Чижик : Reality (конкурс)

«- Рома, давай уйдём с проекта?
- Ебанулась?
- Но у меня так болит очко! Режиссёр просто зверь…
- Бабло нужно! Терпи хуле… думаешь мне легко?..»

Из разговора Ольги Гузовой и Романа Четвертякова.

Можете поздравить меня, неудачники. Вы остались не у дел. Я оказался умнее, лучше и хитрее каждого из вас. Я пробился на это шоу. А это значит, у меня, в отличие от вас, есть будущее! Блистательное интересное будущее. Бешеная карьера и всенародная любовь. Конечно, придётся пройти через многое, чем-то пожертвовать, возможно, пойти против каких-то своих принципов. А, скажите, разве бывает по-другому? Можно ли, не подняв закаканную жопу с дивана, не переступив через вечное «да похуй ёпт!», стать кумиров миллионов ебонатов и объектом дрочки ебливых молодух? Хуй! – скромно отвечу я. Завтра будут почёт и слава. Завтра проснётся не задрипаный специалист по продажам, а новый герой нашего времени. Новый Бонапарт, Моцарт и Брюс Виллис в одном лице. Так мне, короче, казалось в тот далёкий день.

Уж не знаю, как я вошёл в заветное число счастливцев, попавших на это развесёлое шоу. Я не спортсмен, но и не доходяга. Лёгкий кросс по выходным – вот и всё что позволяет мне подруга-лень. Я не дурачок, но и не профессор, хотя могу уверенно пропиздеться на многие темы. Я просто повёлся на рекламу и прошёл отбор. Стоял в многотысячных очередях, проходил необычные тесты в закрытых комнатах, сдавал кровь, сперму и небольшие кусочки кала. До сих пор не пойму критериев отбора участников. Мы все такие разные. Мужики и бабы, молодые и старые, нормальные и ублюдки, наркоманы и проповедники, здоровые и больные, телезвёзды, военные, бомжи, офисные драчилы, таксисты, проститутки, учительницы, гомофобы, нацисты, гомосеки, вуайеристы, прокуроры – всех тут было понемножку, даже инвалидов я встречал. Такой шанс бывает раз в эпоху. Проебать грех. В первый день я бы затруднился охарактеризовать весь контингент проекта. Теперь могу, мы – мудаки.

Я вздохнул, отгоняя воспоминания четырехгодичной давности, по-быстрому добил сигаретку и скупо поссал в серый снег. Честно говоря, мочевой пузырь был далеко не полон. Так, всего лишь одна из примет. Поссать перед серьёзным местом. Я бы наверно и посрал, но с позавчерашнего дня, к сожалению, не ел. За последнее время у нас не произошло ничего интересного острого захватывающего, поэтому жрать не давали. А место впереди действительно стрёмное. Это здесь погиб Рыжий. Ну, знаете, из «Иванушек» который. Нормальный такой пацан, весёлый, любознательный. Был. Я поначалу всё что-то хуевое про него думал. Думал, он выёбываться будет перед всеми. А нет. Вежливый такой был этот Рыжий, улыбался скромно и в залупу не лез особо. Помню в Приёмнике только начал он изучать одну штуковину на стене – хотя нас и предупреждали этого не делать. Ну и хуйнуло его разрядом, и голос раздался с потолка: «Не трогай больше хуй, Рыжий!» Посмеялись мы тогда, нда…Они ж живые, корабли-то ихние. С тех пор он осторожен был сверх меры. Но убился всё ж таки по своей дурости. Поскользнулся. Потому что ботинки были хуёвые, эстрадные. Зачем он в них пошёл? Ну да кто ж знал тогда. Рыжий оступился в зеркальном коридоре и его догнал Столб. А мы ничего и сделать не могли, пока певца превращали в фарш. Туда по одному только можно, и пушки там не фурычат, а то б добили камрада, чтоб не мучился. Аминь, ёптыть.

Если уж быть предельно откровенным, проект, мягко говоря, заебал. Очень напряженный график, не высыпаюсь, риск опять же. Ладно, хоть поебаться перепадает, а то б вообще кранты. Люблю я это дело, чего уж там. Только баб у нас не очень много осталось, приходится очереди ждать. Зато, какие женщины! В простой жизни хуй бы даже просто поговорил хоть с одной. А тут – пожалуйста. И защёчку, и в попку, ну и в пизду разумеется. Вот ты когда-нибудь ебал Фриску, друг? Или Ирину, прости Господи, Хоккомаду? А Кошак Ксюху? А вот я - драл. Меня даже подруга бросила из-за этого. Нас же снимают непрерывно и гонят по нескольким каналам круглосуточно чуть ли не в прямом эфире. Но Ксюху жаль, ротан рабочий был, не то слово! Ей дай волю, вообще б с хуя не слазила. Аж два раза её отымел. Был бы и третий, да разорвали Ксюшку эти твари на плато. Даже кусочка пизды не осталось. Ужас. Я бы сьебался отсюда давно, если б дело на Земле происходило.

Подошли наши. Я уж заждался. Меня всегда вперёд посылают, на разведку. Везёт мне потому что. Другой бы уже пропал десять раз, а мне хоть бы хуй, тьфу-тьфу-тьфу… Хотя очко играет порой, очень сильно играет. Наш могучий отряд идёт через ад иных миров, продвигая рейтинг человечества в галактическом масштабе. Нас убивают, режут и едят. На нас молятся кретины, нам завидуют идиоты и про нас снимают блокбастеры. А от нас только и требуется – быть самими собой, крепко стоять на ногах и почаще ебаться.

- Всё куришь, Везунчик? – спросил Старый, кинув поклажу и высморкавшись.
- Зеркальный коридор, - вздохнул я, - куда мне без вас по ту сторону… там же гусеницы, забыл?
- Пездуй, через минуту Куцый пойдёт, потом ты, - он кивнул на чурку с гранатомётом, - и так далее…

Поднялся я, проверил оружие, позвонил маме, отключил телефон и, помахав хуем перед левитирующей неподалёку камерой, побежал. Сразу же пришли в движение Столбы, ощетинились вращающимися хитиновыми лезвиями. Я бежал не быстро и не медленно, аккуратно ставя ногу, предугадывая траектории столбов-убийц и смеясь собственной лихой удали. Четыре года в космосе не прошли даром. Я стал крут и борз. Мама сказала, я по рейтингу обошёл даже Лысого, ну Таксиста епт. Говорят, он заебал публику. Меня вообще-то тоже. Народу нужны новые лица. Смешно вспомнить, когда криптофазоиды пришли на Землю и объявили Условие, на кастинг первым делом ринулся весь бомонд, мировая элита и прочая шушера, а потом уж всякая рвань, типа меня. Тогда ведь никто не знал ч т о это за шоу. И, что непрошедших отбор торжественно аннигилируют на глазах прикованной к экрану публики. Был известен только Главный Приз для сотни финалистов – бессмертие и планетарная власть. Процентов десять попали на Корабль, который увёз нас, героев, в этот страшный уголок Галактики. Именно там, в звездолёте, нам объяснили, что Игра собственно началась. Мы летели 118 дней. Как мы поняли из неясных изображений, транслируемых в коридорах и трюмах инопланетного дредноута, от нас требовалось действие. Мы не въехали поначалу, и на следующий день хозяева вырубили жрачку и воду, надолго оставили без света. У многих сели в это время мобильники, и люди, не имея возможности связаться с близкими, просто охуевали и зверели на глазах. Вспыхивали драки, в основном, массовые, заканчивающися, обычно, непотребством или тотальной еблей. Вроде обошлось без каннибализма, но одного ёбнутого британца, говорят, захавали парни из Воронежа. Ну да разве щас докажешь чо? После баталий и оргий условия полёта неизменно менялись в позитивную сторону. Поэтому мордобой и порево прочно вошли в распорядок дня покорителей космоса.

Ловко обогнув хищный Столб, я пролетел последние метры и вырвался из коридора. Сталагмитная гряда осталась позади. Вскинул автомат, выискивая цель. Месяц назад здесь кишили полчища ебаных гусениц-людоедок. Чисто. Я расслабленно опустил ствол. Долину озаряли вспышки метеоритов, начиналась пурга. А ведь Корабль уже совсем близко. Около недели ходу походу. Заебись! Где там Куцый сука?

- Хэндэ хох, Ванья! – в шею упёрся ледяной металл.
Немцы блять! Какого хуя они тут делают?! Ведь командам даются разные задания!
Мне вломили пизды и забрали калаш. Из-за камней показались фигуры арийцев. Много сука. Ко мне подошёл их командир. У него были полосатые варежки и в хлам ебанутые глаза. Я вгляделся в его обветренное ебало и узнал солиста группы «Ramstein». Мне стало не по себе. Читал, пидорас он.
- Вы охуели, фрицы блять? – задал вопрос я.
- Мне нужен много женьчщена! – прорычал ганс. – Шайсе! Насс нихт пускать ауф дер гросскрафт! Оньи шпрехен много дать женчшена! Наш фрау аллес капут! Ихь брать русиш ёб-ёб фройляйн! Йа-йа!
- Иди нахуй, Гитлер ебаный! – я рассмеялся ему в лицо. - Русские не сдаются хуле.

Из ущелья показался Куцый. Гошу постигла моя участь. Нам напинали под жопы, отобрали курево, мобилы и увели за камни, позорно взяв нас, сорвиголов, на мушку. Такого расклада мы просто ну ни как не могли предусмотреть. По одному, всех наших обезоруживали. Мужиков в одну сторону, тёлочек наших в другую. Дойчи ухмылялись и гоготали, глядя на нас, грозились убить. Мы тихо сидели, ахуевая над ситуацией. Получается, на Корабль нельзя возвратиться без баб! Если фрицы заберут всех особей женского пола, мы останемся тут навсегда! На этой гнилой планете! Внезапно снег вокруг зашевелился. Видимо, громкий хохот мудаков-немцев пробудил гусениц от спячки. Твари проворно выпрыгивали из сугробов, с жестокостью бросались на всех подряд. Началось нездоровое месилово. Вопли, стрельба во все стороны, кровь, кишки. Под вой пурги люди и гусеницы убивали друг друга. Я подхватил автомат и прошил короткой очередью жирную метровую гусеницу. Рядом закричал Куцый, чудовища вцепились ему в руки. Я спас его. Сбившись в плотный клин, мы, русские, пробивались сквозь бойню к нашим бабам. Их нужно было спасти любой ценой. Запнулся об голову Таксиста, устоял. Пристрелил Рамштайна – урода на моих глазах шустро пожирали десятки гусениц. Нужно быть милосердным к врагу.

Потом в голове щелкнуло, треснуло, и я увидел белое сияние. Оно обволакивало, несло меня, баюкая и мягко качая.

- Успокойтесь, мамаша, здоровье вашего сына вне опасности, - услышал я сухой, можно даже сказать меланхоличный, голос. – Операция прошла успешно, ему нужен покой…
- Да я вот гостинчик Ванечке собрала… Можно оставить? Ванечка проснётся, покушает…
Я напрягся и приоткрыл полглаза. Я в кровати. Капельница… Охуеть! Я блять дома, на Земле! Интересно, чо там с остальными, сколько времени прошло?
- Да конечно, оставьте… А сейчас вам лучше идти домой, поверьте ему нужно отдохнуть после операции…
- Да… хорошо… спасибо большое Вам… - звук закрывающейся двери, удаляющиеся шаги.

Как я здесь оказался? Зеркальный коридор, немцы, бой с гусеницами… Меня ранили? Неужто шоу закончилось? Но как тогда быстро доставили на Землю? Похоже, телепортировали напрямую, раз я всё ещё не выздоровел. Здорово, успел подумать я и провалился в сон.
Разбудило меня девичье пение и солнечный свет, пробивающийся сквозь веки. Открыть глаза в этот раз получилось легче. Молоденькая медсестра порхала по палате, позвякивала бутылочками, выполняя какие-то свои обязанности. Длинноногая светловолосая грудастенькая. Я невольно залюбовался.

- Привет… - прошептал я.
- О, привет! – улыбнулась. – А я всё жду, когда же вы проснётесь! Арнольд Геннадьевич говорил, что вы утром придёте в себя…
- Где я?
- В клинике, вас вчера из реанимации сюда перевели!
- Шоу… как там?..
- Какое шоу? – захлопала глазами нимфа.
- Реалити…
- Ну, даёте! Только в себя пришли, а уже про ерунду эту спрашиваете! – она хихикнула. – Да не знаю! Не смотрю я дом-два! И вам не советую!
- Не… не-не… подожди… - язык ворочался с трудом. – Шоу криптофазоидов… мы были в космосе!..
- Уууу, больной, да у вас наркоз ещё не прошёл! Давайте, я сейчас бульончиком вас напою…
- Как зовут-то тебя?..
- Марина.

Я стоял и курил возле окошка, выдыхая дым в форточку. Днём приходила мама, сигарет принесла, фруктов. Оказывается, в аварию попал я. Не помню блядь нихуя почти. Вроде в маршрутке ехал, потом какой-то манёвр и всё. Ни куда, ни зачем ехал – не помню. Мама говорит, гардину ей вёз. Хач-водила вышел на встречную и, на полном ходу, протаранил туристический автобус с гостями из Германии. Гастелло ёбаный. В маршрутке трупы все. В автобусе тоже мало кто выжил. Загорелся, автобус-то… Меня выбросило, говорят. Черепно-мозговая. Даже странно, чувствую я себя вполне заебись. Не, ну в башке крутит слегонца, да поташнивает временами. Но это хуйня в сравнении с нокаутом от Юлькиного мужа, который спалил, как я её, Юльку, ёб у них, на годовщине свадьбы.

Скрипнула дверь, я шуганулся и резко выкинул окурок за окно. Марина сделала вид, что ничего не заметила. Хорошая девчонка. Я почувствовал вдруг, что травма совсем не влияет на функции хуя.

- Почему гуляем, больной? – покачала головкой сестричка, не отрывая взгляда от моей оттопыренной пижамки.
- Да здоров я хуль! Выпишите уже скорей! – попросил я.
- Вам лежать надо, с вашей-то травмой! С ума сошли! – покраснела.
- Но я чувствую себя прекрасно! – возмутился я и положил её тонкую ручку себе на хуй.
- Больной… Ваня… вам нельзя ебаться!..
- Да ладно, хули ты, не муди!

Сосала Марина с невероятной тщательностью. А я просто ахуевал над тем, что вытворял её сумасшедший рот. Она слюнявила, дрочила, заглатывала хуй под корешок, утробно постанывая и гладя рукой свою пизду. А я смотрел в окно, любовался июньским закатом и шутливо дёргал Маринку за уши, когда та сбивалась с темпа сосания. Потом я щедро накончал ей за щеку и, показав кулак, дождался проглота. Потом мы валялись на койке, и я мацал её тугие груди. Потом, поставив медсестру рачком, жостко всадил в мокрющую дырку. Марина извивалась и выла, балдея от моих нехитрых в общем-то действий. Даже Ксюха с Фриской начали стираться из памяти. А на финал соития я коронную фишку приберёг – мой фирменный куни-торнадо. Она в восторге завизжала и затряслась, когда я приступил к дельцу. Жаль только, язык ворочался с трудом. Будто ему, языку моему, мешало что-то. Видать, сказывалось ещё действие наркоза. И в этот момент очень резко похолодало, как будто зимой из бани голым выскочил. Я поднял голову и даже не вытер подбородок. Ахуй. Мы с Мариной находились в каком-то просторном коконе, стенки которого светились белесым светом и были усеяны сетью пульсирующих прожилок, похожих на венки с моего члена.

- Что за хуйня, Марин?! – я посмотрел ей в лицо.
Лица не было. Верней лицом это назвать было трудно, скорее уж ебало. Трансформирующееся ебало из металла и пластика.
Глаза-линзы вспыхнули красным огнём, со скрипом отвалилось голова, и через секунду её тело превратилось в прах. Я не на шутку испугался, эрекция пропала. Меня подхватило силовое поле. Строгий бестелесный голос в голове спросил: «Особь №7900, вы желаете прервать сингулярный отдых? Руководство Кампании напоминает, что премирует особь №7900! Смотрящие-В-Стороны дают дополнительные 8 секунд во внешнем относительном темпоральном канале. Затем, согласно Контракту, последует полная кварковая деструкция вашего физического аватара. Какую метавселенную вы желаете, особь №7900? Напоминаем, что для популярных игроков у нас открыта дополнительная директория, включающая одиннадцать квадриллионов оригинальных реальностей…»
Я прикрыл глаза и сосредоточился…

- Бля, Серый, воды неси скорей!
- Чо бля такое?
- Да Ванька отъезжает кажись! Ээээ! Не спи, сука не спи!
- Ёбаный рот! Сколько он выжрал?!
- Я ебу?!
- В ебло ему лей! Во, дышит, кажись, сука!
- Ваня, не муди! Вставай!
Разлепил веки, уставился на перепуганных пацанов. Бля, сколько я «крокодилов» заглотил? В квартире негромко играл «Кровосток» и пахло блевотой. Видимо, моей блевотой.
- На, Ванёк, попей воды, - Жека протянул мне стакан, - хуле ты так нас пугаешь, козёл?
- Щас чо… какое число? – спросил я, попив водички.
- Второе ёбана! Завтра контрольная по сопромату! У тя чо ваще фляга брызжет?
- Не пизди. У меня в порядке всё… а где девки? Где Ленка?
- Бляяя… ну ты и мудак пиздееец! – заржали пацаны. – Ваще не помнишь нихуя?
- …
- Да ты ей два раза за вечер на клык бросил, а потом хуесоской обозвал и еблище ей разбил, ахахаха!
- Гыгыгы!..
- Буагагагагааааа!
- Ну ты как ваще?
- Заебок, хуле!
- Чо, пошли, прогульнёмся может? Сигареты сука кончились!
- Не вопрос!
- Вставай, давай!..

Я дёрнулся, попытался подняться с облёванного дивана, но не смог шевельнуться. Сил не было. И не было уже ни дивана, ни комнаты, ни пацанов.
Серая ледяная крупа наполовину засыпала моё тело. Рядом дымилась воронка. Кругом валялись трупаки людей и гусениц. Живых не было. Подо мной лежало что-то тёплое. Женщина! Живая! Она слабо застонала. Я осторожно убрал с её лица клок грязных смерзшихся волос. Фриска сука! Мы остались с тобой вдвоем в этом демоническом мире, затерянном на задворках Вселенной. Неизвестно, кто ещё выжил! Быть может мы единственные финалисты? Значит надо, во что бы то ни стало прийти к Звездолёту. Нам нужно много сил, много продуктов. Действие – это жизнь на этом шоу. Я приподнялся и, повозившись, расчехлил свой вечно на всё готовый хуй. Пробрался им сквозь ворох одежд моей дамы. Вставил и начал ебать. Фриска активно подмахивала и вскоре мы наконец-то согрелись. Над нами равнодушно жужжала камера. Я поднялся и ослепительно улыбнулся в зрачок объектива. Меня наверно смотрит сейчас мама.