бубень : Гость

{этого никогда не было, но может произойти в недалеком будущем…}

...Это было странным, настолько странным, что Петров вдруг неприятно ощутил дрожание своих ног в коленях. Уже пятый виток подряд полет над центром управления проходил в тишине, которую нарушал лишь, ставший за много месяцев уже привычным, монотонный гул аппаратуры жизнеобеспечения. Земля молчала. Мониторы равнодушно высвечивали параметры орбиты, температуру, уровень кислорода и прочие данные, ровными колонками, ползущими вверх. Радиосвязь не работала ни по одному из многочисленных каналов, хотя запущенная Петровым система диагностики отрапортовала, что все в порядке. Не отвечала Земля...
Шли уже восемнадцатые сутки полета, а Земля все молчала. Здесь, на орбитальной станции, было, по земным меркам, тесновато. Ничего лишнего - каждый килограмм доставки грузов с Земли обходится очень дорого. Даже еда, эти опостылевшие уже тюбики и брикеты в блестящей упаковке, переливающейся всеми цветами радуги от бесчисленных разноцветных индикаторов, была строго дозирована. А еда закончилась. Закончился и неприкосновенный запас, рассчитанный на три дня и «растянутый» Петровым на неделю. Грузовой транспорт должен был пристыковаться еще две недели тому назад, но он не прибыл. Оставалась только вода, благо, система регенерации работала исправно. Петров уже давно перестал подплывать в невесомости к тренажеру, не запечатывался в капсулу душа. Он только и делал, что вызывал Землю. Эфир молчал, как всегда…
Он продержался еще почти две недели. Пытался есть пластик, но обессиленный организм не принимал такую «замену» и судорожно выворачивал желудок наизнанку. Начались галлюцинации. Петрову казалось, что по кабине проплывает случайно забытый тюбик, он протягивал ослабевшую руку и хватал пустоту. Хотелось только спать и спать…
Это произошло неожиданно. Корпус станции слегка содрогнулся, явственно послышался синхронный щелчок замков стыковочной камеры. Не веря своему слуху, Петров включил камеры внешнего обзора и обомлел: на мониторе четко было видно, что к станции пристыковался грузовой корабль, правда, это была не пятая модель, а, почему-то, только вторая. Зашипели выравнивающие давление клапаны и переходной люк плавно отошел в сторону. Космонавт, как завороженный, смотрел в круглый проем и ждал. Из темноты люка в кабину плавно, очень плавно вплыл странной восьмиугольной формы, напоминающей огрызок огромного карандаша, темно-зеленый аппарат, за которым, извиваясь, тянулся какой-то кабель или шланг. На шестигранной передней панели выделялась небольшая красная звезда. Из боковых лючков выдвинулись две конечности, одна из которых, оканчивающаяся довольно крупной присоской, сразу же прилипла к ближайшей приборной панели, жестко зафиксировав гостя в пространстве, а вторая, как клешня у краба, раздвоилась на два одинаковых, удаленных на небольшое расстояние друг от друга, глаза-объектива. «Глаза», как показалось Петрову - с любопытством, осмотрели сначала обстановку вокруг, затем уставились на него. Петров молчал и ждал.
Откуда-то снизу из аппарата выдвинулась третья рука-манипулятор и потянулась к руке человека. Петров ждал - будь, что будет. Коснувшись его руки, манипулятор слегка прижался к ней и замер на несколько секунд, после чего быстро спрятался под днище гостя. Громкий четкий синтезированный голос раздался так неожиданно, что Петров не понял, о чем его спрашивают, а в том, что это был вопрос, он не сомневался. Пересохшие голосовые связки отказывались подчиняться и он промычал в ответ нечто нечленораздельное. «Ни чифан ла мааа?»,- повторил свой вопрос агрегат, делая ударение в конце фразы и затягивая последний звук. Этого языка Петров не знал, в центре подготовки его не изучали, и он, подчиняясь одной только интуиции, слабо помотал головой из стороны в сторону.
«Чи-фан!», - громко и равнодушно произнес гость, лобовая панель его медленно откинулась сверху вниз, образовав некое подобие столика, на который, откуда-то из глубины аппарата, выдвинулась круглая белая, судя по всему, пластиковая, чашечка с таким же белым, рассыпчатым содержимым, которое странным образом удерживалось в ней небольшой горкой, несмотря на невесомость, словно было склеенным. Давно забытый запах пищи начал медленно распространяться по кабине, желудок больно свело судорогой, и рот мгновенно наполнился слюной. Петров вцепился обеими руками в чашку, его челюсти свело намертво, и он попытался, хотя бы губами, ухватить несколько этих долгожданных белых зернышек.
Нижний, уже знакомый Петрову, манипулятор гостя выдвинулся снова и услужливо протянул ему аккуратно упакованную в прозрачную пластиковую пленку пару квадратных в поперечнике деревянных палочек. «Чи-фан!»…