Арлекин : - Кис-кис кис!..

Темно. Ничего не вижу, даже светлых пятен. Только чёрный цвет вокруг.
Расставляю руки по сторонам и упираюсь в стены. Тут очень тесно. Прощупываю пространство вокруг себя. Кафель, пластик, керамика, металл. Журчание воды. Гудение. Смываю воду.
Без труда нахожу дверную ручку, нажимаю. Дверь открывается... И всё. Темно, как и прежде. Я прохожу внутрь.
Теперь стен вокруг нет - здесь гораздо больше места, но... чёрный... чёрный...
В слепоте есть свои преимущества. К примеру, не имеет существенного значения, открыты глаза или нет, потому что это ничего не меняет в восприятии мира. Яркий свет не слепит глаза, а его отсутствие не вызывает неудобств.
Напрягая слух и обоняние, я пытаюсь определить, где нахожусь. Тихо и ничем не пахнет. Ну и ладно, значит одним вопросом меньше.
Я сажусь, где стоял. Мягкий ковёр с толстым ворсом. Очень приятный мягкий ковёр. Какие-то мысли... Я поглаживаю ворс, тихо ложусь. Откуда-то приходит тёплая волна, она поглаживает мои щёки и убаюкивает неслышной песней, которую можно только ощутить.
Очень хочется, только не знаю, чего. Такое до обидного знакомое желание, но никак не идентифицируемое. От этого желания стоит ком в горле, а грудь наполняется льдом. Я с неохотой встаю, иду куда-то. Руки упираются в дерево. Гладко отполированное, твёрдое и тёплое. Шарю по поверхности, ощупывая разложенные на плоскости предметы, в надежде, что руки лучше меня знают, что мне нужно. Они останавливаются на картонной коробочке. Внутри - две сигареты и зажигалка.
Ноги сами подводят меня к мягкому матерчатому. Резким движением я раздвигаю шторы.
За стеклом, как в аквариуме, плавает ночь. В окнах дома напротив кое-где горит грязный жёлтый свет. Транспорта на дорогах очень мало, прохожих на тротуарах нет вовсе. Наверное, уже поздно. Распахиваю окна, пропуская к себе новый, живой ночной воздух, который быстро вытесняет мой старый, застоявшийся.
Прикуриваю. Во рту воцаряется неприятный, даже противный привкус, напоминающий запах жжёной хвои. И зачем только я вообще это делаю?
Я на четвёртом этаже. Под моим окном постелена широкая асфальтированная площадка наподобие автостоянки, но ни одной машины я не замечаю. Зато замечаю тёмное пятно, перемещающееся по серому асфальту в сторону от дома. Я зову: "Ксс-ксс-кссс!"
Пятно останавливается и возвращается назад, под окно. Начинает накрапывать редкий дождь. Он шелестит по ещё сухому асфальту со звуком сминаемой стекловаты. Тлеющая сигарета жалобно шипит. "Кс-кссс!"
Пятно очень тихо и грустно хнычет. Мяуканьем эти звуки никак не назовёшь, уж очень они человеческие. Пятно еле слышно постанывает, как бы умоляя: "Ну пожалуйста... пожалуйста..."
Я бросаю вниз окурок. Упав на землю, он на полсекунды вспыхивает недалеко от несчастного животного. Кот с опаской обходит окурок по дуге, а потом мне кажется, что он смотрит на меня. Молча, с надеждой вглядывается в мои глаза.
Я не могу быть таким чёрствым. Я перегибаюсь через подоконник и протягиваю к пятну руки в жесте милосердия. Мои ноги отрываются от пола, и я лечу вниз, шурша во встречных потоках воздуха волосами. Я падаю на спину, при этом что-то громко щёлкает у меня внутри.
К моему телу подкрадывается тот самый кот, которого я пожалел. Он безобразен. Островки свалявшейся шерсти чередуются с лишайными залысинами. Запах помойки висит вокруг густым облаком. Под глазами окаменелостями набрякли гнойные выделения.
Кот подходит ближе, наклоняется над моей головой, обнюхивает меня. Своим шершавым языком он облизывает мой глаз. Кисло зевнув и облизнувшись, он приступает к трапезе.