мусор под шкапом : Прокурор начинает сердиться. Часть 2. Глава 6.

ГЛАВА 6

Стояла середина апреля, а весной и не пахло. Также таял под ногами грязный снег, навязчиво моросил питерский “снежный дождь” и как в прошлом году, свирепствовала эпидемия гриппа. По этой причине половина нашей прокуратуры отлеживалась на больничном, а оставшиеся “у станка” уныло слонялись по кабинетам, простужено хлюпая носами. Болеть следователям было абсолютно противопоказано. За неделю больничного можно было пропустить срок не по одному делу, и, в конце концов, запустить свой десяток дел, который подобно нарастающему снежному кому, мог попросту “раздавить” замешкавшегося следователя. Поэтому работники прокуратуры, как правило, болели на рабочем месте, что сказывалось на качестве оформления дел. Выхода здесь не существовало. Конечно, в критических случаях дела “вышедшего из строя” раздавались коллегам, что естественно вызывало “бурю аплодисментов” с их стороны, и порой еще больше запускало расследование.
Причина данной проблемы была лишь одна - СРОКИ.
О-о-о, это слово произносилось всегда значительно и порой с содроганием любым сотрудником, причастным к расследованию уголовного дела. Сроки висели Дамокловом мечом над головой каждого следака, и пропустить их было смерти подобно. УПК отпускал на предварительное следствие всего два месяца, после чего начинались “отсрочки”. Еще на месяц срок следствия мог быть продлен районным прокурором, после чего все продления шли через городскую прокуратуру, а именно через начальника 1-го отдела Николаевскую.
По закону следователь был процессуально независимым лицом и самостоятельно вел расследование дела, определяя, когда и какие следственные действия стоит проводить, но это было только по закону...
На деле за ним надзирал огромный аппарат прокуратуры города, основной задачей которого было наблюдение за сроками расследования и недопущения их продления. Вернее продлевать расследование было можно и до 6-ти месяцев и даже до полутора лет (но уже в Генеральной прокуратуре), но отважившиеся на это не успевали считать у себя седые волосы, покидая “гостеприимный” кабинет Татьяны Александровны. За каждую неделю Николаевская билась так яростно, что порою создавалось впечатление, что эти дни она вырывает из собственной жизни...
Не спорю, бывали простые дела, для которых и два месяца было много, но порой, принимая к производству многоэпизодное дело с пятью и более злодеями, следователь просто терял голову, осознавая, что с этого момента его главной головной болью станут сроки расследования и их неизбежное продление. Но самым грустным моментом в этой истории было то, что такая проблема существовала лишь у следователей Санкт-Петербурга. В Генеральной прокуратуре срок следствия продлевался почти автоматически. Вопрос возникал лишь, когда к сроку следствия параллельно присоединялся срок содержания под стражей. По УПК он не мог превышать 18 месяцев, и с года его продлевали комиссионно. Об отказах в продлении мне было не известно. В Генеральной вообще смотрели на “отсрочки” проще: люди работают, зачем же им мешать. В конце концов, именно следствие было стержнем прокурорской системы, а различные надзорные отделы лишь мелкими, но злобными рыбками - прилипалами, сосущими кровь из тела кита - следака.

* * *

Размышляя над несправедливостью системы, я одевался, поглядывая в окно. 15-ое апреля вместе с рабочим днем заканчивалось, и пора было возвращаться домой, где любимая с нетерпением ожидала меня уже полтора часа.
Но тут раздался звонок телефона. Раздосадованный, я снял трубку.
- Дежурный 3-го отдела беспокоит. Изнасилование у нас, Владимир Анатольевич...
- Давно?
- Вот сейчас отец с дочерью заявление пишут. А было вчера.
- А почему не год назад? Ладно, давайте машину. Да побыстрее, хотелось бы до ночи успеть.
- Постараюсь, - связь прервалась, а я набрал знакомый номер
- Здравствуй, милая, это я.
- Ты еще на работе? Ну, сколько можно, Володя? Я извелась вся... Жду тебя.
- Придется еще подождать. Изнасилование у нас. Понимаешь?
- Да уж, я-то понимаю. Вот вечно так...
- Что ж делать, закон подлости он и в Африке закон.
- Ну ладно. Тогда обедаю без тебя.
- Скорее ужинаешь. Ладно, целую, на ночь приеду, так что грей постельку.
- Обязательно. Жду тебя с нетерпением.
Хорошо было иметь жену - следователя, понимавшую специфику работы и лишний раз не создающую стрессовых ситуаций.
Не раздеваясь, я опустился в кресло. “То-то днем было спокойно. Хотя, мне еще повезло, могли выдернуть из постели, как в прошлый раз”
На удивление, машина приехала быстро. Около восьми часов вечера я сидел в прокуренном оперском кабинете и беседовал с 19-летней Еленой Пасадиной. Ее отец к тому времени ушел, оставив их коллективное заявление у дежурного.
- Я вчера на дискотеку пошла с подругой, около восьми...
- А что так рано? - я пристально рассматривал девушку, чувствуя ее робость.
- Да так... Они с семи работают. Там вообще-то кафе, но музыка постоянно, танцуют. Кафе “Буревестник”, знаете, может?
- У кинотеатра что ли?
- Да, точно. Это рядом с моим домом. Подруга меня в какую-то компанию пригласила. Там ребята были, все лет по 20. Мы сели, стали пиво пить. Там у одного парня день рождения был...
- Это он Вас?..
- Да, - она покраснела, - Вообще он тогда был сильно пьян. А около десяти домой решил идти.
- Зачем?
- Не знаю. Вроде бы денег хотел еще взять, чтобы потом идти с ребятами куда-то в другое место. Я точно не помню.
- А кто платил в компании?
- Да все за себя. Но вот этот парень... Его, кстати, Виталием зовут. Так вот, он говорил, что всех приглашает в ночной клуб и, наверное, поэтому решил за деньгами домой сходить.
- А Вы как с ним оказались?
- Я решила его проводить.
- Зачем?
- Ну, он пьяный был и вообще попросил меня, чтобы проводила.
- Он Вам понравился?
- Нет! - она вспыхнула. - Какое это имеет сейчас значение?
- Успокойтесь. Я просто выясняю, зачем Вы пошли к нему домой. Не более.
- Да, да, да! Понравился! Довольны?! Но я не думала, что все так будет.
- То есть Вы пошли провожать пьяного 20-летнего парня по имени Виталий, и зашли к нему домой, потому что он Вам понравился. И Вы рассчитывали на установление с ним близких отношений. Возможно в этот вечер. Я Вас правильно понял?
- Правильно, - она опустила глаза.
- Ну что ж, ясно. Что было дальше?
- Он на третьем этаже живет. Я адреса не знаю, но показать могу. Я довела его до двери, он открыл ее своим ключом и мы зашли в коридор, а дверь он захлопнул. Там замок такой со щеколдой... Он был сильно пьян. Я передумала у него оставаться и собралась уходить. Попыталась открыть замок, но не получилось, заело что-то. Я просила Виталия открыть дверь, а он...
- Что он?
- Он сказал, что изнасилует меня.
- Так прямо и сказал?! - я с трудом сдержал усмешку, уж больно странное это было изнасилование.
- Да. Так и сказал: “Я сейчас тебя изнасилую”, - Пасадина не заметила мою иронию. - Потом он подошел ко мне, я стояла у двери. Попытался снять с меня бадлон. Я его оттолкнула, тогда он меня и ударил...
- Чем ударил и куда?
- Кулаком в живот. Я согнулась от боли. На полу в коридоре стоял утюг. Я этим утюгом ударила его по голове.
- Утюгом по голове?! Он упал?
- Нет. Но кровь пошла. У левого уха...
- Как Виталий отреагировал?
- Когда он увидел, что у него течет кровь, то стал меня обзывать матом, потом стал меня бить уже по лицу, кулаками и по телу тоже...
- Сколько ударов он нанес?
- Я не считала... Около десяти, наверное. От его ударов я сползла по стене на пол. Он увидел, что разбил мне нос, у меня кровь шла. Стал ругаться, потащил меня в ванную, там прямо в одежде завалил в ванну, стал поливать из душа холодной водой. Намочил мне джинсы и бадлон. А сам пошел в комнату. Я вылезла из ванны, сняла мокрые вещи, повесила их сушить на батарею. Он в это время вернулся, увидел, что я разделась...
- Полностью?
- Нет, остались лифчик и трусы. Он схватил меня за руку и потащил в комнату. Там повалил на кровать, сорвал лифчик...
- Вы сопротивлялись, кричали?
- Нет. У меня уже сил не было это делать. Из-за его ударов у меня кружилась голова и все тело болело. Я не сопротивлялась. В общем, он лег на меня...
- Куда он эякулировал?
- Что?
- Кончил он куда? - перевел я вопрос.
- А-а, в этом смысле... В меня, кажется. Но это было не один раз.
- Что было не один раз?
- Я осталась у него в квартире на ночь.
- Зачем?! - я даже привстал от удивления.
- Он отказался меня отпускать. Тем более мои вещи были мокрые, да и я плохо себя чувствовала. Он заснул, держа меня за руку. Я лежала рядом, потом заснула.
- Во сколько Вы проснулись?
- Около десяти утра. Я попыталась слезть с кровати и уйти, но он проснулся и опять изнасиловал меня.
- Каким образом? - мне уже было все понятно с этим “изнасилованием”.
- Он посадил меня на себя сверху...
- Что?! Почему же Вы не сопротивлялись?!
- Я не могла. Я была сильно избита. Все тело болело. Он посадил меня на себя, я упала лицом в подушку, а он стал...
- ...совершать половой акт.
- Да. Кончил, кажется, на кровать. Потом он меня отпустил. Я встала, оделась и пошла домой.
- А дверь?
- Что, дверь? Ах, дверь! Он сам меня выпустил.
- На прощание он что-нибудь говорил? Угрожал?
- Нет. Вообще ничего не говорил.
- Куда Вы от Виталия пошли?
- Домой. Там стала мыться. Рассказала родителям, что меня избили и изнасиловали. Отец повез меня в травмпункт, потом в милицию...
- Вы сказали, что мылись дома... Подмывались?
- Конечно, - она покраснела.
- Плохо. Могла остаться сперма во влагалище, - я набрал номер дежурного. - Это Маркин, Пасадину на мазки возили? Возили? Молодцы. А где они? Хорошо я заберу... Да, вот еще что, нужна машина, ехать на осмотр квартиры. А я откуда знаю где? Это Ваши проблемы. Все, жду, - я повесил трубку.
- Сейчас мы с Вами поедем в квартиру Виталия, и Вы покажите, где все происходило. Надо изъять кое-какие вещи... Кстати, трусы, в которых Вы тогда были где?
- На мне, - Пасадина удивленно посмотрела на меня. - Они чистые были, поэтому я их и одела...
- Нужны для экспертизы. Сейчас идите в туалет и снимите, - я уже заполнял протокол выемки. Понятых впишу потом. Тех, кто будет на осмотре квартиры.
Через десять минут совершенно смущенная Пасадина принесла мне белые хлопчатобумажные трусики. Я завернул их в лист бумаги и, расписавшись, заклеил.

* * *

Осмотр квартиры полностью подтвердил рассказ Пасадиной. В коридоре валялся сломанный утюг с явными следами крови на подошве. В ванной на полу блестели не успевшие высохнуть лужи, а смятое белье на неубранной постели явно свидетельствовало о проведенной здесь бурной ночи. Виталия мы конечно не застали. Криминалист сфотографировал место происшествия, а также снял отпечатки пальцев с мебели и входной двери, замок которой действительно заедал. Забрав простыни и утюг, около десяти часов мы уехали из покинутой квартиры. В отделении я попрощался с Пасадиной:
- Завтра жду Вас около здания СМЭС на Екатерининском проспекте 10. Это у больницы Мечникова. Найдете? Ну, вот и хорошо. Подъезжайте к десяти.

* * *

- Господи, что за пакеты ты притащил? - Анжелика уже засыпала, но женское любопытство было сильнее.
- Да вещдоки с изнасилования, - пробурчал я, бросая пакеты в угол.
- Ну и кого там изнасиловали, интересно?
- Да, одну... Сначала сама хотела, потом передумала, ну парень ей и дал пару раз, для ума... Принудил, значит.
- А меня принуждать не надо, - и Анжелика, обняв меня, повалила на разобранную постель.
- За что я тебя и люблю, - мои последние слова утонули в ее страстных поцелуях.

* * *

Изнасилование является самым специфическим составом преступления в уголовном праве. Начать с того, что изнасилование относится к категории дел, так называемого, частно-публичного обвинения, то есть дело возбуждается по заявлению потерпевшей, но прекращено по воле последней быть не может, в отличие от дел частного обвинения (оскорбления, клевета и т.п.). Конечно, имеется в виду лишь неквалифицированное, простое изнасилование, совершеннолетней женщины с применением насилия или угрозы его применения, все остальные: групповые, с угрозой убийством, изнасилованием малолетней и другие возбуждают по факту их совершения.
Хотя по закону дело по заявление потерпевшей и не прекращается, но если во время следствия или на суде потерпевшая захочет отказаться от первоначальных показаний и заявить о добровольности сношения, то дело, конечно, прекратят, однако возникнет возможность привлечь заявительницу за ложный донос и показания. Так что пути назад обычно не было, и зарабатывать таким способам женщинам было очень рискованно, до тех пор, пока у следствия фактически отобрали право возбуждать дела по статьям 306 и 307 УК РФ , передав эту функцию в компетенцию суда, который единолично решал, какие показания правдивые, а какие - нет. И с тех пор гонка за “легким” заработком возобновилась. Не многие женщины решались на такую авантюру, но те, кто решался, почти всегда вознаграждались сполна.
И правда, что, казалось бы, могло быть легче: познакомиться с состоятельным мужчиной, переспать с ним не используя презерватив, “забыть” под кроватью трусики, а перед тем как покинуть его квартиру, нанести себе на кухне пару неглубоких порезов кухонным ножом, и можно смело идти в милицию с заявлением об изнасиловании. Все доказательства на лицо: сперма во влагалище, порванные трусы под кроватью, порезы от ножа, которым он якобы угрожал, и сам нож с засохшей капелькой крови, ожидающий изъятия в ящике стола, стопроцентно создадут имитацию картины изнасилования. И не один следователь и судья не усомнятся в правдивости “взволнованного” рассказа женщины. А позже, когда все заявления, допросы и очные ставки с обалдевшим любителем халявного секса останутся позади, а он будет томиться в следственном изоляторе, можно с чистой совестью вести переговоры с его родственниками, которые не замедлят предложить оплатить моральный ущерб “потерпевшей стороне”. Иногда, это лучше делать через адвоката, который обычно с этого и начинает работу по делам об изнасиловании. А когда взбешенный следователь начнет рвать и метать, женщина, скромно потупив взор, заявит, что она ошиблась и ложно восприняла происходящие события: «Ножом, мол, порезалась случайно сама, когда ветчину для канапе резала, а он увидел и сказал сурово: “Смотри, не зарежься”, а я, глупая, испугалась, думаю: “А вдруг он сам меня зарезать хочет?”, а он (негодяй!) меня уже в койку тащит, ну, понятно, из-за страха и не сопротивлялась. И наговорила на мужика. Со зла, по глупости, за то, что шлюхой меня обозвал и на такси денег дать отказался. Вы уж простите меня, товарищ следователь, закройте дело, пожалуйста».
И прекращают дело следователи, скрипя зубами, и сделать ничего не могут с “потерпевшей”. Ну, восприняла она не так слова мужчины. Ну, дура она. Что ж тут поделаешь? За это не судят. Ведь состав-то изнасилования и складывается именно из показаний потерпевшей, в которых она излагает СВОЕ восприятие происходящего. А уж если это восприятие у нее будет ложным, так это не ее проблема, а того парня, что на нарах парился.
А нам на ежемесячных курсах повышения квалификации седой профессор так и объяснял: “Если женщина вам сообщает: “Мужчина посмотрел на меня строго и сказал: “Раздевайся, а то хуже будет!”, выясняйте, что она поняла под этим “хуже”: насилие в отношении нее или то, что мужчина уйдет, оставив ее горевать в одиночестве...”
Иной читатель возмутится: “Неужто есть такие женщины?! И вообще, что за руководство к действиям дает автор читательницам?! На что толкает, негодный?!”
Со всей прямотой и знанием вопроса, заявляю суровым читателям: “Такие женщины есть и их, к сожалению, с каждым годом все больше и больше!” Мне самому, по долгу службы довелось прекратить дело, по “групповому изнасилованию”, где как раз добродушная девица использовала вышеописанный фокус с ножом, желая получить с двух наивных пакистанских студентов деньги, чего, в конце - концов, через адвоката и добилась.
А сколько раз я и коллеги сталкивались с ложными вызовами истеричных дамочек...
Однажды, выехав по дежурству, я выслушал от 18-летней девицы душещипательную историю о ее поочередном соитии с двумя мужчинами, после совместного распития спиртосодержащих жидкостей. Когда она умолкла, я задал ей единственный интересующий меня вопрос:
- Так почему же Вы считаете, что Вас изнасиловали?
- Ну как же?! - возмущенно вскричала девица. - Я же не кончила, удовольствия не получила то есть! Значит, изнасиловали они меня, гады!!!
Не стоит сообщать, каковы были мои дальнейшие слова и действия. Девице мало не показалось...
В другой раз, и я чуть было не совершил ошибку. Внимательно выслушав и запротоколировав показания двух 16-летних девчонок, о том, как их пригласил в гости сосед, у которого они выпили, после чего одну из них он зверски изнасиловал, угрожая убить, я стал “терзать” лысеющего толстяка, который тем соседом и являлся. Он признавал все, кроме самого полового акта, поскольку к своему несчастью (или счастью?) уже три года на почве алкоголизма страдал импотенцией. Окончательно прояснил ситуацию местный опер, шепнувший мне в коридоре, что девочки - подружки известные ему лесбиянки, посещавшие его отдел по паре недоказанных уличных грабежей. Перекрестившись и поблагодарив Бога, уберегшего меня от непоправимой ошибки, я, выгнав всех участников “изнасилования”, отбыл из гостеприимного отдела.

* * *

Думаю, что теперь, после занудных объяснений, даже самый взыскательный читатель поймет мое скептическое отношения к делу Пасадиной...
Последняя опоздала всего на 15 минут, после чего я сопроводил ее на судебно-гинекологическую экспертизу к Усову Юрию Михайловичу, одному из самых приятных в общении экспертов, с которым мне посчастливилось вместе работать.
- Ну-с, товарищ следователь, кого привели на этот раз?
- Потерпевшая по изнасилованию, Юрий Михайлович. Вот постановление. Мазки, тампоны, простыни и трусы я сейчас занесу на биологию...
- С места происшествия что изъяли?
- Простыни и утюг.
- Утюг? Интересно, интересно... На нем, что же сперма? - Юрий Михайлович загадочно улыбнулся своим мыслям.
- Нет. Кровь. Она насильника утюгом по голове ударила.
- По голове? А трупа насильника на месте происшествия не нашли? Странно, странно... Однако, похвальный поступок, - Усов с интересом посмотрел на тихо стоящую у дверей Пасадину. - Но меня, милочка, не надо по голове ничем бить. Договорились?
- Хорошо. Не буду, - Пасадина слабо улыбнулась.
Находить подход к женщине была профессия Усова, и он этим владел в совершенстве.
- Ну ладно, я вас оставляю, - обратился я к Пасадиной. - Доктор Вас осмотрит, потом кровь и слюну сдадите, а я на биологическую экспертизу из занесу. Вы как освободитесь, меня дождитесь.
Я отправился по канцеляриям отделений СМЭС, назначая и собирая готовые экспертизы по другим уголовным делам. Кроме своих я забирал экспертизы коллег, что было принято делать среди следователей. К заключениям экспертов естественно прилагались пакеты с вещественными доказательствами.
Вернувшись через полчаса нагруженный тремя объемными полиэтиленовыми пакетами, я застал у кабинета Усова красную как рак Пасадину. Процедуру гинекологического осмотра она, похоже, проходила впервые. Отдав девушке два пакета, я повез ее в РУВД для дактилоскопирования, чтобы отделить ее отпечатки от “пальчиков” сбежавшего Виталия.
После прощания с Пасадиной, я позвонил заму по УР 3-го отделения.
- Сергей Иванович, это Маркин по делу Пасадиной. Какие новости о Виталии? Да что Вы говорите? Очень хорошо! Удачи! - я повесил трубку и удовлетворенно откинулся на скрипнувшее кресло.
Новости были отличные. Опера установили личность Виталия. Связались с хозяевами квартиры, которую тот снимал, и изъяли у них копию договора найма, где и были указаны паспортные данные нашего насильника. Им оказался 23-летний Бель Виталий Иванович, прописанный в Ленинградской области. Остальное было делом техники.
Быстро напечатав отдельное поручение на установление личности и задержания Виталия, я отдал его в канцелярию Ирине для отправки в 3-ий отдел, после чего со спокойной совестью пошел обедать.
День начинался как никогда удачно.

* * *

Около четырех раздался телефонный звонок.
- Владимир Анатольевич? Эксперт Хохляков беспокоит по делу Веселкина.
- Да, здравствуйте. Готова экспертиза? Все сроки уже истекли.
- Да-да, я знаю. Но, видите ли, Владимир Анатольевич, тут есть одна проблема...
- Какая проблема? Не пугайте меня, - я шутил, но весело мне не было.
- Проблема с причиной смерти.
- Что?! Вы же говорили, что Веселкина умерла от тупой травмы головы. Да и в журнале регистрации трупов записано...
- Да-да, все верно. Предварительный диагноз был действительно такой.
- Ну, так в чем же дело?
- Дело в том... Вообще, я еще не уверен... Не сходится у меня. Я советовался с коллегами. В общем, видите ли: тупая травма головы должна была сопровождаться повреждением кровеносный сосудов в височной части, а значит обильным кровотечением, а из протокола осмотра места происшествия не видно, сколько там было крови.
- И что?
- А это значит, нельзя с уверенностью сказать о причине смерти.
- Обождите, обождите. Почему же Вы в начале дали такой диагноз? - меня начал раздражать вкрадчивый тон эксперта, который не понимал, что такое незаконный арест.
- Дело в том, что труп был в состоянии гниения. Височные ткани сильно разрушены, поэтому я и дал такой предварительный диагноз.
- Послушайте, уважаемый! - я несколько повысил тон. - Вы что же делаете?! Понимаете?! Вы же меня под монастырь подводите! Мы же человека арестовали за убийство. Он почти полтора месяца в тюрьме сидит! А Вы говорите: нет убийства? Выходит, мы его незаконно арестовали? Так получается?!
- Погодите переживать, Владимир Анатольевич. Мои выводы не окончательны. Возможно, дополнительный осмотр места происшествия даст новый материал...
- Так. Ясно. Завтра же едем на квартиру, - я ухватился за его слова, как утопающий за соломинку.
- Хорошо. Завтра утром я свободен. Давайте в 9 часов у СМЭС встретимся.
- Нет уж. Давайте у метро “Проспект Просвещения”. Это от дома Веселкина намного ближе.
- У метро, так у метро. Завтра в 9. До свидания.
- До свидания, - я повесил трубку.

ЧЕРТ ВОЗЬМИ!!! А как хорошо день начинался!
Прокурору докладывать я пока не стал. Зачем старика раньше времени беспокоить? К тому же еще ничего не ясно. Пока нет заключения Хохлякова, можно жить спокойно. Даст Бог, квартира окажется залитой кровью несчастной Веселкиной.
Мне оставалось только надеяться на чудо. Как известно: надежда умирает последней (вместе с тем, кто надеется).