бубень : сказочки

Емеля-2
В некотором государстве жил-был Емеля-дурак. И была у него печь. Емеля от этой печки никуда не уходил, все около нее крутился, и так он ее пошурудит, и эдак, своей кочергой. То угля подкинет, то дровишек каких. Сотоварищи-то дразнили Емелю, что он вообще никуда не ходит и не ездит от печки своей, и зазывали его на отдых всякий. Емеля терпел-терпел, да и согласился, как то, с ними на рыбалку сходить. На зимнюю. Взял с собой ледобур, снасти приготовил – всякие там воблеры-моблеры, прикорм разный приготовил, как друзья научили. Ну, и пошел в воскресенье на пруд заброшенный, на котором никто никогда ничего еще не поймал. Но Емеле об этом неведомо было. Пришел, прорубь пробил и забросил свои снасти. Сразу же кто-то сильно клюнул. Чудно! Не даром, видно, говорят – новичкам везет. Потянул он удочку-то, а там щука огромная. Емеля ее схватил в руки и собрался уже об лед ее башкой-то глушить, а она молвила, вдруг, по-человечьи. Он с испугу так и сел в снег. А щука ему сказала, что, если он ее отпустит обратно в прорубь, то теперь он сможет предметами дистанционно управлять. Только заклинание нужно произнести и сказать, куда должен этот предмет переместиться. Емеля, конечно, ей не поверил, но в воду выкинул. Пущай живет уже, хотя бы за то, что по-человечьи говорит. И домой собрался, какая уж тут рыбалка после такого, расстроился. Домой-то пришел и решил, на всякий случай, проверить заклинания, которым щука научила. Попросил, чтобы тапочки сами пришли из комнаты дальней. И вдруг – тапочки приползли, как будто их кто за нитку привязал и тянет. Емеля перепугался страшно, ажно руки затряслись. Взял из холодильника водку ноль-семь и тут же ее высосал. Всю, аж в сон потянуло. Спать лег, думает, утро вечера мудренее. Утром Емеля обдумал свое новое свойство и проверил его на полном мусорном ведре, и, когда оно пришло домой пустое, пошел на работу со спокойной душой. А на работе-то дела плохи были. Зарплата долго неплочена была, людишкам-то тяжко шибко. Вот они и решили на площадь выйти и требовать от головы городского порядку. И Емеля пошел с имя. А, когда митинги всякие прошли, стало ясно всем – не видать зарплаты все равно. Тут Емеля и позвал свою печку прямо на площадь - вспомнил про свои возможности новые. Да, забыл сказать - Емеля-то сталеваром работал, и печку его Домной звали. Ну печка-то его и пришла. Не сразу, конечно. Людишек подавила, пока шагала на площадь, много, домишек наломала, дровишек, да. Короче, переполох в городе страшный случился. И Емеля сам под нее попал, уж не знамо, как это случилось. Зазевался, наверное, в паникующей толпе. И вот, печка-то ходит-ходит по городу, а остановить ее некому. И армию выводили, а что ей, Домне, сделается супротив ихних «пукалок» да пушек. И бандиты пытались ее заглушить, да только в ней чугуна поболе, чем во всех бандюжьих лбах, вместе взятых. А милиция прибегала, смешно, окружили Домну-то омонами и в мегафоны на нее орут. А ей все по барабану, даже в пляс пустилась! Машин с мигалками понадавила… Так и ходит по пустому городу Домна до сих пор, и сделать с ней ничего не могут. А теперь скажи - ну, не дурачок ли, Емеля был?

Теремок-2

Жила-была в одном лесу, неподалеку от речки, в своей норке Мышка-норушка. И задумала она, однажды, расширить жилплощадь свою. Натаскала веточек разных, веревочек и построила избушку-теремок. Правда, на теремок мало эта избушка похожа была, но жить можно. И вот, вечерком за заборчиком раздался квакающий голос, - Кто-кто в теремочке живет, кто-кто в невысоком живет? Короче, пришла Лягушка-квакушка. Мышка-норушка ее пустила к себе жить, но с одним условием – квакушка должна была пристроечку сварганить. Лягушка-квакушка натаскала гипсокартону всякого, да ламинату и пристройку соорудила. Еще больше стала избушка на теремок похожа. Живут, значит, они вдвоем, а тут Петушок-золотой гребешок объявился. И ему место нашлось, правда, только, после вложения стройматериалов и сил. Избушка еще больше стала и краше. Потом пришли: Лисичка-сестричка и Волк-зубами щелк. Избушка уже в настоящий терем превратилась, с сайдингом разноцветным, крыша под ондулином. Красота! Участочек вокруг теремка отделали по высшим евростандартам. И вот - наступила очередь косолапого Мишки. Тоже, значит, захотел поселиться. Ну, а почему бы и нет? Вноси свой вклад трудовой и капитал, да и заселяйся. Мишка-то вклад стройматериалами сделал в общую копилку, а работать не умеет. Пошел он тогда в город и, на его окраине, нанял за жбанчик меду Строителя. Строитель быстро с работой управился, сам, правда, мед есть не стал - отправил куда-то по почте. И рядом с теремком шалашик соорудил. Звери его не стали прогонять. Они ему иногда еще какую-никакую работенку даже подкидывали. Жалко, вишь, им стало бедного Строителя-то. А зря! Глазом моргнуть не успел никто, как Строитель-то «своих» быстренько созвал в лес этот. И понабежало их видимо-невидимо, лепечут по-своему, суетятся. Лес вырубили, речку загадили, зверушек, кто в тереме жил, перебили и съели всех, а чучела их набили опилками от леса и продали за валюту. Вот так удружил всем Медведь!

Колобок-2

Жили - были старик со старухой. И надумали они, как-то, колобок испечь.
По амбарам помели, по сусекам поскребли – короче, насобирали муки маленько.
Замесила старуха тесто, да, видать, технологию-то и нарушила. То ли водицы лишку дала, али дрожжи заморские были из самого Пекину - то нам не ведомо. Получился колобок плоский, а потому назвали они с дедом его Лепешкой.
В прошлый-то раз Колобок от их удрал и сгинул где-то в лесу. Муку бабке шибко жалко было.
И Лепешка-то тоже решил удрать от деда с бабой. Ну, что ты с имя будешь делать, с беглецами этими. Так вот, Лепешка спрыгнул из печи на стол, со стола - на пол, и покатился.
Попытался покатиться. Еще вернее - не покатился он никуда, потому, как плоский был и к полу сразу-то и прилип.
Так и съели его старик со старухой. Хорошо съели, дружно, с чаем, да с вареньем.
А звери лесные, вкусным запахом привлеченные, особливо лисица, долго ишшо тропинку лесную валежником перекрывали да в засадах сидели. Колобка ждали. А все без толку. Вот так.

Козленочек-2

Сестрица Аленушка и братец Иванушка уныло брели по казавшейся им бесконечной пыльной и извилистой дороге. Почти половина пути уже была за спиной. Злое солнце нещадно пекло голову, одежда промокла от пота, и очень хотелось пить. Запас воды, взятой с собой в дорогу, быстро иссяк, а колодцев, из которых они рассчитывали пополнять старенькую синюю бутылку, доставшуюся им в наследство, по пути все не попадалось. Не попалось по пути и ни одной деревни. От палящего зноя вся влага из луж на дороге давно испарилась, и поэтому Иванушке было тяжелее всего. Он привык пить из луж, хоть за эту странную привычку ему и попадало периодически от сестрицы. Поскольку луж не было, он попытался тайком, немного отстав от сестрицы Аленушки, пить из копытцев, щедро разбросанных по дороге, но они тоже были сухими. Тогда он попытался руками, ломая ногти, вырыть глубокую ямку, в которую, по его опыту, должна была набежать вода из верхнего слоя земли. Вода никак не набегала. Он попробовал высасывать влагу из травы, но сорванные травинки давно уже были желтыми и высушенными злым солнцем. Вконец обезумев от жажды, братец Иванушка начал мекать и подскакивать на месте. Странной формы следы оставались на иссушенной земле после каждого прыжка братца Иванушки, но этого ни он, ни сестрица, не заметили. И, хотя братец страшно перепугал сестрицу Аленушку своим странным поведением, она старалась не подать виду. Ей и самой показалось, что у братца выросли на голове маленькие рожки, как у козленочка. И еще ей показалось, что голубые глаза братца поменяли свой цвет на янтарно-желтый, с озорными зрачками-щелочками. На всякий случай она подняла валявшуюся у обочины увесистую березовую хворостину и спрятала ее за спиной. Идти им оставалось еще 47 с половиной верст.
Начинались глюки.

Ряба-2

Жили-были дед да баба и была у них курочка Ряба. И вот, однажды, снесла курочка яичко, не простое, и не золотое, потому как золотое у нее уже было, и история эта всем известна. Снесла она яичко сложное. Цвет у яичка был какой-то грязно-зеленый и, хоть размером оно было стандартным, весило не менее 9 килограмм. Удивительно. Ну, значит, стал дед его бить. Бил-бил, не разбил. Баба била-била, не разбила. Тут мышка опять бежала, кота, видать, не было в доме у дедов, хвостиком задела – яичко очень медленно, потому как очень тяжелое, покатилось и упало с полки на стол, стол, знамо дело, проломился, и яичко в подпол ушло. Сквозь пол. А в подполе том вообще никто не бывал сто лет. И скопилось там воды какой-то, тяжелой, за сто лет-то, много. И что за вода такая, нам неведомо, но яичко прямо в нее и плюхнулось с разгону. И началась тут реакция, потому как критическая масса была обеспечена, оставалось только сжатие синхронное обеспечить. Ну и получился переполох-то! Теперь в тех местах уже сколь десятков лет никто не живет, а чего в пустыне делать-то? Говорят, редкие смельчаки наведывались туда - не все, правда, возвращались. А которые возвращались, сказывали, будто мухоморы там были с колесо от телеги размером, ярко синие. И еще – будто курицу там видели, и ног у нее было восемь. Цыплята за ней бегают, мелкие-мелкие, как пельмени еврейские, но много, и головы у них смешные – от черепах, а вместо крылышек, вроде как, клешни смешные от раков приделаны.. А все могло бы быть совсем не так, - пел в песне мужик один, Макар ли Захар, не помню точно. Прав был. Не так, ежели б старики сразу курку-то в суп спустили, еще когда она их с золотым яичком «кинула». То-то же.