Лена : Затворник

На конкурс

- А я тебе говорю, неправильно нас воспитывали. Вот мы и выросли какими-то трусливыми дебилами, - Витек уже изрядно приложился к коньяку. Закусь, тем временем, уходила медленно.
- С какой- это стати, мы трусливые дебилы? – спросил трезвый Леха. – Я вот живу, как хочу, ты – вообще бизнесмен, почти крутой.
- Ага, сардельками всякими торгую и постоянно трясусь, как бы весь мой бизнес не навернулся в один прекрасный день. А все почему? Потому что все детство меня дрючили, типа надо быть послушным. Взрослых слушать, самому помалкивать и выебываться поменьше. Такое у нас, блядь, воспитание. Ты, чтобы не труситься как я, просто взял да и свалил подальше от всего этого. И сидишь тут, как сыч в дупле.
- От чего я свалил?
- От жизни.
- Разве это жизнь, когда вокруг Вавилон?
- Да хрен с ним, с Вавилоном. Как ты без бабы-то живешь?
- Не дави на больную мозоль. Ты же знаешь, что после Таньки… В общем, не могу я пока. С похорон только полгода прошло.
- Да, Таньку жалко.

Друзья замолчали. Над дальним лесом еще теплился закат. Небо зеленело по краю, синело и поблескивало звездами над головой. Вечерняя тишина была разбавлена комариным звоном. В центре беседки, на столе дымилась спираль. Еще несколько дымящихся палок были воткнуты в столбики по периметру. «Система защиты «Антигнус», - сказал Леха.
Он жил в деревне уже месяц. Затворничал, с соседями не общался. Не пил, не курил, не смотрел телевизор и почти ничего не читал. Такие вот эксперименты с сознанием. Витек приехал к другу, повздорив с женой из-за очередной ерунды. Загрузился коньяком, сардельками и приехал. Но Леха в конец одичал и пить отказался. Витек пил коньяк прямо из горла, закусывая бодрой сарделькой и занюхивая сорванным с грядки укропом.

- Но вообще у нас и девочек ни хрена не как надо воспитывают, - продолжал Витек после паузы.
- Почему?
- Ну в смысле, что такое «хорошая девочка»? Готовка жрачки, уборка, стирка, глажка, – из нее изначально домашнюю прислугу делают. И при этом постоянно внушают, что ебаться – это плохо. Вот и вырастают они фригидными. Даже когда она красивая – она, как конопля, которая не торкает, понимаешь, о чем я?
- Не индульгируй.
- Чего?
- Это термин такой из Кастанеды, Дон Хуан так говорил.
- Фигассе! Чего значит?
- Хуйней не страдай и вообще, забей.
- Понятно. Рубил фишку чувак. А ты чего здесь, Кастанеду перечитываешь.
-Да вот, на днях, зуб болел, читал, что б отвлечься. Ты ж знаешь, у меня на даче ни книг, ни телевизора, ни радио. А Карлоса забыл кто-то год назад, наверное, еще. Анальгину – ни полколеса. Зато пока искал его, книжку обнаружил. За шкаф завалилась.
- И как тебе чтиво?
- Нормально. Почти как Шерлок Холмс и Доктор Ватсон. Тоже два персонажа. Один дыбил, а второй врубной чувак. И вот он этого первого все учит, учит, учит, а толку никакого.
- Помню, читал. Еще на первом курсе. Кастанеда тогда только появился. Эта книжка из комнаты в комнату как святыня передавалась, вся измусоленная была. Я думал там про наркотики, и, поначалу вроде так и было. А потом муть какая-то пошла, я и забросил.

- Как Лерка? – вежливо спросил Леха.
- А хрен ее разберет. Раньше ведь как было: поссоримся, ну я ей денег дам, и прет она по магазинам, жоппингом стресс снимать. А тут вчера звонит и говорит: «Милый, ты чего больше хочешь, нежности или азарта?» Я чуть бутербродом не поперхнулся. «Давай, - говорю, - и того и другого, и побольше». И на яростную еблю организм настраиваю. Она домой приходит, и давай какими-то кулями у меня перед носом трясти. Я ей: «Это, мол, чего еще?» А она: «Нежность» и «Азарт». Это, блядь, салаты так называются. «Так и так, - говорю, - я-то думал, что мы любовью с тобой займемся по нормальному». Ну, она тут и завелась: «Значит до сих пор не по нормальному было, да? И с кем же тогда по нормальному?» И полотенцем мне вафельным по роже – хрясь! У меня до сих пор этот вафельный рисунок на щеке. «Сука ты, - говорю,- и агрессорша. Пол Пот с сиськами первого размера. Пригрел я жабу на своей груди». Этого она стерпеть не могла, - подняла ор с визгом. Я не выдержал и уехал. Кстати, «Нежности» с собой прихватил, или «Азарта», хрен его разберет. Какая-то ботва в майонезе. Будешь?
- Не, я вавилонскую пищу не жру.
- А чем питаешься?
- Да что на огороде выросло, то и ем. Грибы еще собираю, рыбу ловлю.
- А по мне дак ну его на хрен, это «толстовство».
- А по мне дак ну на хрен это государство, все равно ему скоро кирдык.
- Почему это кирдык, ВВП растет, как на дрожжах.
- Хуйня, твой ВВП. У нас все бабки в одном месте сосредоточены. Народ толпами и ломится туда, где бабло. Провинция скоро гнить и отсыхать начнет. Дальний Восток и Сибирь китаезы скоро по кускам отгрызут. Это вопрос времени.
- Да ладно тебе жути нагонять, хорош уже. Не игнорируй, или как там Дон Хуан говорил?
- Не индульгируй.
- Вот-вот.
Витек перевернул опустевшую бутылку над стаканом и потряс.
- Все, братан, амба, спать пора.
- Пойдем, уложу тебя на чердаке. У меня там сеновал. Будешь спать как король.
Лехин дом пестрел половицами. По углам громоздились какие-то реликтовые предметы, типа ухватов и чугунков. На столе возвышался самовар.
- А это чего? – Витек обвел взглядом стены, увешанные пучками трав.
- От простуды.
- Понятно, - зевнул напоследок гость.
Уложив друга, Леха, не спеша, спустился вниз и вышел из дома.

- Ну, погоди у меня, ведьмак поганый, будешь знать, как скотину портить, - тихонько сквозь зубы приговаривал Кузьмич, плюхая на стены лехиного дома бензином из канистры. – Зажаришься у меня, холера, как таракан в печи.
Дрожащими руками он достал коробок, чиркнул спичкой, но огня не было. «Отсырели, што ль?» - думал Кузьмич, доставая новую. В этот момент по спине его, спускаясь к копчику, пробежал холодок. «Вот что значит «жопой почуять» - уразумел старик и медленно обернулся. За его спиной стоял Леха. Он пристально вглядывался в поджигателя и молчал. От лехиного взгляда в животе у старика что-то скрутило так, как будто кишки завязывали в тугой узел. По телу пробежала дрожь. Ужас, зародившийся где-то в области желудка, моментально охватил все существо Кузьмича. Он раскрыл рот, пытаясь закричать, но голос пропал. В Лехиных глазах светилось что-то странное, что-то, что подталкивало Кузьмича бежать. Подчиняясь инстинкту, старик резко рванулся, как мальчишка перемахнул через забор и, не помня себя, помчался к своей хате. Очутившись дома, он еще долго трясся, прижавшись к широкому боку равнодушно спящей жены.

- Ты с кем пил вчера, скотина, сознавайся!- громыхала по утру Любовь Дмитриевна
- Ой не помню ничего, - схватившись за больную голову, причитал Кузьмич.
А в это время Витек закидывал в багажник пакет с пустой тарой.
- Хорошо Леха у тебя тут, спокойно, красота!
- Лерке привет передавай.
- А то, конечно передам.
Хлопнула дверца, загудел мотор и удаляющаяся машина медленно растаяла в клубах пыли. Леха проводил ее взглядом и отправился на веранду - медитировать.