Ноги : Грузчик (на конкурс)

Замри в нетерпении, дорогой читатель, ибо сейчас я поведаю тебе историю взлета и, как ни странно, историю падения тоже поведаю. Потому как мужчина должен быть последовательным во всём, я так считать склонен. А по закону бытия за белой полосой следует черная, значит, чтоб не прослыть пиздоболом, соблюсти баланс крайне необходимо.
Падение, которое со мной случилось, крайне далеко от плавного спуска в один абзац Камю, и уж тем более не имеет ничего общего с теми ребятами в широких штанах, которые хавали улицу, начиная с самого низа.
Я сам постоянно включал долбоёба, чем доставлял себе многочисленные неприятности. Так и в тот раз. В тот самый раз, когда я вместо университета попал на центральный рынок одного промышленного центра Украины. На позицию грузчика.

Заканчивая местную гимназию с золотой медалью, я отчего-то решил, что вот так, от нехуй делать, пропинав лысого весь одиннадцатый класс, я сходу поступлю в МГУ, причем на бюджет. Конечно же, я никуда не поступил и, затарив полную сумку книжек для подготовки к поступлению я уехал обратно в полуродное Запорожье. Но не для того, чтобы поступить в местный госуниверситет. Нет. Я почувствовал, что, немного подготовившись, смогу стать студентом вожделенного Московского Университета, ну а пока, чтоб как-то наказать себя за проёб целого учебного года, я пошел работать. Грузчиком.

- Ты ебанутый, - говорили мне друзья.
- Сережа, иди учись, - плакала мать.

На хую провертев чужое мнение, я прошел пять собеседований, написал тест, выдержал нешуточный конкурс и устроился на работу.
Которая заключалась в том, что я шесть раз в неделю приезжал в 6.45 утра на базар, грузил на тачку (тачка – это отдельная тема) весь тот скарб, который мои работодатели хотели за день сбыть на оптовке, и хуячил со склада на точку. Там все это разгружал на прилавок и ждал указаний. Периодически мне нужно было гонять с тачкой обратно на склад за всеми этими конфетками, шоколадками и гандонами (да, у нас на точке продавались сладости и гандоны, тоже походу сладкие) или отвозить товар покупателю к машине.
Тачка у меня была – песня. Это, знаете, такая платформа на четырех колесиках и ручкой с одной стороны. Я хуячил с ней сквозь базарную толпу, как комок говна сквозь масло, и орал:

- Ноги!!! Ноги!!! Осторожно, ноги!!!

Иногда какая-нибудь бабка попадала под колеса моего орудия и орала на меня, чтоб я шел учиться в школу, мол, а не «хулюганил на людях».
Путь на склад лежал через трамвайные пути. И мне не раз приходилось корячиться под трехсоткилограммовым грузом тачки, пытаясь перетащить ее через рельсы. Трамвай терпеливо ждал у меня перед самым носом, женщина-водитель безучастно глядела на меня, семнадцатилетнего подростка, который по собственной глупости пахал за двадцать долларов в неделю.

Осенью я еще пару раз заходил в свою школу, и некоторые особенно ядовитые учителя приветствовали меня чем-то вроде:

- Ну как, Сережа, медаль тачку возить не мешает? Об ручку не бьется?
- Не, Ирина Владимировна, я ее под свитер и заебись!

Я не забывал о своей цели, поэтому в перерывах между ходками доставал из-под прилавка какие-нибудь «Задачи с параметрами», залазил на свою тачку и включал жесткого бота. На рынке я был странным персонажем. Контингент грузчиков состоял из двух основных групп: 1) просто немолодые алкаши и 2) поганая молодежь. Эти вторые были абсолютно потерянными по жизни пацанами, далеко не все из них окончили школу, многие жили без родителей. Скины, какие-то лохматые вестники сатаны, которые при ближайшем знакомстве оказывались неплохими людьми. Я в этом движняке смотрелся откровенно ебанутым чуваком, со всей своей математикой, Буниным и прочей абсолютно чужеродной для центрального рынка субстанцией.

Еще я подрабатывал.

- Эй, Сережа! – ко мне подваливала огромных размеров цыганка. – Поможешь? Два рубля плачу!

Я подрывал свою задницу и шел помогать цыганке. Она торговала рыбацкими принадлежностями. Но что было у нее в мешках – я хуй знает. Потому что таких тяжелых сумок я не поднимал ни до, ни после. За те ежедневные два рубля я так попортил себе спину, что теперь каждый раз, когда ебусь, вспоминаю ту бабку. Хуевато, если честно. Так и не прошло.
Торговля рыбацкой принадлежностью шла рядом с тем местом, где продавали паленую водку. Три гривны (пятнадцать рублей) пол-литра. Часто видел там довольно ухоженных бабуленек, которые подходили, платили копеечку, залпом хлопали стакан водки и шли «по сметанку, сырок» и так далее. Один раз увидал там бабку со своего двора. Испытал гордость за неё почему-то.
Там же продавали трамадол без рецепта. Однажды после работы я, закинувшись этим говном, прошагал пешком без остановки до самого ДнепроГэса. Посмотрел на Днепр, развернулся и так же пешком пошел домой.

Как-то, уже в июне, на финишной прямой, я сидел со скином по кличке Грюндиг, пиздел о том, о сем, почитывая вполглаза Чехова. Литературу тоже нужно было сдавать.

- Ну че, Серега, готов ты в свою путягу ехать, а?
- Готов беспесды, - отвечал я. Я уже как бы и в самом деле был готов. Так, повторял что-то.
- Ну что, ты подсоберись там, а то хуле… Столько этой хуйни прочесть и все зря, что ли?..

Подошел клиент, я взял тачку и погнал на склад. По дороге обратно я, как обычно, застрял на рельсах.
Машинист запорожского трамвайного депо Тарас Михалыч в то утро чувствовал себя как обычно плохо. До начала смены оставалось каких-то десять минут, но он, подгоняемый тошнотой, забежал на рынок, хлопнул два стакана водки, и побежал заступать на смену. Через час момент помутнения его охуевшего от бухла мозга совпал с моментом, когда колеса моей тачки уперлись в рельсы.
А еще через минуту я, прихватив у себя из кармана «Первую любовь» Чехова, взлетал над красным вагоном производства пражского вагоностроительного завода.

Наверху меня встретили нормально, более того – пожали руку, усадили в мягкое кресло и предложили кофе.
Доработав месяц каптерщиком на складе (там тоже есть склады. Я приглядывал за средством по уходу за крыльями. Непыльно), меня отправили в Небесную Академию, где я успешно сдал экзамены на экономический факультет.
Сейчас работаю здесь коммерческим директором одной местной конторы. Восстанавливаем кое-что в раю (эти местные такие ебанутые, знаете ли, всё время что-то ломают. Но сами называют это беззаботностью).
При жизни я не уравновешивал в себе основные, довлеющие над нами инстинкты. Вместо сотни маленьких шагов я сделал один большой прыжок, и оказался на небе. Счастье здесь земное, поэтому иногда, когда становится совсем тоскливо, я расправляю крылья и, крича перепуганным птицам «Ноги!!!», лечу протирать белоснежной тряпочкой звезду на здании Московского Университета. А потом любуюсь ею оттуда, сверху.