Василиса Премудрая : Солнце и лёд

Люблю Питер. А кто ж его не любит? Красивый, достойный, величественный…
Солнце нескончаемым потоком падало на Ледовый дворец. Мимо меня пробежала девчонка с разноцветным плавательным кругом, а навстречу шел парень с коньками, висящими на левом плече. Парадоксальное сочетание. Солнце и лёд. Добро и зло. Как в сказке…
Золотой, зеркальный Ледовый дворец радовал глаз солнечными зайчиками, украшая территорию близ станции метро «Проспект Большевиков».
Мой сын Кирюха бодро шагал рядом. Ладошка, плотно охватившая мою руку, вызывала во мне трепет и нежность. Сегодня Иринка одела его во всё нарядное, и он вторил солнцу, радуя меня своим светом. Кирюша был как раз в таком возрасте, когда ребёнок уже достаточно уверенно ходит, но ещё не растерял того очарования, от которого проходящие мимо бабушки, а иногда, кстати, и весьма симпатичные девушки, проливают слёзы умиления.
Кирюша был сегодня очень гордым, ведь он впервые направлялся в цирк, да ещё и на водное шоу. И смешно пряча волнение и радость за важностью, он старался делать более широкие шаги, а правую ручку засунул в карман шорт, но иногда доставал её и поправлял свой новый пижонский галстук. Ему казалось, видимо, что так он больше похож на меня.
- Смотри внимательно. Переходить улицу можно только на зелёный цвет!, - кажется, я тоже немного заважничал.
- Да пап! Я знаю! Я большой уже!, - Кирюшка жмурился и улыбался.
Мы благополучно перешли дорогу, открылся вид на станцию, и тут я растерялся: по направлению к входу в метро стояла очередь. Ничего удивительного, скажете Вы. Ага, что ж я, по-вашему, очередей в метро не видел? Только это была не обычная очередь. Она растянулась метров на 80, и в каждом ряду стояло примерно человека по 4. При этом со стороны Ледового дворца мощным потоком двигалась серая лента людей, примерно такая же широкая, как и сама очередь. Я подумал, что такое количество людей просто физически не могло поместиться в Ледовом Дворце, но они, конечно, не знали, о чём я думаю, и поэтому просто шли и шли к метро. Подходившие, вставали в эту очередь, и неизвестно почему сильно напоминали мне тетрис. Ну, в крайнем случае, коммунистическую демонстрацию.
«Вот, оказывается, почему проспект Большевиков…» - подумалось мне.
Мы продолжали приближаться. Стало заметно, что эти люди, подавляющее большинство которых были женщины, одеты почти одинаково: серые удлинённые бесформенные кофты, какие-то длинные в пол юбки, а мужская часть делегации - в коричневые двадцатилетние брюки среднего советского гражданина. В общем, слегка обомжёванное, но вовремя отмытое, наследие прекрасных лет. Однако, у каждого из них на груди красовался яркий современный бейдж, что не оставляло сомнений, что это не сон и действие точно происходит в наше время.
- Пап, а они тоже в цирк что ли идут? – Кирюша даже забыл про галстук. Хоть и был он совсем юным, а заволновался и понимал что ситуация осложняется. Если мы не попадём в метро, то логично предположить, что и в цирк мы не попадём тоже. А ему очень уж хотелось посмотреть на акробатов в блестящих костюмах, летящих над водой, как в телевизоре.
- Кирюш, я не знаю…, - я стал лихорадочно соображать, но мой расплавившийся на солнце мозг, отказывался следовать каким-либо указаниям, поэтому мы просто подходили ближе. Поскольку ни одной мысли у меня не возникало, мы встали в эту очередь и через несколько секунд оказались окружены этими странными людьми в непритязательной одежде. Кирюшка из важного маленького мужчины сразу превратился в растерянного малыша и откуда-то снизу вопросительно смотрел на меня своими синими мамиными глазами. Я взял его на руки, огляделся и прислушался.
В общем-то, страшного ничего, конечно, не было. Эти люди, как я понял, шли с семинара, посвящённого чему-то божественному. Я человек от этого далёкий, но догадался об этом по теплоте их речи, доброте глаз и тематике разговоров. Ну ещё, разумеется, по тексту на бейдже: «Общественная организация «Помощь и прощение». Участник семинара «Отдай и будь счастлив»»
- Петр Семенович, обратили ли Вы внимание, что главной темой была любовь? Любовь ко всему живому! Неоспоримая и безграничная! Как тонко Лев Борисович вёл эту нить в своём выступлении!,- с трепетом в голосе восхищалась немолодая женщина приятной наружности, напомнившая мне мою бабушку, но не внешним видом, а ароматом «Красной Москвы».
- Что Вы, Маргарита Эдуардовна, конечно, я это заметил! И знаете, если раньше, я мог пройти мимо чего-нибудь как будто незначительного, для меня ничего не значащего, то теперь я совершенно убеждён, что помощь ближнему и самоотдача является высшей ценностью, которую мы можем иметь!, - не менее трепетно вторил её собеседник, сняв очки и вытирая испарину со лба и носа. Казалось, что даже от этого он получает несказанное удовольствие.
Всё это, конечно, прекрасно, но я понимал, что в цирк мы не успеваем, а наслаждаться столь высокодуховной беседой, это не совсем тоже самое, что наблюдать за блестящими акробатками-водолазками. К тому же каждый билет стоил 700 рублей, что тоже было существенным аргументом.
Пока я так размышлял, переключаясь с мыслей о стоимости пропадавших билетов на высоконравственные идеи и обратно, Кирюшка совсем загрустил. Он обречённо висел на моем плече, его галстук съехал на бок, а рубашка выбилась из шорт. Пробиться через пару-тройку сотен людей было немыслимо, да и воспитание не позволяет. Интеллигенты мы, типа.
А люди всё шли.
Не знаю, сколько времени мне понадобилось бы, чтобы принять хоть какое-нибудь стоящее решение, только всё решилось без моей помощи и ещё более усложнило наш путь к прекрасному, то есть, получается, к цирку.
Качественный бушующий питерский ливень каплями-вёдрами обрушился на нас неожиданно и мощно. Довольно большая часть людей, имевших зонты, продолжали стоять в очереди, несмотря на то, что подошвы их обуви уже были в воде, поэтому мечтать о том, чтобы проникнуть внутрь не было никакого смысла.
Я успел только подумать, что в кармане рубашки намокнут сигареты. Второй мыслью (противно, что не первой) была мысль о Кирюхе. Попытался накрыть его пакетом и стал искать глазами место, в котором можно было бы укрыться.
Оказалось, что практически все навесы близлежащих ларьков и павильонов были заняты, причём заняты, что совершенно естественно, участниками семинара «Отдай и будь счастлив».
От непрерывно льющейся воды становилось всё холоднее и, заметив свободное место слева под навесом павильона по продаже сотовых телефонов, я убрал пакет с головы Кирюхи и ломанулся туда со страшной скоростью. Кирюха вытаращил глаза, вцепился в мою шею, от каждого моего прыжка вода с его носа и волос капала мне за шиворот. Брр! Параллельно со мной, это свободное место увидели ещё несколько человек, и, видимо, поскольку на руках у них не было ребёнка ни с пакетом, ни без него, двоим удалось достигнуть цели быстрее меня.
Оглядевшись, я понял, что всё – больше мест нет. Мы стояли под проливным дождём, вода заливалась мне в брюки и туфли, и было уже наплевать на капли, падающие за шиворот, так как спина была полностью намокшая. Я посмотрел на Кирюшку. Съежившийся и уже замёрший, он тыкался мокрым носом в мою шею, зная, что папа сможет защитить. Чёрт, он ведь только что переболел…
Мы стояли на пороге павильона, а под его навесом стояли Пётр Семёнович и Маргарита Эдуардовна, уже знакомые нам по очереди. Это как раз и были те двое, оказавшиеся, несмотря на возраст, шустрее меня. Их одухотворённые лица выражали полную готовность к самопожертвованию и, продолжая свой наполненный смыслом диалог, они, казалось, не замечали ни стука дождя, ни пронизывающего ветра.
- Ах! Маргарита Эдуардовна! Сколько же на свете детей, обделённых любовью родителей, лишённых всяких благ! Как бы мне хотелось, Маргарита Эдуардовна, отдать им всё, что у меня есть, и, может быть, привнести этим немного счастья в их жизнь!, - голос Петра Семёновича дрожал от волнения.
Тут Маргарита Эдуардовна обратила внимание на Кирюшку.
- Боже, какой чудный ребёнок!, - воскликнула она, - Как же тебя зовут, Солнышко!
Оторвав голову от моего плеча, Кирюха нахмурился и, часто моргая из-за капель на ресницах, ежившись от холода и льющейся сверху холодной воды, удивлённо смотрел на эту добрую тётеньку…
- Вот, посмотрите, Пётр Семёнович, как всё-таки прекрасны дети. Они наделены той особой внутренней красотой и непосредственностью, которая пропадает с годами. Заменяется чёрствостью и равнодушием!,- Маргарита Эдуардовна с чувством глубокой озабоченности смотрела то на Кирюху, то на Петра Семёновича. Немного повернувшись, она добавила:
- Молодой человек! Вы бы хоть накрыли ребёнка чем-нибудь, заболеет ведь!, - последняя фраза, видимо, предназначалась мне, поэтому я, смотревший на неё не менее удивлённо, чем Кирюха, побоялся расстаться со своей врождённой интеллигентностью и помчался по лужам к дороге, тормозить такси.