прокурорская морда : Охота на глухарей.

ОХОТА НА ГЛУХАРЕЙ

ПРОЛОГ

В темноте подвала вспыхнула спичка, на мгновение осветив бетонные стены.
- Твою мать! – тихо выругался мужчина, прогоревшая спичка обожгла ему пальцы. – Опять лампу свинтили, уроды…
- Похоже, что ее здесь никогда и не было, - угрюмо заметил второй мужчина, и громко крикнул в темноту, - Филиппов, обеспечь свет и понятых! Да поживее.
- Но, товарищ Антипов, - загундосил откуда-то из темноты Филиппов. – Где же я свет найду?
- А меня не гребет! – Антипов сегодня был явно не в духе. - Экошникам звони! К соседям шнур воткнешь. Делай, что хочешь, короче. Участковый ты или нет?!
- Так точно, товарищ заместитель прокурора, - и участковый инспектор третьего отдела милиции Калининградского района устало побрел звонить в квартиры первого этажа. Авось кто и сжалится над следственной группой, и даст удлинитель с лампой для осмотра подвала.
Через пол часа свет был налажен.
Заместитель прокурора Калининградского района Антипов не спеша спустился в подвал и, подняв с песка деревянный ящик, уселся на него верхом.
- Коноводов! Андрюха, тащи сюда этого… Заявителя твоего, короче. Начнем осмотр.
Невысокий коренастый оперативник тут же привел какого-то
потрепанного мужичка со скованными «браслетами» руками.
- Ну, гражданин… Васин, - Антипов открыл дипломат и, достав из него чистые бланки, положил его себе на колени. – Показывайте, где Вы закопали Воробьева.
Щурясь от слепящего света подвешенной под потолком на крюк лампы, Васин пугливо огляделся. На вид ему было не больше 30 лет, а по паспорту – и того меньше. Пил Коля Васин горькую с самого детства, да и образ жизни вел, прямо сказать, не здоровый.
- Кажись, тут и зарыл, гражданин начальник, - Васин неуверенно ткнул грязным пальцем в середину подвала.
- Андрей, сними с него наручники, да тащи сюда лопату. Пусть копает.
- А где я лопату-то найду, Александр Степанович? – удивился Коноводов. – Мы как-то и не подумали, что она пригодится…
- Ну, вы, бля, даете! – матернулся Антипов. – Заявитель сообщает о закопанном трупе, а вы на уличную даже лопату не взяли. Да, работнички, ничего не скажешь… Ну, ладно. Скажи Филиппову, пусть у жильцов с первого этажа спросит. У тех, которые лампу давали. Видать, там народ запасливый живет. Все найдется. Да и в
понятых тащи их сюда.
- Точно! Заодно и за лопаткой своей присмотрят. Чтобы не волновались, что мы ее не вернем, - усмехнулся Коноводов, поднимаясь наверх по лестнице.
- Э-э-э, гражданин начальник, - замялся Васин. – Я что-то не понял. Мне что ль копать?
- А ты как думал? Мне?! – Антипов аж привстал с ящика. – Сам зарывал, сам и откапывать будешь.
- Ну я это, типа, точно не помню. Может и не здесь… То есть, подвал-то этот, а вот место…
- Не переживай, Коля, - по-отечески улыбнулся Антипов. – Пока не найдем труп, будешь копать. Так что, в твоих же интересах вспомнить… Понял? Ну, то-то же. А вот и Андрей с лопатой. Приступайте, Васин, а я пока протокол заполню.

Через час поисков захоронения трехмесячной давности, Васин наконец напал на след и, уверенно орудуя совковой лопатой, извлек из недр подвала обезображенное голое мужское тело. Голова и кисти рук у трупа отсутствовали.
- А башка где? – Коноводов легонько ткнул Васина в печень, приводя того в чувство.
- Так это, гражданин начальник. Вартан руки с головой в Муринский ручей кинул. Еще тогда…
- Ясно, - задумчиво протянул Антипов, дописывая протокол. – Ищи теперь «глухаря» в области, да тащи для соединения… Все! Протокол осмотра места происшествия закончен. Понятые, читайте, подписывайте…

ГЛАВА 1

В запущенной двухкомнатной хрущевке резко зазвонил разбитый телефон. Светлана бросила взгляд на часы – почти шесть вечера – и сняла трубку:
- Алло?
- Светка? Узнала? – раздался знакомый, и от этого еще более ненавистный голос.
- Пашка, ты что ли? – Светлана использовала все свое женское мастерство, чтобы сыграть удивление. На самом деле звонок не был для нее неожиданным. Последнии дни она ждала его и боялась.
- Узнала, значит? Видать, богатым мне не быть…
- Паша… Ты давно освободился?
- Девятого марта. Сегодня то есть.
- Ах, вот как… Ну, поздравляю тебя.
- Ладно, Светка, кончай блеять! Я знаю все.
- Что?! Что знаешь? Паша, ты о чем? – актерство продолжалось, но уже без успеха.
- Про тебя с Димкой, сука!
- К-какой Димка?! Паша, ты что?
- Федорчук, шалава! Или забыла, как твоего хахаля зовут?!
- Я… Я не понимаю, о чем ты говоришь, Паша…
- В общем, так! Слушай сюда, паскуда. Я сегодня вечером приду, и чтобы духу твоего в моей хате не было! Хахаля твоего встречу – порежу на ремни. Так ему и передай. Поняла, шалава?!
- Паша, Паша, обожди! Нам надо поговорить! – Светлана еще сильнее сжала трубку намокшей от волнения рукой, и приготовилась ко второй части спектакля, но было уже поздно. Ее слушателями стали лишь короткие гудки.
Медленно опустив трубку на телефонный аппарат, женщина села на трехногий ободранный табурет и закрыла лицо руками. «Что же теперь делать?» – пульсирующей болью забился в ее голове вопрос: «Как же жить дальше?».
Павла Тигрова – ее сожителя, в чьей квартире она жила последние два года, посадили еще в 92-ом. В пьяной драке он ударил ножом в печень своего дворового соседа Грифова Виталика. Драка была обоюдная, пьяная, потому суд, приняв во внимание неблагополучные характеристики обоих, отмерил Паше сроку всего два года
общего режима. Отбывать наказание он остался в «Крестах» на "рабочке" , а она – лимитчица из провинции – осталась ждать любимого в его двухкомнатной «хрущебе».
Впрочем, верность Светлана долго не хранила, и через пару месяцев сошлась с Димкой Федорчуком, таким же дворовым хулиганом, как и ее прежний сожитель. Жили они хорошо. Как все. Вместе с Димкиными корешами выпивали и развлекались.
Идиллию омрачал лишь тот факт, что прописанным в «двушке» был только Павел, а она – его «верная жена» – никаких прав на жилплощадь не имела. А потому Светлана прекрасно понимала, что свобождение «любимого» из тюрьмы ей в радость не будет.
Федорчук успокаивал ее, обещал разобраться с Тигровым «по понятиям», и заставить его прописать Светлану в квартире. Но Светка мало ему верила. Она слишком хорошо знала вздорный характер Павла…
И вот свершилось то, чего она ожидала и боялась. Паша вернулся и гонит ее из квартиры.
«Что же теперь делать?» – в сотый раз задала себе вопрос Света, и ответ внезапно нашелся: «Надо все рассказать Диме. Уж он-то что-нибудь придумает».
Выслушав сбивчивый рассказ женщины, Федорчук размышлял не долго:
- Тебе, Светка, сегодня придется уйти из хаты. Переночуешь у подруги. А мы с пацанами уж как-нибудь с Пашкой разберемся…
- Димочка, но как же это?..
- Молчи! Я сказал «разберемся», значит разберемся. Все будет как надо. Он, козел, еще Витальке за печень должен.
Быстро собрав необходимые вещи, Светлана ушла ночевать к бывшей однокласснице, уже догадываясь, что Павла больше никогда не увидит. Федорчук же начал обзванивать своих дворовых корешей - приятелей. Благо, все были рядом: Северный проспект 75, 77 – вот и вся команда в сборе.

Около 11 вечера в дверь нетерпеливо позвонили. Федорчук, сидевший на кухне и игравший в нарды с братьями Грифовыми Виталиком и Вартаном, поднял голову и улыбнулся:
- Явился наш сиделец. Сейчас начнется…
В дверь забарабанили кулаком, а через минуту и вовсе выбили хлипкую конструкцию ударом ноги.
Сильно пьяный, а потому еще более агрессивный, Тигров ворвался в свою квартиру в надежде застать неверную бабу с хахалем и расправиться с обоими. Но в коридоре и комнатах никого не было. Несколько удивленный он зашел на кухню, где и получил
табуреткой по голове. От удара Павел потерял сознание и упал на пол, а когда очнулся, то понял, что на воле погулять ему не дадут.
За заставленным пивными бутылками грязным столом сидел его счастливый соперник Димка Федорчук, а рядом стояли его «шестерки» – братки Грифовы, одного из которых он едва не порешил два года назад. Тигров метнулся на обидчиков, но сразу же понял, что ремни, которыми его связали, не порвать.
- Развяжите меня, суки! – в бессильной ярости заорал Тигров и забился на полу. – Пидоры вонючие! Всех порву!!!
- Ну-ну, Паша, - спокойно заметил Федорчук. – Кончай базлать. Ты не на нарах. Здесь пацаны конкретные. Шума не любят…
Братья Грифовы одобрительно заржали, а младший Виталик как бы в подтверждение этих слов со всех сил ударил Тигрова в живот ногой. От боли Павел скрючился на полу и завыл от злобы.
- То-то же, - одобрительно заметил Федорчук. – Теперь ты понял, что гавкать не стоит? Слушай сюда, Пашка. Ты Светку прописать в хату обязан, а сам вали из города на все четыре стороны. Теперь я с ней живу. Моя она баба. Ты тут лишний. А не хочешь по-хорошему, - Федорчук взял со стола кухонный нож и попробовал лезвие пальцем. – Мы можем и по-другому побазарить. Точно пацаны?
- А то? – заржал Виталик, и с видимым удовольствием ударил Тигрова ногой в живот второй раз.
А старший брат Вартан присел на корточки над лежащим Павлом и негромко сказал:
- Ты моему брату печень порезал, сука. Как рассчитываться будешь?
- Вот он нам свою хату и оставит, - ухмыльнулся Федорчук. – Типа за моральный ущерб.
- Точно, Димыч! Это по понятиям, - опять заржал Виталик, и посмотрел на Тигрова.
– Ну, что молчишь, гнида? Согласен по понятиям?
- По понятиям, вас козлов в парашу головой макать надо, – зло ответил Тигров. – А не базарить…
Продолжить он не успел, так как на него обрушился град ударов сапогами братьев Грифовых. Били долго, по ребрам, по животу. Пока не устали. Потом сели втроем за стол и разлили водку по стаканам. А Паша Тигров остался лежать связанный на грязном полу.
Как позже в своем акте отметит судебно-медицинский эксперт: "Тигрову были причинены закрытые травмы груди и живота: локальные переломы 4-10 ребер справа и 4-8 ребер слева по среднеключичной линии, разрывы печени и тонкой кишки, которые по совокупности хотя и относились к тяжким телесным повреждениям, и причиняли потерпевшему особые мучения и страдания, однако к смерти Тигрова не привели, и
какое-то время он даже находился в сознании".

* * *

Утром 10-го марта Федорчук позвонил своему соседу по лестнице Циркулеву. Подъезжай, мол, на своей «шестерке» к первому подъезду. Мне во Всеволожск надо смотаться. Циркулев и подъехал. И очень удивился, увидев, как братья Грифовы вынесли под руки из подъезда еле живого Тигрова. Запихали его на заднее сидение циркулевской машины, а сами сели по бокам.
- Димыч, что за хрень?! Мы так не договаривались!
Циркулев попытался возразить, но Федорчук грубо прервал его:
- Кончай базар, Паша! Мы с твоим тезкой в одно место съездить хотим. Садись за руль!
- Нет, так не пойдет. За руль я не сяду, - начал было опять Циркулев, но, встретившись с ледяным взглядом Федорчука, тут же оправдался:
- С похмелья я. Видишь, как колбасит, руки ходуном ходят.
- Ладно, синяк, садись рядом. Я поведу, - и Федорчук без лишних слов сел за руль циркулевской «шестерки».
Всю дорогу молчали. Иногда слышались тихие стоны Тигрова, но на них никто не обращал внимание. Милиции на трассе не было, и от этого становилось спокойно и приятно на душе у всех. Кроме Тигрова, конечно.
Заехав на свалку около поселка Габролово, Федорчук заглушил двигатель.
- Хорошее местечко я нашел, - задумчиво пробормотал он, и резко открыл дверь. – Ну-ка, Циркуль, пойдем покурим.
Тигров застонал, приходя в себя, и попытался пошевелиться.
- Очухался, гнида? – зло спросил его Вартан. – А помнишь, что я тебе на суде обещал: «Выйдешь – удавлю»?
- Помню, - тихо прохрипел Тигров. – Обещал…
- Ну, вот и не обижайся, - ухмыльнулся Вартан и накинул на шею Павла веревочную петлю.
Пока старший брат душил Тигрова, Виталий сидел рядом и, испытывая неизвестное раньше возбуждение, смотрел, как на губах его врага пузырится розовая слюна.
Через минуту все было кончено.
- Готов, что ли? – заглянул в салон Федорчук.
- Готов, - выдохнул Вартан.
- Ну, так вытаскивайте его из тачки! Вон видите куча? Туда и бросайте. В самый мусор. Туда ему, козлу, и дорога.
Уже все сели в «шестерку» и Циркулев трясущимися пальцами пытался попасть ключом в замок зажигания, как вдруг Федорчук внезапно вышел из машины, и быстро пошел по направление к неподвижно лежащему Тигрову. Подойдя к бесчувственному Павлу, он достал из кармана складной нож и, ни секунды не колеблясь, воткнул его по
рукоятку в шею мужчины и сделал глубокий разрез.
- Так-то вернее будет, - процедил Федорчук сквозь зубы, садясь в машину, и хмуро взглянул на окаменевшего Циркулева. – Ну, что рот разинул?! Трогай, твою мать!

Как позже отметит в протоколе дежурный следователь областной прокуратуры: «На шее трупа обнаружена резаная рана с повреждением трахеи, пищевода, левой сонной артерии и левой яремной вены», и грустно вздохнет: «Опять нам городские «глухаря» повесили. Все показатели теперь к черту».
Уголовное дело по ст.103 УК РСФСР будет возбуждено 15 марта 1994 года, а через два месяца его благополучно приостановят «за не установлением лиц, совершивших преступление».

ГЛАВА 2

Середина декабря 1994 года выдалась на удивление теплой. И даже если ночью мороз прихватывал лужи, то днем лед таял, и неровный асфальт Северного проспекта вновь порывался осенней слякотью.
Федорчук вместе с Головым Павлом стояли у дома 9 по проспекту Луначарского, где в 127-ой квартире и проживал тот самый Андрей Воробьев, который еще с осени задолжал Федорчуку 500 долларов.
Сумма накопилась, конечно, не сразу. Воробьев был пьющий малый и постоянно занимал деньги у бывшего одноклассника, каждый раз клятвенно обещая отдать «на недельке». Федорчук, в очередной раз ссужая 200 рублей, конечно же знал, что долг ему не вернут, однако деньги давал исправно, имея при этом свой далеко идущий интерес. Запутав Воробьева в долгах, он хотел вынудить его сдать
однокомнатную квартиру под притон для свиданий с проститутками, которых в округе было предостаточно. Федорчук считал этот бизнес доходным и стабильным, и не жалел денег, спонсируя воробьевские запои.
Андрей Воробьев давно догадался о планах Федорчука, и с мыслью о потере квартиры довольно быстро смирился, и где-то даже был рад тому, что в будущем ему не придется возвращать деньги наличными, которых у него никогда не водилось.
Бизнес планировали организовать в ближайшее время.
- Ну, где же Циркуль? – зябко поежился Голов. – Так и задубеть можно.
- Сейчас подойдет, - спокойно заметил Федорчук. – Я его за бутылкой послал. Сделку-то обмыть надо будет.
- И то верно, - обрадовался Голов. – И как это я сам не допер. У Андрюхи-то, небось, все выжрано.
Через десять минут в дверь Воробьева позвонили. Измученный пьянкой
хозяин, прервал свое общение с гостем и, шаркая стоптанными тапками, пошел открывать.
- Здорово, Андрюха! – хлопнул его по плечу вошедший Федорчук. – Ждал нас?
- А-а, мужики, - протянул Воробьев, - проходите… А у меня гость.
- Кто такой? – быстро спросил Федорчук.
- Колька Василевский, сослуживец мой. Вместе кирзу топтали в стройбате. Вот, предлагает мне в моей квартире бизнес замутить…
- Не понял. Какой Колька? Какой бизнес? Мы ж с тобой базарили о хате. Сдавать ее хотели. Бабло грести. Ты че? Забыл по-пьяни? – Федорчук угрожающе посмотрел на Воробьева.
- Я помню, Дима, помню. Ты что-то такое говорил. Но Колян мне другое дело предложил. И я, наверное… В общем, я, наверное, с ним буду. А деньги я тебе потом отдам. Не сомневайся, ты же меня знаешь, - испугано заблеял тот.
- В том-то и дело, что знаю, - зло заметил Федорчук и добавил: - Ну-ка, мужики, пойдем посмотрим на этого сослуживца.
Федорчук, Голов и Циркулев, оставив продолжавшего оправдываться Воробьева в комнате, ушли на кухню, где за столом, заставленным пустыми бутылками из-под водки и портвейна, пьяно развалился Василевский Николай.
- Ты что за хрен с горы? – Федорчук подсел к Николаю и взял его за плечо. – Зачем Андрюху мутишь? Он же мне бабок немерянно должен. Мы с ним хату уже поделили.
- Ну и что? – пьяно икнул Василевский. – Вернет он тебе деньги. А хата моя теперь. Он мне обещал.
- Да откуда у него бабки? Он с роду больше сотки в руках не держал, - усмехнулся Федорчук. – А обещать он тебе ничего не мог. Хата моя. И точка. Ты тут лишний, дядя, топай до дому.
- Ты сам сейчас потопаешь! – огрызнулся Василевский. – Я своего корешка в обиду не дам. Тем более такому козлу, как ты.
- Козлу говоришь? – недобро ухмыльнулся Федорчук. – А вот за козла придется ответить.
И с этими словами, схватив Василевского за плечо, он резко дернул его вперед, разбивая лицо о стол. Застонав от боли, Николай упал на пол, а Федорчук вместе с подоспевшим Головым навалились на него сверху, и стали душить валявшимся на полу грязным полотенцем. Циркулев и Воробьев, уже успевшие приложиться к принесенной водке, неподвижно стояли на пороге кухни, тупо смотря, как ноги Василевского в предсмертных судорогах стучали по полу. В этот момент
они вряд ли понимали суть происходящего перед их глазами.
Через пару минут все было кончено.
- Вы че, мужики? – приходя в себя, тихо спросил Воробьев. – Чего это с Колькой сделали?
- Заткни хлебало! – рявкнул Федорчук, поднимаясь с пола. – Циркуль, что стоишь, как на похоронах?! Тащи сюда одеяло, да веревку какую-нибудь найди.
Циркулев тут же побежал выполнять приказ, а Воробьев остался стоять в коридоре, пьяными глазами продолжая смотреть на бездыханное тело своего бывшего сослуживца Николая Василевского.
- Вы чего, в натуре, натворили, мужики? – наконец спросил он Федорчука. – Это ж кореш мой – Колька…
- Слушай сюда, пьянь сизорожая! – Федорчук подошел к Воробьеву вплотную и взял его за грудки. – Ты ничего не видел, ничего не слышал. Нас тут не было. В ментовке вякнешь что, с тобой то же будет. Понял?
- П-понял, - испуганно прошептал Воробьев. - А как же тело?
- Жмура мы с собой заберем… Ну, Циркуль, принес что ли? Давай с Пашкой заверните его в одеяло и перевяжите веревками. Да быстро!

Через пол часа ВАЗ-2106 остановился во дворе школы №88 по проспекту Науки. Небо заволокло тучами, и пошел мелкий дождик пополам с мокрым снегом. Ненастье разогнало немногочисленных прохожих, и двор выглядел пустым и заброшенным.
Федорчук вышел из машины и, зябко поеживаясь на пронизывающем ветру, сдвинул крышку люка. Потом обернулся к машине и махнул рукой. Голов и Циркулев быстро вытащили из багажника завернутое в одеяло тело Василевского и, донеся его до люка, стали медленно спускать вниз ногам вперед. Неожиданно Федорчук остановил их и достал из кармана складной нож. Воткнув его в шею Василевскому, он сделал глубокий разрез. Кровь хлынула из открытой раны. От неожиданности Голов и
Циркулев разжали руки, и труп Василевского с глухим грохотом провалился в недра канализационного люка.

* * *

13 января 1995 года Сергеев и Прохоров – водопроводчики с соседнего ЖЭКа, делая плановый обход подвалов и канализационных стоков,
подняли чугунную крышку люка, и обнаружили на дне колодца
полуразложившийся труп мужчины с перерезанным горлом.
В этот же день судебно-медицинский эксперт, осматривая труп в морге на Екатерининском 10, сделал в акте запись о том, что неизвестному мужчине была причинена резаная рана нижней трети передней поверхности шеи с пересечением наружной и внутренней ветвей правой сонной артерии, наружной ветви левой сонной артерии, правой яремной вены и трахеи.
Следователь прокуратуры Калининградского района Стаканов Владимир Иванович уже собирался было положить «глухарь» в сейф, как вдруг опера «убойного» отдела отрапортовали о раскрытии убийства.
Искали убийцу по схеме – от личности потерпевшего. По отпечаткам пальцев трупа было установлено, что в люке обнаружили никого иного, как Василевского Николая Сергеевича, севшего за хулиганство на три года в 80-ом. Вдова Василевского сообщила, что последний раз ее муж ушел к своему армейскому дружку по имени Андрей. Через военкоматы установили место службы Василевского и всех его сослуживцев с таким именем. В общем, Воробьева нашли быстро. А дальше было дело
за оперативным опытом и знанием психологии работы со свидетелем, ну и плюс немного практических занятий боксом.
В результате через пару-тройку часов душещипательных бесед в гостеприимном «убойном» отделе, Воробьев признался, что в его квартире Федорчук, Голов и Циркулев задушили его сослуживца Василевского.
Третьего февраля всю троицу задержали в порядке ст.122 УПК и поместили в ИВС Калининградского РУВД на трое суток. Однако на этом все и закончилось. Школьные приятели молчали, как рыбы. То есть они говорили, но не то, что от них требовалось, а совсем другое. Ни у какого, мол, Воробьева 13 декабря не были, никакого
Василевского не душили. Знать ничего не знаем, ведать ничего не ведаем. Приснилось это Воробьеву спьяну, и все тут. Ну, что ты будешь делать? Не помогли даже практические занятия боксом, какая уж тут психология.
Дело осложнили и выводы судебно-медицинской экспертизы, из которых следовало, что смерть Василевского наступила от воздушной эмболии, вследствие резаного ранения шеи с повреждением магистральных сосудов. То есть, душили его или не душили, умер он все равно от ножа.
Через трое суток, без предъявления обвинения Федорчук, Голов и Циркулев были освобождены из ИВС, а 13 марта уголовное дело было приостановлено за неустановлением лиц, совершивших преступление.

ГЛАВА 3

Вечером 30 сентября в квартире Циркулева было на удивление тихо. Обычно в это время здесь собиралась вся компания бывших одноклассников. Как всегда на столе появлялась водка с портвейном и пивом, потом начинались выяснения отношений, иногда переходившие в драку. Заводилой и организатором пьянок всегда был Федорчук.
Он еще со школы приучился верховодить дворовой командой однокашников, и в тридцатилетнем возрасте этого навыка не потерял. Его боялись, кто-то недолюбливал, но уважали все. За дерзость, нахальство, жестокость. За то, что ему ничего не стоило однажды достать из кармана складной нож и полоснуть нахамившего ему Голова по щеке. За то, что он, ни разу не сидевший в тюрьме, знал все зоновские правила и понятия, а дела прокручивал такие, что иному
сидельцу и не снилось. За то, что он никогда ни в чем не сомневался и ни перед чем не останавливался, а идя к своей цели использовал все средства и способы, вплоть до крайних. Все помнили историю с убийством Тигрова. И все знали: раз Федорчук захотел отнять у того квартиру, то он так и сделает. А будешь возникать, глотку перережет. Так что возражать Диме не надо. Целее будешь. Делай, что скажет, а о последствиях не думай. Он за тебя все решит. На то он и пахан.

За накрытым столом циркулевской комнаты в этот вечер сидели Грифов Виталий, Андрей Воробьев и Николай Васин – дебильный сосед Циркулева по лестничной площадке. Сам хозяин квартиры уже который час спал мертвецки - пьяным сном на продавленном кухонном диване.
- Что ж ты, Андрюха, братву заложил? – уже в который раз приставал к Воробьеву Виталий. – Из-за тебя мы все могли погореть.
- Да, а ты знаешь, как меня в ментовке месили? – оправдываясь, ответил Грифову Воробьев. – После их бесед неделю кровью ссал. Тебе бы так, я б тогда посмотрел…
- Пацанов тоже три дня конкретно пинали, однако они не колонулись, - резонно заметил Виталий.
- Так они же свою жопу спасали. Ради этого стоило и потерпеть немножко.
- А ты, сучара, значит свою жопу пожалел?! – угрожающе спросил Грифов. – Стукач позорный!
- Он братву сдал, значит - стукач! – дебильно заржал Васин и ударил Воробьева кулаком по лицу.
- Так ему, Колян! Отомсти за пацанов, - поддержал собутыльника Грифов.
Васин ударил Воробьева еще пару раз, не переставая смеяться. А Грифов в это время выбил из-под него стул, и Воробьев с грохотом упал на заплеванный пол комнаты.
- Бей его, Виталя! – истошно завопил Васин.
Но Грифов и без этого призыва уже набросился на лежащего Воробьева. Избивая стонущего Андрея ногами, Грифов из-за опьянения с трудом удерживал равновесие, и два раза чуть было не свалился рядом. Тогда он избрал другую тактику: держась руками за край стола, он встал ногами на грудь лежащего Воробьева, и стал прыгать на нем, как на батуте.
Позже вскрытие установило, что при жизни Воробьеву были причинены множественные локальные переломы всех ребер с двух сторон по трем анатомическим линиям.
От боли Андрей потерял сознание и затих. Заметив это, Виталий прекратил истязать Воробьева, сел за стол и, как ни в чем не бывало, отправил Васина в ближайший ларек за водкой. Через пятнадцать минут тот вернулся, и пьянка продолжилась, но уже на двоих.
Поздно вечером Васин ушел к себе домой, а напившийся до бесчувствия Грифов заснул на загаженном полу рядом со стонущим Воробьевым.
Около пяти утра он проснулся и увидел, что «позорный стукач» все еще жив. Не обращая внимания на просьбы Воробьева вызвать «скорую», Грифов снял с себя брючный ремень и, сделав петлю, накинул Воробьеву на шею. Сил сопротивляться у того уже не было.

Почти в полдень этого же дня проснулся Циркулев. Страдая от жестокого похмелья, он зашел в комнату в надежде отыскать что-нибудь в бутылках на столе, и увидел лежащего на полу Воробьева.
- Вставай, Андрюха, праздник продолжается, - сказал Циркулев и пихнул лежащего ногой в бок. Ему не ответили.
- Ты что, пить не будешь? – удивился Циркулев и присел над распростертым на полу телом.
Только тогда он понял, что Андрей мертв.
В панике Циркулев забегал по собственной квартире, в которой пока он спал, появился труп. Да не просто труп, а труп свидетеля обвинения по тому самому уголовному делу, где Циркулев проходил, как подозреваемый, а потом его почему-то отпустили.
Воробьева он ни в чем не винил, так как на собственной шкуре знал методы работы оперов из «убойного» отдела. «Все хорошо кончилось, и ладно» – говорил он нередко на упреки Федорчука и Голова, недовольных, что Воробьев частенько выпивает в его квартире. И вот: снова – здорово. Опять труп, да еще в его комнате…
Впрочем, долго думать не пришлось. Дрожащими руками, еле справляясь с телефонным аппаратом, он набрал номер братьев Грифовых.
- Виталька у тебя? – быстро спросил он снявшего трубку Вартана.
- Циркуль? Ты что ль? Не узнал, богатым будешь.
- Я спрашиваю: брат дома?
- Конечно. Спит еще. Утром пьяный в жопу вернулся… Так вы ж вчера вместе и бухали.
- Добухались, мать его так! – заорал в трубку Циркулев. – Этот сученок Андрюху завалил!
- Что?! Какого Андрюху? Ты что несешь?!
- Воробьева! Того самого.
- Который Димку с Пашкой посадил? Ну, дела, - Вартан был явно ошарашен. – А где он его?
- Да у меня же в хате! Я чего и звоню. На полу покойник валяется!
- Не гонишь? Ну, ладно… Я сейчас брата растолкаю, все выясню.
Через десять минут, показавшимися Циркулеву вечностью, Вартан перезвонил. Теперь его голос был мрачен.
- Ты прав, Циркуль. Это его работа. Свинья пьяная! Говорит: «стукачам – собачья смерть». Вот сученок! Всех нас подставил.
- Как он его?
- Говорит, ремешком задушил. Под утро. Прямо перед уходом.
- Что же теперь делать-то, Вартан? – горестно спросил Циркулев. – Только из одного говна вылезли, и опять…
- Ты, Паша, прекрати волну гнать. Я сейчас Димычу позвоню. Он мужик башковитый. Что-нибудь придумает.

Через час в квартиру Циркулева пришли братья Грифовы, Федорчук и Голов. Осмотрев безжизненное тело Воробьева, Федорчук грязно выругался, и со всего размаха ударил Виталия в ухо. От удара младший Грифов отлетел к стене и тихо заскулил.
- За что, Дима? Больно же.
- За то, что ты, сученок, нас подставил. Теперь мусора будут думать, что мы с Пашей стукача завалили. Попробуй, отмажься тогда от них. В этот раз не проканает.
- И от меня еще получишь, братишка, - поддержал Федорчука Вартан. – Что б знал, как без разрешения старших гадить, где ни попадя.
Виталий еще сильнее забился в угол, держась за разбитое ухо и продолжая тихо скулить.
- Значит так, - принял решение Федорчук. – Мне тут делать нечего. Сами нагадили, сами и убирать будите. Циркулев и Виталька будут труп хоронить, а Вартан с Пашей проверят. Что не так будет, мне доложат. Я уж тогда лично Витальке яйца отрежу. Поняли?
- А как же Колька? – вякнул из угла побитый Грифов. – Он вчера с нами был.
- Это какой еще Колька? Придурок соседский? Он что, все видел?! – резко спросил Федорчук, повернувшись в сторону Грифова.
- Нет, нет, нет! – испуганно замотал тот головой. – Только как я Андрея бил. А потом он ушел.
- И то хорошо. Нам лишние свидетели ни к чему, - заметил Федорчук, и добавил: - А чтобы и он при делах был, мы из него могильщика сделаем. Тащите-ка его сюда!
Через некоторое время после угроз и побоев со стороны Голова и Федорчука, Николай Васин согласился помочь Виталию и Циркулеву закопать труп.
- Да, вот еще что, мужики, - заметил Федорчук, уходя из квартиры. – Мусора нашего жмура знают. Его фото и пальцы в ментовке остались. Если найдут трупешник, то сразу опознают, а нас с Пашей и Циркулем закроют. Так что голову и руки придется отрубить.
- К-как отрубить?! – испугался Виталий.
- Топором, мать твою! Как еще?! Циркуль, у тебя топор найдется?
- Валялся где-то, - ответил Циркулев, переваривая услышанное. – А копать-то где?
- В подвале. Там песок, тихо. Никто не зашухарит, если что. А то, поручать вам везти куда-то – вы все дело просрете, - и с этими словами Федорчук покинул комнату, где на полу лежал труп человека, своими показаниями чуть было не сломавшего жизненные планы Федорчука. А планов этих было громадье…

Дождавшись пока стемнеет, Циркулев, Васин и Виталий Грифов завернули тело Воробьева в старое покрывало и, поспешно спустив труп по лестнице с третьего этажа, заперлись в подвале собственного дома. Пока Вартан освещал помещение подвала захваченным из квартиры фонариком, Васин с Виталием быстро выкопали в песке глубокую могилу, и начали разворачивать окоченевший труп.
- Ну, Циркуль, руби руки, - Вартан протянул Циркулеву ржавый топор.
- А почему это я? – удивился тот. – Твой брательник мочил, ему и рубить.
- Не-е-е, мужики, - замахал руками Виталий. – Хоть режьте меня, а я не буду. Мне и сейчас не по себе. А рубить… Нет уж, хрен!
- Душить-то, небось, не западло было, - заметил из темноты Голов. – Кто ж рубить будет, раз не ты?
- Я могу рубить, - подал голос забытый всеми Васин.
- Правда, сможешь? – удивился Вартан.
- А че такого-то. Он же дохлый, - и Васин, ни минуты не колеблясь, взял в руки топор.
Когда из разрубленной шеи начала вытекать загустевшая кровь, Виталию стало плохо. Согнувшись пополам, он облевал грязную стену подвала, а Коля Васин, не обращая ни на кого внимание, продолжал разделывать мертвое тело…
После того как обезображенный труп закопали, Вартан убрал голову и руки в холщовый мешок, и на попутной машине своего знакомого отвез его к устью Муринского ручья, где и бросил с моста в воду. На вопрос приятеля: «Что в мешке?», не моргнув глазом, соврал о котятах, утопить которых просила соседка.

ЭПИЛОГ

1 декабря 1995 года Николая Васина задержал наряд третьего отдела милиции за мелкое хулиганство. А именно: Коля справлял малую нужду прямо на стены этого отдела. За такое циничное административное правонарушение Васину светило 15 суток, и он, чтобы отмазаться от наказания, рассказал постовым сержантам о закопанном безголовом трупе в подвале одного из домов. Те конечно же ни слову
не поверили, но, руководствуясь приобретенной за время службы привычкой, доложили дежурному по отделу. Тот на всякий случай позвонил в «убойный» отдел района.
А дальше, как вы понимаете, было дело техники.
В ходе плотной оперативно-физической работы все три «глухих» убийства были раскрыты. Все члены преступной группы одноклассников-убийц были арестованы, после чего, как и положено, написали явки с повинной, в которых «чистосердечно» валили все друг на друга.
Но запутать прокурорское следствие им так и не удалось. В руках у следователя Стаканова появились все недостающие звенья кровавой цепи. И ему оставалось лишь объединить их в единое целое.
Но Владимир Иванович этого сделать не смог из-за приключившегося с ним очередного запоя. И раскрытое тройное убийство передали для завершения молодому следователю Маркину Владимиру. Он-то и предъявил убийцам окончательные обвинения, и так составил обвинительное заключение, проанализировав и оценив собранные доказательства, что городскому суду Санкт-Петербурга ничего не оставалось, как признать Федорчука, Голова, братьев Грифовых и Циркулева в совершении умышленных убийств группой лиц по предварительному сговору, назначив
каждому максимальное на тот момент наказание – 15 лет лишения свободы в колонии строгого режима.
Николая Васина, признав виновным в заранее не обещанном укрывательстве преступления, суд приговорил к трем годам лишения свободы, приняв во внимание, что он оказал активную помощь следствию и суду в установлении истины по делу, чистосердечно признал свою вину и раскаялся.

Вот так, из-за колиного нежелания мести улицы были раскрыты три чудовищных и абсолютно «глухих» убийства Калининградского района.