Александр Сергеевич Пушкин : Танталловы мухи

Длинный текст, как юбка, прикрывал ее ноги и круп.

Длинный текст, как волосы, стелился по ее шее.

Лошадь, завернутая в газету.
«Как страшно писать о говне, господа!» – вскричала конским голосом дама в ужасной шляпке.

Лошадь зашуршала в газете, страшная бледная лошадь заворочалась в текстовых рулонах.
«Как невыносимо безумно, как больно писать о говне!» - продолжала выть полная дама, тряся бедренными окороками.

Тихая как внезапная смерть, лошадь, обернутая текстом, сделала еще два шага, треща бумажными оковами.

Писательница в паршивых кудрях под фиолетовой шляпкой, кошмарной шляпкой, повалилась к ногам лошади и забилась в конвульсиях криков: «Как судорожно, как разрыыывно, как бооольно, как рвется сееердце, как страшно писать о говне!»

Лошадь в буквах моргнула несвежим глазом, напоминающим чорное дуло миномета. Затряслась боками внутри газеты, всхрапнула и повалилась всем массивным телом на даму в фетровой шляпке.

В даме что-то хрустнуло и изо рта ее выполз жук, к лапке которого была привязана газетная строчка. «Кык бльно иать а авне», - в последний раз булькнула толстуха и испустила газы, заменявшие ей дух.

Жук полз по асфальту, обходя трещины.
А за ним тянулась строка, одновременно сматывая петли с лошадиной газеты.

Казалось, будто кто-то распускает свитер.

Солнце уже утонуло в бетоне дальних домов, когда жук пересек городскую черту, а последняя петля текста сошла с крупа лошади.

В сумерках стало видно, как зловещая лошадь тает, оплывая фисташковым мороженым и, сливаясь с тушей писательницы, становится единым целым.

Еще через полчаса зажглись фонари и проходящая мимо места слияния лошади и литераторши студентка-блондиночка цокнула языком: «Это кто же умудрился насрать столько? Здесь же целый грузовик говна!»

Я сижу на пороге деревянного дома и пускаю дым в трещащую цикадами темноту.

Сейчас приползет жук с лошадиной строкой и мне всю ночь теперь наматывать ее на специальный станок, выполненный из туши колхозной лошади.

«Как трудно писать о говне…», - вздыхаю я и выплевываю окурок в мокрую душную тьму.