Юра Некурин : Инвалид

Сегодня я встал ни с той ноги. Проспал на работу. Хотя это не редкость, но сегодня это меня взволновало безо всякой причины. Я проснулся около десяти и, не спеша, приходил в себя. Зубы не чистились, щетка выпадала, чай разливался на брюки, шнурки – суки собирались в узелки… руки-крюки, вопщем – заебался! Выходя на улицу, не смог открыть подъездную дверь, кнопка открытия дверцы была сломана. Домофон пищал, по-видимому был разъёбан каким-нибудь распиздяем. Я выбил плечом дверь и вылетел как ошпаренный петух во двор. Щурившись на солнце, зашагал в сторону метро. Был зол на весь мир, готов был порвать любого без причины. Мой необоснованный психоз длился недолго.

В метро, как ни странно, было прохладно. Весь пассажиропоток уже к этому времени рассосался, и я спокойно вошел в вагон и сел на свободное место. Справа от меня сидела накрашенная девица лет семнадцати в кедах, джинсах и болоньевой куртке с шерстяными рукавами, растянутыми до кончиков пальцев. Длинные темно-русые волосы её были сплетены в неаккуратную косу, а на ушах торчали огромные наушники. Она упорно чавкала жвачкой и балдела скорее всего от нашей современной эстрады. Слева подсел мужык – лет сорока пяти, жирный, с перегаром за версту и красными с похмелья глазами. Он несколько раз пытался прочесть газетку, но та не давалась ему. Наверно ему просто было хуйово, что отвлечься и занять себя чем-то было не в его силах. Я оглядел входивших на станции Сокол и потупил взор. Смотреть было не на что.
И я, думая о какой-то хуэте, не припомню о чём конкретно, случайно остановил свой взгляд на пареньке напротив. Я смотрел в его глаза, на него, а думал о своём. Такое бывает, знаете. Когда идешь, думаешь о чем-то, даже встречая знакомого, можешь его не заметить, хотя смотрел ему в глаза. Между тем парень стал меня жечь взглядом, наверное, не правильно понимал мое выражение лица. Я очнулся. Передо мной сидел паренек, красивый паренек, прилично одетый, ухоженный, и даже, мне кажется, далеко не дурак, но, что-то в нём было потеряно, потеряно без возврата. Он отбил у меня охоту бешенства и успокаивал своей мертвецки обреченной физиономией. Я отвернулся. Он тоже.

Только когда я выходил на своей остановке, я мельком глянул в его сторону и остолбенел. Холод пробежался по спине, и она вспотела. Теперь я понимал, что можно было прочесть в его глазах – протест, презрение, жалость, злость, обиду, отверженность и что-то вроде непобедимой гордости, использованной как отталкивающая маска. Он не из тех, кто прогибается. Он другой. Я дальше по пути на работу думал только о нём, о его судьбе и долго карил себя за то, что сутра со мной творилось. Какой же я мудак, ведь у меня есть две руки и две ноги, голова на плечах, хули мне еще нужно для счастья? Живи пожалуйста!!! Живи и радуйся!!! Бог тебе подарил весь этот мир – пользуйся!!!
Мне сразу вспомнился момент, когда у меня была сломана рука. Я целый месяц таскался с гипсом и чувствовал себя ущербным среди людей, что я не такой как все, что я не могу больше, чем они могут. Меня это угнетало. А сейчас у меня всё на месте и всё работает и этой рукой я больше всего пользуюсь, когда дрочу.

У парня, у того парня в метро, у него не было двух рук и торчали култышки в аккуратно зашитых шрамах. Он не просил милостыни, он ничего не просил. Он просто смотрел мне в глаза.