Mr. Bushlat : В поезде

Под перестук колес, Сермяжный то проваливался в дрему, то, вдруг, открывал глаза, и недоуменно оглядывал купе. Путешествие его только началось, но будто бы вечность прошла с того момента, когда поезд, лязгая и стеная, оставил жаркий, задыхающийся перрон позади.
Бесполезная газета валялась на коленях Сермяжного. Глаза привычно останавливались на клишированных архетипах-Инфляция, Доллар, Нефть. Однако, попытки сконцентрироваться на чудовищных статьях, оканчивались полным провалом. Смысл написанного ускользал, оставляя после себя ощущение гнилостной сладости во рту.
Сермяжный трудно подышал и потянулся было за заветной бутылочкой, что сочно ожидала его в куртке, но одернул себя. Позже, позже можно будет расслабиться. А коль войдет сейчас попутчик, сосед невольный, свидетель и удивится, и поразится и начнет презирать тотчас же Сермяжного за железнодорожный алкоголизм.
Словно по наитию, дверь купе отъехала в сторону, и появился попутчик.
-Толстовец, не иначе!-искрой пронеслась мысль в голове Сермяжного. И верно, попутчик был невысок ростом, наполнен собой и вид имел божественно-крестьянский.
Не глядя на Сермяжного, круглый этот человек, втиснулся в купе и начал благоустраиваться, пихать чемодан под нижнюю полку, сопеть отчаянно носом. Через минуту буквально, на свет извлечена была курица, в промасленной бумаге, бутылка газированной воды и несколько яиц. Отдуваясь удовлетворенно, сосед присел на краешек скамьи и пробасил:
-А на «Мерсе» то поди лучше!
-Хм,-неуютно пробормотал Сермяжный и отгородился от человечка газетой. В глаза тотчас же полезли назойливые слова-жуки. Через несколько секунд, Сермяжный уже спал.
Проснулся он от хруста и чавканья, наполнивших сонный воздух купе. Газета валялась на полу, а сам он, привалившись к стене, осоловело глядел на калорийную вакханалию. Сосед жрал. Жрал он курицу, торопливо жуя влажное мясо, прикусывал яйцо, то и дело отпивал из бутылки. Рот и щеки его лоснились.
Почувствовав взгляд Сермяжного, сосед на секунду прекратил жевать, поднял на него тяжелые, мушиные глаза и сурово промычал:
-Я говорю, в нашем машиностроении, такой автомобиль как «Мерседес Бенц» принципиально невозможен. Не доросли технологиями.
Изо рта у него выпал кусочек желтка.
Молча, Сермяжный встал со своей полки и принялся стягивать с себя штаны. Близость соседа экзистенциально беспокоила его. Управившись, наконец, с одеждой, он юркнул на полку, накрылся пледом и притворно захрапел.
-Лишь бы продержаться,-буравила его мысль,-а там хоть кол на голове чеши.
-Я капитан на Якорезаводчиках,-донеслось до него, сквозь чавканье и глотание,-Я в Саудовской Аравии работаю.
Сермяжный успокоился. Стук колес и привычные уже звуки, жующего соседа убаюкивали. Будто в колыбели очутился, вернулся в младенчество. И привиделось ему, что не курицу жрет сосед за спиной его, но пьет материнское молоко из огромной, невесть откуда взявшейся груди, что свешивается с потолка вместо люстры.
Вскорости, смутное подозрение охватило его. Звуки, что казались ему неотъемлемой частью поездки, чавканье и глотанье, сменились диковатым хрипом. Приоткрыв глаза, Сермяжный увидел, что на столе, перед соседом, осталась лишь горка разгрызенных костей, да скорлупа от яиц. Жалко и обеспокоено выглядел сосед. На носу его блестел пот. Глаза бегали по поверхности стола, в поисках еды. Приподнявшись со скамьи, он смущенно поглядел на Сермяжного, и заскулил.
-Послушайте,-не выдержал Сермяжный.- Ну нельзя же так убиваться! Позже, проводница принесет чай!
-Меня старший механик избил.-заплакал сосед. Ударил меня ногой. Плевался! Ты, говорит, сволочь, я приеду к тебе домой и оторву твоей жене жопу. И сына убью. Палкой!
В тоскливом смятении, Сермяжный отвернулся к стене. Близость соседа казалась теперь ему опасной, муторошной. Уж слишком внимательно глядел он на мясистый нос Сермяжного, слишком гастрономически облизывал жирные свои губы.
-Ну и черт с вами!-набравшись смелости, пробурчал Сермяжный.- Живите как знаете! Я буду спать.
И закрыл глаза решительно.
Некоторое время за спиной его было тихо. Только стук колес нарушал покой.
Как славно заснуть на тысячу лет. Не видеть снов. И солнце пусть заходит за горизонтом. И рассвет никогда что никогда не наступит, но и не станет тьма. И воздух пахнет липой и хмелем.
Как славно…
Сермяжного уносило вдаль, засасывало.
Возобновилось чавканье и глотанье за спиной. Громко, надрывно, рвалось что-то, горячие капли падали на лицо. Открыв глаза, он рывком повернулся, тотчас же сел на скамье, отшатнулся к стене, замахал руками мельнично, запищал, как когда-то в детстве.
Сосед снова жрал. Руки его были обкусаны до костей, на левой не хватало несколько пальцев. Порыкивая, он вгрызался в жилистую плоть и отрывал от нее куски, разбрызгивая во все стороны черную кровь. Зыркнув на Сермяжного багровым глазом, он рыгнул и с яблочным хрустом откусил половину мизинца на правой руке. Алая струя брызнула на стол, и растеклась пятном Роршаха.
-Выйдите из каюты, черт подери!-промычал сосед, давясь мизинцем.
Сермяжный встал. Стараясь не поскользнуться в крови, он нашарил в кармане куртки заветную бутылку и вышел в коридор.
-Так вы ровным счетом ничего не добьетесь!-крикнул он в пустоту. .
И не дождавшись ответа, побрел в сторону тамбура.