сашаСекач : Она и Он

Он и Она.

1.

Она прошла с плачевными цветами,
Он ненавидел желтые цветы…

2.

В год синей крысы, непробудный май,
Когда летят паломники на Кипр
Молодок поджидать из пены. Вал
Римский отчужденности с Кипридой

Перескакать, махая топором
Над пыльным томом – (связкой гениталий) –
Классической интрижки бытовой
С семьей, прожевывая «ОМ, мани, мани…»

Он с мелочью по Фрунзе гарцевал,
Рассчитаную разве на менаду.
По улице, с которой Марк Шагал
Решил заняться жестким авангардом.

О, майские поля, Он пил конь – ЯК!
И темное вино в нем грело Стеньку.
Моряк, он чуял течь гос. Корабля,
И всовывал прокладки вместо стелек.

Ни кто собаку дохлую не пнет,
Но всякий случай мертвого циклопа –
Страну в которой бабы не дают
Врачам, попам и горе – педагогам.

Интеллигент с закваской, махаон
Набоковской коллекции достойный.
Призрев оклад бюджетников, икон,
Как некий, суть, Авдеевский отстойник

Души. Он знал, что чаша не минет,
Что божий бич, обычно, дикий варвар.
И «вечный Обр», сестер моих ебет
Которым отказался быть он братом.

3.

В год синей крысы, непробудный май,
Когда поющая трава взошла в общаге,
Она прочла М. Павича «Словарь…»
И удивилась, сколько же бумаги

Пошло на трусость. – Все ради любви!
Жиды, хазары, чокнутые сербы,
Философы, скинхеды, бобыли,
И книги, те еще Эдипковы консервы!

Она купила желтые цветы,
Хотя не верила в приметы и обряды.
И помолившись лучшим из святых,
Продала душу дьяволу и «PRADA».

Как Дракула над турками луна
По плоским, старым шествовала крышам
хрущовок, с кукурузою окна,
В коллективизм дешевеньких малышек.

Ее религия была теперь проста,
До неприличия практична и лукава.
Так с пилки начиналась красота,
И ей обязаны красивыми руками.

По улице, с которой Марк Шагал
Летать учился ангельской мигренью,
Она к любимому неотвратима шла,
Как шла к Ван Гогу церковка в Овере,

Юстиниан к вандалам. Как Она и Он, -
Рабы истории, империи, Но робость
Распятая на чашечках колен
Худых, в ней выдавала безысходность.

3.

В год синей крысы…Непробудный май
Ничем не занятые руки ошарашил.
Так близость бездны порождает ритуал,
И руки жаждут хороводов и шабашей.

Затем, что иго одиночества страшней
Небытия, пустот, распада, смерти,
По крайней мере в этой тошноте
Рук опрокинутых – в засаленном конверте

Воображенья адресованном себе
Ворота Ада начинаются отсюда.
…была и будешь всем в моей судьбе –
Любовь, которую не встречу я, покуда

Меня не встретишь ты! И дай нам бог
Его повадкам подражая обернутся.
«Я буду всех печальней…», как порог
Достаточный, чтоб об него споткнутся.