Юра Некурин : Всё просто…

Подходит к концу обычный рабочий день, коих в жизни каждого не сосчитать.
Жрать хочется. Выпить тоже. И тоска…
Тоска, вырывающаяся наружу, манящая за собой, куда-нибудь отсюдова прочь.
Внутрях будто червяк, который веселится, прыгает, грустит, скучает и влияет на тебя. Хочется кричать, но ты молчишь.
Соседка красит губы и пудрит нос, одновременно болтая с подружкой шепотом по рабочему телефону.
Ничего… Ничего ничего не предвещает.
Жизнь удалась!
Дома ждут наверное.
Жирный мясистый ужин по две порции на брата, жена с ухмылкой – как бы подъебать и теща, сидящая за телевизором Фунай, уткнувшаяся в любое фуфло, что показывают сутра до вечера.
Телефоны молчат и только музыка создает тон, собирающий пространства в целлофановый мешочек старенького кукольного театра.
Я пока еще здесь, на работе.
Слово «офис» - разлеглось на креслах и на диванах, за мониторами и под столами.
Все ждут своего выхода.
Такое впечатление, что кто-то правит всем этим, заставляя всех – смеяться и плакать, бузить и хулиганить, ругаться и убивать, бодрствовать и благодетельствовать.
Только он невидимой рукой трогает наши головы и напевает на ушко.
Он же толкает тебя под поезд и целует с асфальтом.
Он бросает тебя под пули, хотя нет наверно это другой…

Тот говорит, что ты еще живой…

Я спускаюсь вниз по лестнице, на автомате, машу секьюрити рукой и хлопаю дверью.
А здесь шум.
Шум одним, но многозначащим словом.
Ты постепенно привыкаешь к нему. Он ведет тебя туда, куда ты хочешь. Он совершенно не давит на тебя, а, наоборот – делает глухим. Совершенно глухим.

Я достаю плеер.

В конце то концов,
Всё просто!

И метро, рычащее сырым резиновым гулом; и маршрутка, которая подойдет в полседьмого с двумя-тремя свободными местами; и шаурма, воняющая за полверсты куриными оттоками; и те, кто стоит возле заплеванных урн, у выходных стеклянных дверей; и бомж, в замшевом засаленном педжаке, укутанный в обоссанный сопливый шарф; и девица, вышедшая косолапо в зелёных сапогах по колено из салона связи с квиточком об оплате, проверяющая баланс на ходу; и, конечно же – я, который одел наушники и включил свою музыку, чтобы не слышать этот глухой шум маленького кукольного театра, называемого повседневная жизнь.