Над всей Испанией безоблачное небо : Недоразумение(На конкурс)

Просто по тем временам уехать работать в Америку считалось очень круто. Прикинь, здесь перестройка, всё разваливается, а там сытая, красивая жизнь. Помню когда узнал, что точно еду такой кайф словил! Cлов нет. Тут ведь ещё какое дело, мне тогда двадцать пять, а из всего института только двоих пригласили. Меня и ещё одного парня. Не ну, понятно, тогда стало уже можно, ветер перемен и всё-такое, америкосы для нас уже не враги, а можно сказать наоборот, пример для подражания, но всё равно абы кому они не то что грин карты, а даже простые визы ни хера не давали. А я хоть молодой, да ранний. Кандидат наук, больше двадцати печатных работ и тема козырная - управляемый термояд. Тогда, всем казалось, что это тот ключик, который откроет дверку к дешёвой энергии. Теперь к этому делу поостыли, это понятно, столько сил и денег вложено, а результата, как не было, так и нет. Сейчас то я понимаю, что дешёвая энергия противоречит, общему закону, тому, что за всё надо платить и то, что сейчас нефть так бездумно и в таких количествах жгут ещё о-го-го как откликнется. Причём совсем скоро. Впрочем, речь не об этом.
В общем хуй его знает почему. Ну, наверное, талантливый, ну трудоголик, уж точно амбициозный, но, так или иначе, оказался я в Массачусетском Технологическом Институте. В городе Кембридже, рядом с Бостоном. М.I.T. это такой лидер всего научно-технического мира, что-то вроде Мекки, только для учёных, а не для правоверных. В принципе большой разницы по сравнению с физтехом я не почувствовал. Ну сортиры чистые, ну компьютеры везде, ну мозги со всего мира собраны. Так раньше на физтехе с мозгами тоже всё в порядке было - со всего Союза слетались. В плане технологий там, конечно же, другой мир и Россия никогда его не догонит, но ведь, что такое технология, это всего лишь инструмент, tools, который к рождению идей, к способности понять что-то новое прямого отношения не имеет. Но я не про это хочу сейчас рассказать.
Короче в кампус меня не поселили, потому что я не учиться, а вроде как работать приехал. С этим у них строго - договориться или там денег дать нельзя. Поэтому я снял дом в трёх милях от института, на окраине Кембриджа. Пешком особо не находишься. Думал на велосипеде буду ездить, но в этой новой Англии, погода ещё хуже, чем в Москве. Ну мне мой шеф, профессор, который меня собственно и пригласил, одолжил свой старый форд, семидесятого года выпуска, с условием, что я буду только от дома до работы кататься и больше никуда. Прикол был в том, что у меня даже driver license тогда не было и никто у меня их наличием не поинтересовался. И начал я ездить на работу три поворота туда, три поворота обратно. Где-то месяца четыре всё было в кайф - сплошная эйфория, а потом как серпом по яйцам, просто пиздец какая ностальгия. А причина проста и примитивна, ты будешь смеяться, но она в бабах. Дело в том, что местные бабы, когда понимают, что ты из России, то относятся к тебе, в лучшем случае, как к забавному недоразумению. А понимают они это очень быстро. Каким бы совершенным ни был твой английский. Короче местные бабы русским не дают. Они и своим то не особо дают. Пуритане, блять.
И вот представь картину - молодой русский учёный все дни проводит в американской лаборатории, а все ночи напролёт мастурбирует. Какой там мастурбирует - дрочит, яростно и бесконечно. Вот если бы теория Фрейда была верна и всю мою тогдашнюю дрочку в творческое начало сублимировать, то мир наверняка второго Эйнштейна должен был бы лицезреть. Может, конечно, наоборот, у меня где-то, что-то там переклинило и весь мой научный потенциал в дрочку стал десублимироваться... не знаю, не знаю. Но те времена без омерзения не могу вспоминать. Ты спросишь, а как же шлюхи, ну во-первых за ними в Бостон надо было ехать, ведь Кембридж это такая провинциальная дыра, ещё похлеще Долгопрудного. А во-вторых, ну не могу я с ними, пробовал сколько раз - мерзко. Уж лучше дрочить. Опять не о том говорю.
Просто слова "культурологический барьер", это ничего не значащие слова, а в реальности тебя там ждёт такое одиночество, что все их ништяки, всё их благополучие такой бессмыслицей становится - волком вой. Зачем нужна качественная жизнь, если ты в ней никому не нужен. Так как мы сейчас, сидеть и говорить по душам там никто не будет. Это просто не мыслимо. Что бы кто-то потратил на тебя время, что бы кто-то выслушал тебя когда тебе херово, да ты что, в лучшем случае порекомендуют своего психоаналитика, а так get off my bag и пиздец. И улыбаться. Всё время надо улыбаться. Даже если тебе совсем хуйово. Помню, когда меня конкретно запарило отвечать дежурным “fine” на традиционное «How are you?», я взял и ляпнул “fucking wonderful”, ты что, такой скандал был, шефу настучали, тот поучал, что так нельзя говорить, не принято, что нужно уважать традиции, быть корректным and so on.
Но дело даже не в этом, а дело в том, что они в Бога не верят. У них религия - комфорт, они всё время прибывают в одном из двух состояний comfortable or not comfortable. Понимаешь, вот, условно говоря, у нас есть церковь и сортир и у них есть церковь и сортир. Так вот у нас церковь должна быть такой, чтобы глядя на неё душа замирала от восторга, а каким будет сортир это по большому счёту неважно. А вот у них и церковь и сортир должны быть в первую очередь качественными, удобными. Чтобы там хотелось бы rock&roll спеть. Поэтому-то у них Покрова на Нерли не было и никогда не будет.
Вот ты сейчас улыбаешься и думаешь, то же мне учёный нашёлся, Бога зачем-то приплёл. Ведь знаешь же, что я всегда был сторонником рационального знания, и всегда считал, что вера в Бога это всего лишь костыль, удел слабых. Так то оно так. Но тут какая штука, человек, ведь, не может жить без памяти. У меня вот одно из самых ярких воспоминаний такое. Представь, настоящая русская зима, мороз, меня совсем маленького отец поздним вечером куда-то везёт на санках, я лежу и смотрю вверх, в звёздное небо. Тихо. Только снег скрипит, и всё вокруг залито лунным светом. И вдруг мои санки проезжают мимо большого дерева. Сосна. Вся снегом припорошена, в лунном свете искры вспыхивают. И вот это ослепительное снежное сияние на фоне чёрной зелени я всю жизнь помнить буду. Если угодно, то для меня это и есть Бог. Опять я не о том говорю.
Короче проездил я три поворота туда и три поворота обратно примерно полгода и в один прекрасный день вместо того чтобы рулить на работу, взял и рванул в Бостон. И конечно же спалился. А там дорожная полиция это не наши гаишники, сразу пушку вынимают, мордой на капот и в наручники. Ну а когда узнали, что у меня даже прав нет, то пиздец какой скандал случился. Профессор мой сразу обосрался, стал говорить, что понятия не имеет, как его машина у меня оказалась. По нынешним временам меня бы точно в тюрягу упекли, а тогда решили просто депортировать. Может быть оно и к лучшему было бы, но я молодой был, злой, решил, что хуй я отсюда уеду.
Вот мы говорим, евреи-евреи, не знаю, откуда в России это ненависть, лично мне они ничего плохого не сделали, ну а в этой истории реально помогли. Ещё когда я абитуриентом был, меня в общагу к одному аспиранту подселили. К еврею. Но об этом я потом узнал. А тогда мы в шахматы целыми днями резались и чуть не подрались, он Союз презирал, а мне это очень не понравилось. Но потом сдружились. Пожалуй, он один из самых умных, из тех что мне по жизни встретились. Он по израильской визе из страны свалил. Дальше в Америку. Ведь давно понял, стервец, что будущее за информационными технологиями и упорно рыл в этом направлении. Повезло ему, тогда в Америке компьютерный бум только-только начинался, и он, конечно же, в струю попал, в итоге, сейчас на первых ролях в фирме Sun, поверь, это очень круто. После того как я с ним связался, все мои проблемы решились буквально за неделю. В общем, еврейское научно-техническое лобби в Америке это сила. Не чета ново-русским нефте-олигархам.
Конечно, о том чтобы остаться в Массачусетсе не могло быть и речи, но новое место Columbia University, куда меня по протекции пристроили, по всем формальным признакам было гораздо круче - это такой брэнд с трехсотлетней историей, это Ivy League со всеми вытекающими и это Нью-Йорк не какая-то там провинция. Очень похоже на наш МГУ, только раздутый на порядок во всех направлениях. Учат там всему, что только есть на свете, вплоть до какой-нибудь теологии. Для меня же огромным минусом было то, что реальной наукой нельзя было заниматься. Преподавать нужно было. Но план был такой, поскольку наши степени там не котируются, то за то время что я преподаю, я готовлюсь и получаю Ph.D. А дальше передо мной вроде как все двери должны быть открыты. Но речь сейчас не об этом.
Нью-Йорк, несмотря, на всю свою яркую привлекательность, это такой беспощадный зверюга, Boiling Pot очень точное определение. Сплав культур, блять. Но если случилось так, что ты по каким-то там причинам не хочешь или не можешь быть переплавленным, то, скорее всего пиздец тебе. В моём понимании это и есть глобализация.
Ну так вот. Соседом в кампусе был у меня музыкант, Болгарин, крайне нелепый чувак, такой Форест Гамп и Человек Дождя одновременно, утро начинал с того, что на скрипке пиликал, меня поначалу бесило, но потом привык, он русский знал хорошо и только за это я ему не только скрипичные побудки, но и всю его мудаковатость готов был простить. За возможность поговорить на родном языке и не такое можно простить. Этот Болгарин просто идеально подходил для иллюстрации Шопенгуаровского тезиса о тесной связи личности и внешности. Только представь - двухметровая каланча, тощая, абсолютно не координированная, с хаотичными движениями длиннющих рук и ног, с узловатыми пальцам, всем своим удивлённо-испуганным видом он мне напоминал жирафа, который вдруг стал человеком и не знает, что делать дальше. Похоже, что кроме музыки ему в этой жизни ничего не было нужно. Для меня до сих пор тайна, на какие деньги он жил. В Нью-Йорке я на зарплату преподавателя ничего лишнего себе позволить не мог. А на универскую стипендию там вообще жить, на мой взгляд, нельзя. Поэтому студенты у кого, конечно, богатеньких родителей нет работают. А Болгарин ни хера не работал. Не надо ему это было. Один раз зашёл к нему в гости - там только кровать, скрипка да ноты по всей комнате разбросаны.
А я тем временем с одним греком скорешился. Весёлый такой чёрт, сибарит, к русским очень хорошо относился. Был у него бизнес - пиццерия с кем-то на паях. И взял он меня к себе на работу развозчиком пиццы, с правами у меня уже всё в порядке было. В принципе работа меня устраивала, посменно, через день и денег приносила больше чем весь мой преподавательский оклад. В этой пиццерии я себе одну китаянку подцепил, она там официанткой работала. Китаянка-официантка, правда, забавно звучит? В общем-то, китайские бабы для меня все на одно лицо - мартышки они и есть мартышки, но видишь в чём дело, люблю я, чтобы у бабы там узко было, а у них и особенно у этой с этим всё как надо было. Ещё имена у них смешные. Эту Пин звали. Вобще-то она славная была, маленькая, ловкая, в постели её по всякому можно было ... Ну да ладно, я о другом хочу сказать.
Короче появилась у меня girlfriend, а, говоря по-нашему, стал я поёбывать одну китаянку. Конечно же, когда ты заводишь постоянную женщину, то быт твой кардинально меняется, а в какую сторону это уже от неё зависит. Ну так вот, эта Пин просто ахуительно готовила, несомненным кулинарным талантом обладала. Кухня у нас с Болгарином общая была и то, что там происходило завтраками сложно было назвать - бутер в себя закинешь, кофем его зальёшь и бегом в универ. Ну, а с Пин всё чин-чинарём стало, полноценный завтрак, со всякими там китайскими изысками, пальчики оближешь. И Болгарина мы стали прикармливать, мы же не америкосы, чтобы от соседей отгораживаться. Болгарин поначалу всё молчал и на Пин свои удивлённые глаза пялил. Но в какой-то день у него как платину прорвало, такой словесный водопад, не чем не остановишь, а Пин это вроде даже как нравится. Дальше больше, смотрю - интересно им друг-с-другом, как говориться "видно не вооружённым глазом", ну ладно думаю, не ревновать же эту китаёзку к блаженному болгарскому скрипачу. А однажды в Вашингтон-сквере, я по выходным там в шахматы на деньги играл, совмещал приятное с полезным, так вот играю я в шахматы с каким-то негром, и, вдруг вижу, как Пин с Болгарином вместе идут, взявшись за руки. И такие счастливые! Со стороны они, конечно, уморительно смотрелись, ну точно как жираф с мартышкой из советского мультика. Говоришь, что там удав был? Ну может быть, сути это не меняет.
В общем, в следующую нашу ночь потрахал я чуток эту китаёзку и говорю ей, чтобы теперь она к соседу шла. И чего ты думаешь, взяла, собралась и пошла. Молча. Мне с одной стороны обидно, что от меня так легко женщина уходит, а с другой стороны интересно, что там у неё с этим малохольным Болгарином получится, ведь наверняка он девственник ещё. Лежу тихо, в каждый звук вслушиваюсь. Сначала тишина была. Потом какая-то возня. Потом снова тишина. А потом скрипка зазвучала. Я вообще-то в музыке плохо разбираюсь и не знаю, как это назвать, может вдохновением, может откровением, просто не знаю, но абсолютно уверен, что ничего лучшего я в своей жизни не слышал и вряд ли уже услышу.
А дальше какой-то цирк начался. Все стали делать вид, что всё хорошо, что так и надо, что ничего особенного не случилось. А на самом деле было вот что. Китаёза ночь со мной начинала, меня как могла ублажала, а потом бегом неслась к своему Болгарину. Получалось, что я у них вроде как на разогреве находился. Такая вот, сука, дружба народов. Даже не знаю, сколько бы всё это блядство продолжалось, но тут я смотрю, что-то скрипки давно слышно не было. И ещё. У Пин, вдруг, колечко появилось, дорогое такое колечко, на стипендию и зарплату официантки хуй такое колечко купишь. Всё - сказал я себе. И к Пин уже больше не прикасался. И завтракать с ними перестал. Мне у чужого счастья греться не интересно.
Не зря говорят, что любой бабе, какой бы она не была, всегда деньги нужны. Поэтому Болгарин стал меня просить, чтобы я на работу его устроил. Мне что жалко, что ли? Пошёл к греку, тот сначала отнекивался, но когда я сказал про то, что человек болгарин, славянин, почти русский, то согласился. Такая вот этническая солидарность. В Нью-Йорке это очень распространено.
Как Болгарин пиццу развозил это отдельная песня, то адрес перепутает, то деньги получить забудет. В этой работе главное расторопность, получил заказ, нужно как можно быстрее его до места доставить и вернуться за следующим, чтобы у тебя выбор был, чтобы ехать не к чёрту на куличики, а в приличное место, чтобы чаевые были хорошие. В среднем за смену десять-пятнадцать ходок это нормальный результат. А Болгарин одну-две еле осиливал. Жираф он и есть жираф.
И вот получилось так, что мы с ним на раздаче встречаемся и он жалобно просит, чтобы я объяснил ему дорогу до одного адреса, а ехать нужно было в какие-то ебеня я и сам толком не знал, как туда добраться. Ладно говорю, вот тебе мой заказ, езжай, оформляй, а я так уж и быть твоим займусь. Дальше начинается комедия положений. Адресок, который я Болгарину скинул, я очень даже хорошо знал. Эти апартаменты находились рядом с нашим универом, снимали их студенты, так называемая "золотая молодёжь" - детишки богатеньких родителей. Я с некоторыми был хорошо знаком, потому что на лекции они ко мне ходили. Для тебя вот это удивительно, как лектор может студентам пиццу привозить, а там это нормально - бизнес есть бизнес. И было у этих ребятишек очередное party и кроме пиццы они ещё много чем затоваривались, в том числе травой. А траву они у своих проверенных дилеров брали. Негров. Негры там травой торгуют. И продают её не как у нас в спичечных коробках, а в таких пакетах-боксах. Ребятишки по-крупному затоваривались, боксов двадцать брали - целую сумку. И вот именно в этот день решили негры этих ребятишек кинуть, взять деньги, а товар не отдавать. После того как деньги забрали, пушки вынули и требуют, чтобы сумку им вернули.
И тут мой Болгарин появляется и вместо того, чтобы стоять и не шевелиться, пиздует прямо на негров, с пиццей на перевес. Блаженный, хули. Ну негры психанули, шмалять стали. В общем, был Болгарин, да весь вышел.
Негров потом нашли, судили, смешные сроки дали, одному пять, другому два. А ребятишек даже не отчислили, так пожурили слегка.
За Болгарином мать приезжала, такая маленькая, сухонькая, я ей помогал. Странно было сын такой большой, а она маленькая. Когда они у гроба с Пин стояли, то мать молилась, а Пин всё по-китайски что-то бормотала. Я тогда ещё подумал надо же из разных стран, а как похожи. Просто родня.