Myxomatosis : От грустного до смешного…

- Алло.
- Здравствуйте, это Наталья Викторовна, воспитательница.
- Добрый день. Что-то случилось?
- Да нет, ничего страшного. Вы можете сейчас приехать?
- Если надо, конечно могу. А что произошло?
- Не волнуйтесь. Все нормально. Просто ваш Максим не очень хорошо себя чувствует. У него рвота и он не встает с постели.
- Конечно, еду.

Вызваниваю мужа – без машины до садика добираться слишком долго. По дороге ввожу его в курс дела.
Влетаю в садик. Дети играют, мой ребятенок лежит на кровати с синяками под запавшими глазами. Начинаю его одевать, попутно выясняя детали случившегося.

- Когда это началось?
- Ему стало плохо до обеда, но потом мы уложили его спать. А после он уже не вставал.

Бляяя! Ему же всего два года - неужели нельзя было позвонить сразу? Сдерживаю ругательства и обещаю сообщить новости.

***
Максим играет дома. Берет быка:
- Бык. Да. Бык – мальчик.
Находит резиновую корову:
- Корова. Девочка, да… Да.
Задумывается. Лезет в ящик письменного стола. Достает степлер, щелкает, берет выпавшую скрепку. Цепляет корове на ухо:
- Корова – девочка. У коровы серрррежки!
***

Мчимся в поликлинику. Нашего врача нет – отправляют к дежурному. В кабинете пусто. На полчаса отвожу ребенка в туалет. Возвращаемся – врача нет. Укачиваю на руках, всматриваюсь в бледное личико, прошу мужа найти хоть кого-нибудь.
Еще через тридцать минут появляется женщина, осматривает ребенка, пишет на бумажке названия двух препаратов.

- Это отравление. Если вы хотите лечиться дома, то купите лекарства, - тычет пальцем в листок. - Но, предупреждаю, от первого может еще сильнее тошнить, от второго может стать хуже.

Хочется заорать, даже стукнуть. Глубоко вздыхаю, считаю до двух.
- А какие еще варианты?
- Езжайте в инфекционку. Там вам что-нибудь скажут.

Люблю врачей. Ответственные, знающие свое дело люди. Жаль, мне в тот день другие попались.

- А почему вы скорую не вызвали? – кричит вслед недовольно.
- Мы на своей машине.
- Учтите, в следующий раз надо вызывать.

Где логика, блять? Но я обязательно учту. Что нам стоило бы подождать скорую помощь еще сколько-нибудь лишних минут? Размышлять на эту тему некогда.
Выходим на улицу, предлагаю шатающемуся ребятенку понести его на руках. Отказывается. Перед дорогой пытаюсь взять Максима за руку. Отталкивает мои пальцы:
- Нет, мама, не надо за руку. Я большой.

С ужасом смотрю на самостоятельного, с трудом стоящего на ногах, ребенка и понимаю, что надо срочно что-то придумать.
- Конечно, Макс, ты большой. Но я-то боюсь машин. Помоги мне, пожалуйста.

Покачивающийся сын с готовностью протягивает горячую ладошку, еле слышно шепчет:
- Я помогу маме. Мама маленькая.

Больница. При входе нас встречает истеричная женщина в халате:
- Куда прёте? Переобувайтесь!
- Не брали мы запасную обувь.
- Тогда покупайте бахилы. Восемь рублей пара.

Муж протягивает две десятки.
- Чё вы мне суете? У меня сдачи нет.
- Не надо сдачи, можно войти?
- Богатеи нашлись, сдачи ему не надо. А ребенку почему не покупаете?
- Они слетят – большие же.
- Чё придумываете-то? – чувствует нашу правоту, но сдаваться не хочет. - Чтоб на пол его не пускали! Я буду следить!

Заходим в предбанничек. Садимся на кушетку.
- Чё случилось-то? А то врача нет.
- Как нет?
- А вот так. Уехал он. В реанимацию.
- А будет когда?
- Откуда ж я знаю. Сидите, ждите.

Ждем. Опять вспоминаю…

***
Сын подходит ко мне, показывает локоть. Пытаюсь понять, что хочет мне сообщить.
- Что такое, Масимус? Локоток у тебя?
Радостно смеется:
- Нет, мама, ты что? Там косточка. Мама перепутала.
***

Через какое-то время понимаю, что ждать можно бесконечно. Снимаем бахилы, уезжаем. По дороге вызваниваем всех знакомых врачей и суммарными усилиями составляем список лекарств.
В машине Максимка закрывает глаза. Пугаюсь, то ли сознание теряет, то ли засыпает. Несколько раз пытаюсь разговорить. Жалко. Кладу руку ему на живот, чтобы чувствовать дыхание. Заснул. Домой заношу на руках.

Следующую неделю по квартире бродит привидение, прозрачное, сомнамбулическое, почти не говорящее. Засыпающее от усталости в немыслимых позах где попало: на кухонном полу, сидя возле дивана, завернувшись в ковер в коридоре.

***
Максим плохо себя ведет. С дракой, истерикой, слезами. Провела разъяснительную работу. Осознал. Ребенок - сама разумность и доброта. Идем спать. Я легла. Макс запрыгивает следом на кровать и, нечаянно, со всего размаху бьет меня головой по щеке. Я ойкаю. Макс, помня только что полученный урок, ластится рядом:
- Мама, прости меня. Прости. Я вот так, - ХЕРАК! Со всей дури врезает мне головой в нос, - я вот так нечаянно сделал.
Тихо рыдаю от смеха и боли.
***

Как же я скучаю по радостным воплям, прыжкам и диким танцам. По энергетическому сгустку и маленькому вечному двигателю в одном лице в моей квартире. Но и в эти дни он умудряется вызвать улыбку. Хочется что-нибудь сделать для тихого, как никогда, детеныша:
- Макс, тебе спинку погладить?
- Нет, мама, не надо. Ты мне просто массаж сделай.

В один из этих дней разговариваю с нашим педиатром. Спрашивает:
- Вы не могли бы сообщить адрес вашего садика или телефон?
Диктую. Интересуюсь, для чего.
- Ну, как же. После вашего случая туда должны были поехать представители санэпидемстанции. Но они не смогли найти садик – он же у вас новый, только четыре месяца работает.

Сижу с открытым ртом. А как же его умудрились открыть, если не проверяли? И как вообще можно не обнаружить здание в городе?

Привыкаю не удивляться.

На шестой день ребенок почувствовал себя лучше. Решил поиграть в солдатиков. Многие уже без рук, ног, головы. Расставил на полу. Вертит безногих. Положил рядом с остальными и командным голосом:
- А эти пусть ползут!

Вечером ложусь рядом с сыном, рассказываю сказки. Кажется, заснул. Поворачиваюсь к нему спиной.
- Мама, - подтягивается к моему уху, - мама, повернись к Максиму передом, к лесу задом.
Поворачиваюсь, обнимаю такого истощенного, родного. Больной ребенок гладит меня по волосам, целует, шепчет в полудреме:
- Я блюблю тебя, мама.

Улыбаюсь в подушку. Засыпаю.