитывая то, что комната-“четверка” довольно большая, с туалетом и ванной, то уживались мы, опять же, неплохо.
Это я сейчас вспоминаю то время и думаю, что если б мне в магистратуре подселили волосатого первокурсника, который нихрена не спит по ночам (а соседу с утра на работу!), мрачно ботает, втыкает в комп, пьет дешевое пиво и вообще ведет себя отвратительно, то трижды содрогаюсь. А тогда я не стригся, бухал, сдавал на отлично сессию в лучшем университете страны, покупал цветастые кофты в Терранове и пытался присунуть одногруппницам на университетских пьянках. Был образцовым студентом, в общем-то.
Длинными зимними вечерами мой казах прыгал по комнате на скакалке, пытаясь растрясти заплывший слоем жирка аудиторский животик. Еще он, забавно фыркая, любил побоксировать с невидимым противником под какой-то гламурный рэпак. А однажды, он пришел вечером домой с работы, достал ноутбук и включил погромче совместное творение кумиров молодости Линкин Парк и рэппера Джэй Зи. Откуда-то появилась распечатка с текстами песен и сосед стал, боксируя одной рукой, реально зачитывать по-пендосски. Делал он это с легким казахским акцентом. Я взял 16 рублей и привычно пошел погулять.
Но первый курс заканчивался, сосед уже навострил лыжи на вольные среднеазиатские хлеба, оставляя меня в гордом одиночестве. Следуя какому-то невнятному циркуляру, который так же невнятно зачитала мне коменда в синем форменном халате, меня должны были переселить к моим однокурсникам. Я ни разу не обрадовался, но отсутствие предпринимательской жилки сыграло свою роль, я не нашел пустующей комнаты, никому не заплатил и мне ничего не оставалось, как с нового учебного года переехать на тринадцатый этаж. В комнату, где в своем удивительном мирке обитали двое моих будущих соседей.
Отстояв, отсидев и отлежав в конце августа привычные трехдневные очереди на заселение, я вместо тринадцатого этажа поднялся на пятнадцатый к одному своему другу. Я уже знал, с кем мне предстоит жить, и поэтому оттягивал окончательный момент заселения на максимально долгий срок.
Прошла неделя, а в своей новой комнате я так и не появлялся. Спал на полу на матрасе у своего друга, по ночам мы пили пиво, курили гаш, а по утрам перед универом для поднятия настроения смотрели живодерские мультики “Хэппи три фрэндз”. Ржали на отходняках и ехали как бы учиться.
Числа десятого сентября я решился. Спустился к себе на тринадцатый, открыл дверь, осмотрелся. Со всех стен, кроме той, где были огромные окна, на меня смотрели потусторонние личности: участники групп “Ария”, “Эпидемия” и так далее. Между ними почему-то затесался юный Дима Сычев. То ли от юности, то ли от нетривиального соседства с волосатыми дядями лицо Дмитрия плаксиво кривилось, казалось, что он вот-вот расплачется.
Я вслед за Димой тоже чуть не расплакался, но быстро взял себя в руки и стал распаковывать вещи. Мои новые соседи сидели за столом и глазели на меня. Молча.
Один из них, Ваня, был моим одногруппником. Но демоническая личность его была окутана некоторой тайной. С виду он напоминал маньяка, особенно на тех фотографиях с шашлыков, на которых его снимали с топором. Ваня обладал чумным взглядом, сутулой спиной и щерящейся улыбкой, которая в сочетании с каким-то изподлобным взором дополняла мистический образ моего соседа.
Второй, Паша, ничем особенным не выделялся. Это был стандартный “ариец”, фанат гитары, открытый в общем-то парень, даже чересчур. В первый же вечер он зачем-то рассказал мне о том, как от него чуть не забеременела учительница в школе. Учитывая то, что мы с ним были практически не знакомы, никогда вместе не выпивали даже, я был, мягко говоря, удивлен.
Паша этот уже в октябре по счастливой случайности стал мертвым. Найдя спутницу жизни в лице брутальной отличницы с нашего курса, он переехал жить к ней. Прямо по коридору. С тех пор я его видел только тогда, когда заходил к ним за шваброй, чтоб убраться в своем гадюшнике. То есть раз в два месяца.
Другое дело Ваня. Вот он, один из героев моего общажного повествования. Как я уже говорил, личность его была окутана облачком загадочности. Все мои воспоминания о нем с первого курса упираются в несколько замечательных фрагментов.
Один из них случился на дне рождения нашей одногруппницы, который мы отмечали в общаге. В ее комнате собралось человек тридцать, вино из трехлитровых паков лилось вперемешку с пивом и водкой в разинуые рты малолетних алкоголиков. В самый разгар вечера на арену вышел тихий Ваня. С полным двухсотграммовым стаканом водки он вышел на середину комнаты и сообщил:
-- Попрошу внимания! Мне хотелось бы в этот замечательный вечер…
Несмотря на то, что половина присутствующих пыталась его отговорить, чуть не вырывая стакан из его трясущихся рук, тост был сказан, а водка выпита. Залпом.
Помню, что ржал, как конь, когда слушал историю про то, как его сосед, пришедший ночью домой и страшно хотевший спать, обнаружил свою постель в соседской блевотине.
Кроме того, Ваня, несмотря на свою потусторонность, выделялся неуемным любвеобилием. За первый год обучения он отметил с десяток девушек из университета странноватыми подарками в виде глиняных коней в килограмм весом и приглашениями сходить в кино. Жил он, кстати, на 2000 рублей в месяц.
Однажды, после очередного подношения одной из дам с нашего этажа и ее смущенного отказа от похода в кино, он оскалился и без тени улыбки произнес:
-- Ну ничего, я до тебя еще доберусь…
В первую ночь с новыми соседями я спал очень плохо. Боялся, что Ваня вместо той дамы доберется до меня. Воображение рисовало картины, в которых я открывал глаза, а надо мной в лунном свете с топором в руке стоял, улыбаясь, мой сосед. Или я просыпался и видел, что на меня кто-то пристально смотрит.
Но проснулся я от того, что теплое сентябрьское солнце жарко освещало мое заспанное, с прыщем-главарем где-то на кончике носа лицо. Я открыл глаза и увидел Ваню, который сверкая задницей из дырявых и вытянутых по колено семейных трусов в крупную серую клетку бесшумно прокрался мимо меня в ванную. Через секунду я услышал, как в раковине зажурчала вода. Мы собирались на первую пару…